Глава 2.

Ванная тоже поражала своим великолепием. Особенно по сравнению с той квартиркой, в которой я провела последние два месяца. Буквально слепила перламутровым сиянием, мне было даже неловко осквернять её девственную чистоту грешной собой. Но я столько часов проторчала в поезде, что девственной ванне пришлось смириться. Гулко забила, забурлила вода, я пыталась смыть с себя напряжение, страхи, муть, не выветрившуюся после приёма сильного снотворного.

Вскоре я уже спускалась по лестнице вниз. Я надела одну из своих блузок и привычную юбку, максимум строгости, минимум секса. Мешковатая одежда, косы и очки с простыми стеклами. Думаю в солнечных меня за стол в таком приличном месте не пустят. Откуда-то справа раздавался звон посуды, я пошла на звук и попала в столовую. Огромная комната, пожалуй, если заорать во всю силу, то послушаю собственное эхо. Камин в полстены, наверное, в нем можно было бы зажарить быка целиком. Судя по лёгкой копоти на его стенках, этим монстром даже пользовались. И высокие панорамные окна с видом на лесистое побережье. Красиво жить не запретишь.

Наталья накрывала на стол, увидела меня, приветливо улыбнулась.

– Можете пока выйти на террасу, хозяин будет с минуты на минуту.

Я толкнула застеклённую дверь и вышла на террасу. С неё можно было спуститься по ступеням и по аккуратной дорожке прямо к морю. Здесь не было сада как такового, ландшафтным дизайном хозяева поразить не пытались. Просто постриженная трава, незнакомые мне буйно цветущие деревья, разлапистые кусты. Хотя зачем украшать то, что и так красиво? Я опустилась на скамью и вытянула уставшие ноги.

– Вера? – окликнула меня Наталья.

Распахнула двери и выкатила на коляске моего подопечного. Поджарый мужчина, которого язык не поворачивался назвать старым, красивый, мне стало искренне жаль, что он заточён в кресло. В его глазах светится ум, что мне тоже импонировало. Надеюсь, мы поладим.

– Здравствуйте, Вера, – поздоровался он. – Мы уже знакомились по скайпу. Надеюсь, вам у нас понравится.

После сытного обеда, который после всего на меня свалившегося уже не поражал, несмотря на все своё великолепие, мы обсудили мои обязанности. Ничего, что бы меня удивило. На фоне паралича у Игната, так звали моего пациента, начались и другие проблемы. Мне нужно было следить за приемом лекарств по графику, делать уколы, иногда ставить капельницу, координировать свои действия с его лечащим врачом. Два раза в день прогулка к побережью. У меня получалось несколько часов свободного времени, но я должна была вставать ночью по первому зову. Что же, переживу, все это я уже проходила.

Мне пришлось выдержать длительный разговор с врачом, осмотреть внушительный список лекарств, ни одно из которых я не должна была колоть Игнату без соизволения. Зато потом я была абсолютно свободна целых два часа. Спустилась к побережью, у Игната был личный кусок пляжа, на котором не торчало ни одного уродского зонта, ни одного туриста, зато был причал и лодочный домик, красивая беседка.

Перемены, которые я сама себе устроила, были настолько разительны, что мне становилось немножко страшно. Однако глаза боятся, а руки делают. На следующее утро я встала в семь, провела все необходимые процедуры, сводила Игната на прогулку, а затем гуляла по поселку. Я все больше втягивалась в эту размеренную жизнь, пожалуй, именно это и было нужно. Порой накатывало мучительное предчувствие, интуиция меня никогда не подводила, но я отговаривалась глобальностью перемен, успокаивала сама себя.

На третий день во время обеда, когда мы с Игнатом мило болтали о театральных новинках – он был охоч до театра, а я неплохо владела гуглом – двустворчатые двери распахнулись. Это было так неожиданно, что я выронила вилку. Я уже привыкла к тому, что обслуга, которой здесь было четыре человека, свято бережет покой своего хозяина, поэтому вторжение было вдвойне неожиданным. Я подняла вилку, может, это и дурной тон, но я не могу сидеть спокойно, когда на полу валяются столовые приборы. Выпрямилась на стуле и встретилась со смешливым взглядом светлых, почти медовых глаз.

О другой конец стола опирался молодой мужчина в лёгкой футболке и джинсах и рассматривал меня с нескрываемым любопытством. Мне не нравился ни он, ни его взгляд.

– Пап, кто этот ребёнок?

Я уставилась в свою тарелку. Одно из правил, которые я уяснила за годы, проведенные в обслуге, – не говорить, когда не спрашивают. А сейчас меня никто не спрашивал.

– Это Вера, – сухо ответил Игнат. – Моя новая медсестра. Вера, это Александр, мой сын. К счастью, он здесь не живёт. По крайней мере, не всегда.

– Девочка, – Александр обошел стол и уселся прямо на него, снова уронив злосчастную вилку. – Тебе восемнадцать есть?

– Есть, – ответила я, не поднимая глаз. – И образование тоже есть. И опыт.

– Ты уже знаешь, что у папы аллергия на многие препараты, а также некоторые сочетания препаратов? Ты уколы делать умеешь?

– Умею. Можно, я пойду? – обратилась я к Игнату. – Или я ещё буду вам нужна?

Он кивнул, отпуская меня. Закрывая за собой двери, я слышала, как мужчины спорят. Все это меня не касалось. Мне нужно только перетерпеть неприятный визит, и все будет как прежде.

Однако визит затянулся. На следующий день прибыли две молодые и испорченные богатой жизнью девицы. Когда-то я и сама была такой. Появился ещё один мужчина как раз из породы тех, что я обходила стороной. Игнат настаивал, чтобы я продолжала обедать за общим столом, и это меня угнетало. Я то и дело ловила смешливые девичьи взгляды и перешептывания. Ничего, я и это перетерплю, главное, чтобы не смотрели мужчины. Их я, слава богу, пока не интересовала.

В один из дней шумная компания укатила на очередную вечеринку, подарив нам временную передышку. Я долго гуляла с Игнатом, толкая коляску по дорожкам сада. От моря тянуло свежестью и солью, деревья дарили тень, на моего подопечного напало лиричное настроение. Мы беседовали о первой любви. Точнее, Игнат говорил, а я слушала. Мой самый любимый тип беседы – вовремя поддакивать.

– Вера, а вы любили?

Вопрос неожиданный, хотя мне следовало к нему подготовиться, сам разговор к нему подталкивал.

– Я? – растерялась. Но решилась ответить. – Наверное… давно. Я даже замужем была. Но теперь, наверное, все, мне одной спокойнее.

– Зря вы так думаете, дорогая. Как говорится, любовь нечаянно нагрянет… А вы ещё слишком молоды, чтобы хоронить себя в глуши со стариками.

Он улыбнулся, ожидая, что я опровергну его слова, его старость, что я и сделала. Мне не сложно, а человеку приятно.

– Да, может быть. Но если честно, я не хочу. Любовь опустошает. Мне с вами спокойнее, тем более не такой уж вы старый, и ваша глушь очень даже презентабельна.

На этом наш разговор и окончился. Игнат попросил отвезти его домой, у него был тихий час, два часа свободного времени мне. Он поглядывал на меня с улыбкой, я понадеялась, что он не решит сам продемонстрировать мне все прелести любви. Был у меня такой дедушка, восьмидесяти лет, но очень прыткий, чему Альцгеймер не был помехой. А может, именно он позволял ему не вспоминать о своей старости. В общем, на протяжении полугода мне приходилось терпеть щипки и неуклюжие заигрывания, чему очень способствовала хорошая зарплата. Поэтому я не отвечала на шальные взгляды хозяина, смотрела строго в пол и мечтала о море.