Глава 3

Он совсем ополоумел, старый кретин?

- Что значит домой? Вы в своем уме? Везите в больницу! – я в ярости, а Янковский мерзко ухмыляется.

- А то, что ты сделаешь? Из машины выскочишь?

- Папа… пожалуйста! – голос у Яны совсем слабый.

- Мы едем в клинику, или… - авто набирает ход, я дергаю ручку двери, но она заблокирована. Твою ж…Ору как потерпевший, - Янковский, ты совсем совесть потерял? Твоя дочь только что сознание теряла, а ты… останови, или я за себя не ручаюсь!

- Да уймись ты… Я просто перепутал. Но инерции сказал – домой. В клинику едем. Алик, к Товию вези, адрес помнишь?

Водитель кивает, продолжая набирать скорость.

Я качаю головой.

Такие вот страной руководят? Тогда сразу все понятно.

Яна тихонько стонет, когда машина переезжает лежачего полицейского. Вроде аккуратно он едет, но…

- Всё нормально? – смотрю на неё, стараясь быть бесстрастным. Замечаю, что Янковский подглядывает за нами в зеркало заднего вида. Хочется показать ему средний палец - раз он считает меня клоуном, зачем разочаровывать?

Яна пытается устроиться поудобнее, приходится её чуть приподнять, подставить свое плечо. Злата спит рядом со мной, с другой стороны, калачиком свернувшись.

Да уж… Почти семейная идиллия.

Только вот ни хрена.

Отняли у меня эту идиллию несколько лет назад. Вырвали с корнем.

Чувствую ладонь Яны на своей груди. Залипаю на ней. Чёрт. Когда-то это было приятно.

Когда-то…

А сейчас? Сейчас нет, Гордеев?

Кажется, Яна дрожит, её что, озноб колотит? Чёрт… Там, у трапа, было так ветрено, учитывая, что мы вернулись с Кипра, где была приличная для поздней осени жара…

- В салоне прохладно, сделайте теплее, Яна вся дрожит.

- Согреть не можешь? – вижу ухмылку Янковского, которая бесит нереально.

Твою ж… Он издевается?

- Я чужих жен не грею. – говорю, на него глядя, но при этом Яну не отталкиваю, и моя рука продолжает лежать на её талии.

- А что своей не обзавелся? Ты же вроде собирался?

- Папа… хватит…прошу… - говорит тихо, еле губы разлепляя.

- А вы что, следите за мной? Мне пора беспокоиться? Или… вам? Разве чиновник государственного аппарата может заниматься такими вещами? – говорю ехидно, ёрничаю. Ненавижу его, просто… дико ненавижу.

- Чести много, следить за тобой. Дочь, ты как там?

Ха, обратил внимание, наконец? Родитель, твою ж…

- Плохо, пап.

- Почему?

- Живот тянет, и…холодно. И… Если меня оставят в больнице, кто будет с Златой?

- Я буду, - отвечаю на неё не глядя.

- Её надо спрятать.

- Не волнуйся, дочь, я все сделаю. – Янковский говорит сухо.

- Вы уже сделали…- накатывает злость, хочется хорошенько отделать его, просто… взял бы и…

Чувствую, как рука Яны прижимается ко мне сильнее.

- Слава, пожалуйста…

Отворачиваюсь, смотрю в окно.

«Пожалуйста» … Когда-то она вот тоже так говорила, всё пожалуйста и пожалуйста… Опасалась, что папаша обо мне узнает, что будет недоволен, а когда уже познакомились, просила быть спокойнее, не нагнетать.

Я как дурак велся. Молчал. Был выдержанным. Не спорил.

Потом это всё мне хорошо аукнулось.

- Слава…

Чёрт, этот её голос…

Очень хорошо понимаю выражение «всю душу вынула». Именно это она со мной и сделала. И продолжает.

Подъезжаем к больнице. Нас уже ждут. К машине везут специальную каталку. Яна видит это в окно, сжимает мою ладонь, переплетая наши пальцы.

- Слава, мне страшно. Я не хочу его потерять!

- Не потеряешь, не бойся. – почему-то я, который пару часов назад сказал, что она должна избавиться от этого ребенка, теперь говорю совсем другое.

И… хочу, наверное, тоже другого…

- Ты пойдешь со мной?

- Мне надо остаться со Златой.

- Пожалуйста… Слава… Пожалуйста… - её лицо перекашивается от болезненной гримасы, в глазах сверкают слезы.

- Хорошо. – я понимаю, что она не манипулирует, но…

Выношу ее из машины, кладу на носилки. Янковский тоже выходит.

- Как быть с девочкой? Она спит…

- Я возьму её с собой.

- Не дури, Гордеев, на хрена ребенку в клинику? Заразу цеплять?

- Это кто это в моей клинике заразу нашел? Игорь Янович, неужели вы? Ну, спасибо! Я запомню….

- Товий, да я не то…

- Понял, не дурак. – великан доктор неожиданно раскатисто смеется. Они с Янковским обмениваются рукопожатиями. ­- давай, посмотрю на твою кралю.

Товий, тот самый. Вспоминаю рассказы Нади о друге ее отца и отчима, который помогал ей. Сначала с поступлением в медицинское училище, потом с учебой. Он же и устроил ее работать к Ильясу. Со всеми вытекающими.

Надя долгое время не общалась с ним. Не хотела, чтобы Товий рассказал о ней Умарову.

Глупо на самом деле получилось… Это я сейчас хорошо понимаю. Потеряла время.

Оказывается, ее любили, ждали… а она. Она тоже любила. И боялась…

Так, всё, Гордеев, у Нади теперь своя жизнь, наконец, и слава Богу. Больше не нужно её спасать, оберегать, защищать. Теперь этим будет заниматься ее горец. А я…

У меня теперь свои проблемы.

Беременная женщина, которую я любил когда-то.

И двухлетняя кроха, которую от меня скрывали.

Что ж… будем разбираться…

***

Доктор подходит к каталке, на которой лежит Яна.

Вспоминаю, что Надежда говорила о нём. Он хирург-травматолог, главный врач этой клиники, которая частично принадлежит брату Ильяса Тамерлану. Тут Надя работала, тут познакомилась с семьей Умаровых.

Получается, Янковский тоже знает и доктора Товия, и клинику.

Только бы ей помогли сохранить ребенка.

Неожиданно меня охватывает такая непонятная тоска. Чёрт… я ведь ей аборт предложил. Кретин… А теперь вот хочу совсем другого.

Пусть рожает. Я двоих детей вполне могу воспитать. Родит и… На все четыре стороны, ради Бога! Пусть дальше отец ей выбирает кавалеров, женихов, мужей.

Разве я не прав? С ней у нас все равно вряд ли что-то срастется. Я не смогу забыть предательства. Или….

Что она там говорила в самолете? Отец её обманул? Если всё это правда? Да и вообще, важно ли то, что было в прошлом? Или важнее то, что будет в настоящем?

А что в настоящем, Гордеев? В настоящем ты пытаешься убедить себя в том, что тебе безразлична эта женщина. Но… безуспешно, дьявол тебя забери…

И всё-таки…Если правда все то, что она говорила в самолете, то...

Лучше пока мне об этом не думать.

- Кто тут у нас? Ну, здравствуй, Яна-несмеяна. Все хорошо будет, не волнуйся, я узнавал. – поворачивается к санитарам, - Давайте красавицу эту в смотровую, доктор там уже ждет, сразу УЗИ, давление, не хорошо беременным в обморок падать, особенно после самолетиков. Летают, глупые, о детях не думают… Всё, всё, расслабься, говорю, все будет отлично.

Он похлопывает Яну по руке, кивает и каталку везут на пандус.

После доктор поворачивается ко мне, оглядывает критично, хмыкает - я понимаю почему, он сам довольно высокий, но до двух метров не дотягивает. А у меня еще десять сантиметров сверху…

- Так, великан, давай ты тоже, с малышкой заходи, устроим вас в лучшем виде. Спит, дитё и хорошо, будить не будем.

- Товий… - Янковский неожиданно говорит не обычным наглым, надменным тоном, просит! - Мне с дочкой можно?

Товий усмехается.

- Все можно. Любой каприз за ваши деньги, как говорится. Тем более, такие люди за вас хлопотали.

Даже странно, что Янковский не отвечает на выпад доктора, неужели действительно уважает хоть кого-то?

Нас провожают в специально приготовленную палату, я раздеваю дочку.

Она просыпается, начинает хныкать, прижимаю ее к себе, пытаясь успокоить и понимаю, что ей нужно поменять памперс – для меня это, в принципе, не трагедия, был опыт с Ником, сыном Нади. Но вот где найти чистый? Вещи Яны остались в машине. Словно прочитав мои мысли Янковский говорит:

- Я наберу Алика, он принесет сумку с вещами. Или ты сбегай, а я с ней посижу.

Хочу ответить, что я не мальчик на побегушках, но это будет, наверное, совсем не вежливо. И потом, это нужно моей дочери.

Янковский достает телефон, но почти сразу в палату заходит Товий и пожилая медсестра с небольшой тележкой, на которой и памперсы и салфетки, и бутылка с молоком.

- Великан, извиняюсь, не знаю вашего имени…

- Вячеслав.

- Славик, значит? Иди, Яна-несмеяна зовет. Ребенка оставь, Мария Степановна всё сделает.

Медсестра подходит ко мне, улыбается ласково, глядя на Злату.

- Кто тут у нас такой сладкий, сейчас мы все сделаем, помоем, накормим, и снова спать, да?

- Я могу и сам переодеть… - почему-то стою немного растерявшись.

Вообще, осознание всего происходящего, мне кажется, до меня все еще не до конца дошло.

До меня как до жирафа…С моим ростом два метра десять сантиметров – это даже не смешно.

У меня есть дочь. Родная дочь. Значит, когда Яна хотела тогда со мной уехать она уже была в положении. И когда я лежал в больнице, избитый по приказу её отца, и будущего мужа, она, наверняка уже знала о ребенке. И не избавилась от него.

Вышла замуж, будучи беременной. Знал ли об этом муж? О том, что она ждет малыша? Вполне возможно, что сначала и не знал, а потом? И как она решилась оставить ребенка в этой ситуации? И почему она его оставила?

Миллион вопросов.

И я не уверен, что найду ответы…

- Чего ждешь, великан? Вперед! Нельзя заставлять женщину ждать. Это мы должны их ждать, а они нас – нет. Се ля ви!

Выхожу из палаты, и только теперь вспоминаю, как встретил Яну в первый раз и тоже назвал Яна-несмеяна…