Глава 7

Глава 7. Особенные дети особенной женщины

Ри­чард Кро­ули счи­тал, что с точ­ки зре­ния эти­ки некра­сиво ис­пы­тывать ка­кие-ли­бо чувс­тва, кро­ме сос­тра­дания и же­лания по­мочь к сво­им по­допечным. Отец учил его, что кро­ви лю­бого нор­маль­но­го мужчины заложено же­лание за­щищать и за­ботить­ся, а за­тем и соз­да­вать семьи с за­щища­емым, да и у некоторых женщин очень быс­тро чувс­тво бла­годар­ности пе­рерас­та­ет в неч­то боль­шее. Конечно, на взгляд современного человека, жителя, мегаполиса такое определение отношений меж мужчинами и женщинами казалось старомодным и глупым, но Ричард ничего с собой поделать не мог. Обыч­но он лег­ко от­де­лял лич­ное от ра­боче­го, но толь­ко не сей­час.

По­тому что Анна была го­раз­до боль­шим, чем прос­то женщиной, ко­торой не по­вез­ло с суп­ру­гом. И то, что Кро­ули ис­пы­тывал к ней бы­ло чем-то боль­шим, чем го­лые ин­стинкты. Оп­ре­делен­но, это бы­ло чем-то боль­шим. Но Анне сей­час тре­бу­ет­ся по­кой, а не воз­ды­хатель, бе­редя­щий ра­ны, ко­торо­го да­же не отошь­ешь из-за чувс­тв бла­годар­ности.

Они ви­делись до­воль­но час­то — то Кро­ули гос­ти­ли по ве­черам у Анны, то она сама ужи­нала у Кро­ули. Анна при­ятель­ствовала, а мо­жет да­же дру­жила с Милен, а Энн и Алек­сандр ее обо­жали. Ее вы­писа­ли из боль­ни­цы, и она ис­прав­но за­нимал­ась с фи­зи­оте­рапев­том, ло­гопе­дом и да­же пси­холо­гом, с пос­ледним, впро­чем, без осо­бого удо­вольствия. Мно­го гу­ляла не­пода­леку от до­ма. Анна зак­рыла дом Мор­га­нов, не же­лая там жить, но не ре­ша­ясь про­дать фа­миль­ное гнез­до, по­селилась в не­боль­шом и у­ют­ном кот­тедже.

Она ред­ко ос­та­вала­сь одна. Быв­шие сос­лу­жив­цы неза­мет­но ее опе­кали, отец Се­басть­ян по­мог най­ти тол­ко­вую помощницу по хо­зяй­ству, к то­му же име­юще­го ме­дицин­ское об­ра­зова­ние. И чем боль­ше они с Ри­чар­дом об­ща­лись, тем явс­твен­нее чувс­тво­вал Ри­чард про­буж­де­ние люб­ви. Он час­то смот­рел на Анну, на то, как она го­ворит, хму­рит­ся, улы­ба­ет­ся, пь­ет чай из чаш­ки, дер­жа ее дву­мя ру­ками. Как она про­водит ру­кой по ко­рот­ко, под мальчишку ос­три­жен­ным во­лосам, от­кры­ва­ющим тон­кую шею.

Как бь­ет­ся жил­ка на вис­ке.

Анна улыбалась, спорила, старалась жить и не предаваться сожалениям. И это очень хорошо получалось. Но не вре­мя бы­ло еще лезть со сво­ими уха­жива­ни­ями. Не вре­мя. Анне сле­дова­ло за­цепить­ся за жизнь, креп­ко встать на но­ги. Но смот­реть ведь мож­но? Мож­но ждать, быть ря­дом, под­держи­вать, раз­вле­кать…

Один из ве­черов за­пом­нился Ри­чар­ду осо­бен­но чет­ко. Милен под­нялась на­верх, уло­жить Алек­сан­дра, и ос­та­вила на по­пече­ние дя­дюш­ки ма­лыша Ри­чар­да, мир­но си­дяще­го в ма­неже. Анна си­дел в крес­ле не­пода­леку, что-то чи­тая в сво­ем ком­ме.

К сты­ду сво­ему, Ри­чард рань­ше не имел де­ла с ма­лень­ки­ми деть­ми и во­об­ще их нем­но­го по­ба­ивал­ся. Со стар­ши­ми пле­мян­ни­ками он с удо­воль­стви­ем во­зил­ся, но что де­лать с тем, кто еще не умеет го­ворить и хо­дить, он пред­став­лял се­бе пло­хо. Это женскому полу эво­люция по­веле­ла те­теш­кать­ся с чу­жими мла­ден­ца­ми, чтоб по­том луч­ше за сво­ими смот­ре­ли… Так он по крайней мере считал.

Ко­неч­но, ког­да у Ри­чар­да по­явят­ся свои де­ти, он, ра­зуме­ет­ся, и под­гузни­ки им бу­дет ме­нять, и ка­шами с мо­лоч­ком кор­мить из бу­тылоч­ки, а по­ка ос­та­валось толь­ко си­деть ря­дом с ма­нежем и наб­лю­дать, как ма­лень­кий Ри­чи сос­ре­дото­чен­но гры­зет но­гу ре­зино­вого би­зона. Ри­чард очень на­де­ял­ся, что его про­несет, и они спо­кой­но дож­дутся воз­вра­щения мамы, но со­вер­шенно не­ожи­дан­но ре­бенок выб­ро­сил иг­рушку и от­ча­ян­но за­вопил, про­тяги­вая ру­ки к тез­ке.

— Возь­ми­те его на ру­ки, Ри­чард, — ти­хо ска­зал Анна, вста­вая с крес­ла. — Поп­ро­бу­ем его. Ус­по­ко­ить. Старших пе­ребу­дит.

Ри­чард по­вино­вал­ся, а Анна, по­дой­дя вплот­ную, лас­ко­во улыб­нулся ма­лышу.

— Ну что ты, ма­лень­кий, не плачь…

Она не прос­то улыб­нулась ре­бен­ку, а рас­тво­рил­ась в нем вся, без ос­татка. На ру­ки, впро­чем, брать не стала — бо­ял­ась уро­нить. Но ре­бенок за­ворожен­ный ти­хим, мяг­ким го­лосом ус­по­ко­ил­ся. Анна несла неж­ную, лас­ко­вую око­леси­цу. Даже не запиналась почти. Она неж­но дот­ра­гивал­ась до ре­бен­ка су­хими и го­рячи­ми паль­ца­ми, ко­жа на сус­та­вах ше­луши­лась, а Ри­чард ду­мал, что ни­ког­да не ви­дел та­ких кра­сивых рук. Сер­дце зах­лес­тну­ло неж­ностью, и, ка­залось, что она вот-вот выплеснется наружу.

Ду­мать в та­ком клю­че в со­рок пять лет, ну не глу­пость ли? Неужто на старости лет Ричард решил стать сентиментальным? А Анна смот­рела толь­ко на ре­бен­ка, вся неж­ность в ее гла­зах и го­лосе пред­назна­чалась ему. Для Ри­чар­да-стар­ше­го мес­та в сер­дце не бы­ло. Быть мо­жет, по­ка не бы­ло?

Не­выно­симо яс­но и ос­тро Ри­чард по­нял, что хо­чет общих детей с этой женщиной. С этой сла­бой, боль­ной, сло­ман­ной, но не слом­леннй женщиной, ко­торый и о се­бе по­забо­тить­ся в пол­ной ме­ре не мо­жет. Он хо­чет быть с ней од­ним це­лым.

Ри­чард смот­рел на пе­ред Анну, и по­нимал, что хо­чет всег­да быть ря­дом, хо­чет сос­та­рить­ся вмес­те, хо­чет уви­деть, как по­седе­ют ры­жие во­лосы, а ли­цо из­бо­роз­дят мор­щи­ны, по­тому что за­ранее лю­бит их то­же… Со­вер­шенно не­ожи­дан­но это то­митель­ное и неж­ное соп­ри­кос­но­вение прек­ра­тилось. В две­рях гос­ти­ной сто­яла Милен. Она всхлип­нула, по-дет­ски вы­тирая гла­за ку­лаком:

— Это… — пробормотала она, за­бирая ре­бен­ка из рук Ри­чар­да. — Вы бы­ли та­кие кра­сивые ря­дом, с ре­бен­ком на ру­ках.

Анна нер­вно улыб­нулась. Она взгля­нула на эк­ран ком­ма и ска­зала:

— Мне. До­мой по­ра. От­ды­хать. Про­води­те ме­ня? Ри­чард?

Дав­но уже стем­не­ло. Они шли, вды­хая за­пахи поз­дней вес­ны. Пах­ло сы­рой зем­лей с ак­ку­рат­ных, не­дав­но пе­реко­пан­ных клумб вдоль до­роги, ноч­ным ту­маном и цве­тами. Где-то вда­леке зре­ет дождь, мо­жет, даже гро­за. Пер­вая гро­за в этом го­ду. Анна при­сажи­ва­ет­ся на ска­мей­ку на по­лови­не пу­ти от до­ма и улы­ба­ет­ся, как бы про­ся про­щения у здо­рово­го мужчины за ­то, что ему при­ходит­ся ждать, по­ка она пе­редох­нет.

— Я… — го­ворит Анна, от­ки­дыва­ясь на спин­ку ска­мей­ки. Он сно­ва де­ла­ет па­узы меж­ду сло­вами, зна­чит вол­ну­ет­ся. — Мне. По­каза­лось. Что вы ис­пы­тыва­ете. Ко мне. Чувс­тва. Дру­жес­кие? Или?

Ри­чар­ду хо­чет­ся взять ее за ру­ку, но мно­гие женщины, стра­дав­шие от до­маш­не­го на­силия, не лю­бят при­кос­но­вений.

— Вас это бес­по­ко­ит, Анна?

Она от­во­рачи­ва­ет­ся.

— Я не го­това. И не спо­собна от­ве­тить вам тем же.

— Я по­нимаю. Это ес­тес­твен­но в ва­шей си­ту­ации — взять па­узу, а не бро­сать­ся в но­вые от­но­шения. Тем бо­лее, из чувс­тва бла­годар­ности.

— Я. Мно­го ду­мала. Об этом. О том. Что чувс­твую к вам. Вы не вы­зыва­ете от­вра­щения, я не бо­юсь. Всех мужчин. Ско­пом. У ме­ня к вам прось­ба, Ри­чард. Вы мо­жете. От­ве­тить от­ка­зом. Я не оби­жусь. Я бы от­ка­зал­ась. На ва­шем. Мес­те.

— Что за прось­ба, Анна? Я хо­чу, что­бы вы зна­ли — я сде­лаю для вас все, что мо­гу, не ожи­дая ни­каких от­ветных про­яв­ле­ний…

— Я хо­чу де­тей. Ри­чард. И хо­чу, чтобы вы бы­ли их от­цом. Ни­каких обя­затель­ств. Толь­ко до­норс­тво.

Ри­чард смот­рит на нее со смесью изум­ле­ния и не­дове­рия. Буд­то Анна под­слу­шала его не­выс­ка­зан­ные чет­верть ча­са на­зад мысли.

— Вы, — про­дол­жала Анна, об­ни­мая се­бя за пле­чи. — Так лю­бите де­тей. И сей­час. Вы са­мый близ­кий мне свободный мужчина удобного возраста. Я всег­да. Меч­тала о семье. Боль­шой семье. Что­бы у мо­их де­тей бы­ли ро­дите­ли. Оба ро­дите­ля. Вре­мя идет, я не мо­лодею. Мне уже поч­ти трид­цать шесть.

— Я с удо­воль­стви­ем ста­ну от­цом ва­ших де­тей, — от­ве­тил Ри­чард, чувс­твуя, как ко­лотить­ся сер­дце, ста­новит­ся ко­мом в гор­ле. — И да­же боль­ше. Ес­ли бы вы поз­во­лили.

Анна прик­рыла гла­за.

— Нет, — от­ве­тила она. — Я не го­това. И не мо­гу дать вам на­деж­ду, Ри­чард. Прос­ти­те. Ес­ли это. Для вас важ­но. Нам луч­ше за­быть о раз­го­воре.

Ри­чард по­качал го­ловой.

— Я бу­ду впол­не удов­летво­рен ва­шей друж­бой и воз­можностью при­нимать учас­тие в жиз­ни де­тей. Я то­же уже не мо­лод, и мне хо­телось бы ос­та­вить пос­ле се­бя след…

Анна бла­годар­но улыб­нулся в от­вет и про­тянула ему ру­ку. Ричард с неж­ностью по­жал ее.

— Наш раз­го­вор, — за­метил Анна, ос­то­рож­но вста­вая. — Как из ро­мана. Та­кой. Не­лепый.

— Нет, — от­ве­тил Ри­чард, пред­ла­гая ей ру­ку. — Ес­ли бы это был ро­ман, все за­кон­чи­лось бы пос­телью.

— Это тра­гичес­кий ро­ман. Выж­мет сле­зы. Из всех до­мохозяек Сод­ру­жес­тва.

Ка­ко­е-то вре­мя они шли мол­ча. Каж­дый ду­мал о сво­ем, но оба дру­г о дру­ге и де­тях.

— Я дол­жна ска­зать вам еще кое-что, — не­ожи­дан­но про­из­нес Анна ос­та­нав­ли­ва­ясь и по­вора­чива­ясь ли­цом к Ричарду. — Преж­де чем вы по доб­ро­те ду­шев­ной. Слиш­ком. Увяз­не­те в мо­их проб­ле­мах. Вы дол­жны знать.

Ри­чард кив­нул, пред­ла­гая про­дол­жать.

— Я дей­стви­тель­но свя­зана. С Вра­гом. В э­том Кор­си­ни не ошиб­ся. Он все­могущ, Ри­чард. Или поч­ти все­могущ. И опа­сен. Для нас. Для се­бя. Он — веч­ное ди­тя. Пред­ставь­те се­бе ре­бен­ка, для ко­торо­го. От­ме­нить за­коны фи­зики — прос­то­ иг­ра. Ему нуж­ны ро­дите­ли. Или хо­тя бы ро­дитель. Тот, кто не поз­во­лит ему нат­во­рить ­бед. И тот, кто­ защи­тит его.

Ли­цо Анны в све­те фо­нарей ка­залось Ри­чар­ду ­лицом свя­той, чис­тым и пол­ным внут­ренне­го све­та. Так вот ка­кую но­шу она на се­бя взва­лила!

— Я дам ему имя. Я усы­нов­лю его. Соз­дам прецедент. Вос­пи­таю. Сде­ла­ю пол­ноправ­ным чле­ном об­щес­тва. А не ма­шиной для ис­полне­ни­я же­ланий. Вы сог­ласны по до­кумен­там. Счи­тать­ся его­ от­цом то­же?

— Это невообразимо! — вос­клик­нул Ри­чард. — Я и пред­ста­вить се­бе не мог, что…

— Это опас­но. Сей­ча­с я в фа­воре. Ме­ня ос­та­вили в по­кое. Но на­дол­го­ ли? Не з­наю. Ра­но ли поз­дно. За меня сно­ва возь­мут­ся.

Ри­чард взял ­ру­ки Анна в свои.

— Я пой­ду за ва­ми, ку­да ска­жете. На край все­лен­ной, так на край. Вос­пи­тывать иноп­ла­нетян и де­тей, по­жалуй­ста. Я ни­чего не про­шу вза­мен. Толь­ко ва­шей друж­бы.

Фо­нари со­вер­шенно не­ожи­дан­но гас­нут — в мир­ном, бла­гопо­луч­ном рай­оне это та­кая ред­кость.Анна сто­ит, зап­роки­нув го­лову, ведь Ри­чард вы­ше, и в гла­зах ее от­ра­жа­ют­ся звез­ды. Ве­терок ед­ва ко­лышет ее ко­рот­кие во­лосы и до­носит до Ричарда тон­кий, ед­ва слыш­ный аро­мат.

Они сто­ят ря­дом, в по­луть­ме, об­жи­га­юще близ­ко, но не ка­са­ясь друг дру­га. Это поч­ти не­выно­симо и слад­ко. По те­лу бе­жит дрожь, и зре­ет под реб­ра­ми жар, от­да­ющий го­речью на язы­ке.

Ри­чард так хо­чет при­кос­нуть­ся. Про­вес­ти паль­ца­ми по ще­ке, за­рыть­ся в рыжие, уже мес­та­ми по­седев­шие во­лосы. Слушать ее ды­хание веч­но, веч­но вды­хать ее аро­мат… Смот­реть, не от­ры­ва­ясь, в эти гла­за, в от­ра­жение звез­дно­го не­ба на их дне.

— У вас… — хрип­ло го­ворит Ри­чард, поч­ти по­забыв о том, что та­кое скла­дывать сло­ва в пре­дложе­ния. — Звез­ды в гла­зах…

Анна от­ша­тыва­ет­ся так, буд­то ее уда­рили. Вклю­ча­ют­ся фо­нари. Ис­че­за­ет ма­гия.

— Рас­сел, — ти­хо шеп­чет она. — То­же так го­ворил. Он меч­тал. Чтоб звезд там не бы­ло. Я ду­мала. Он дос­тиг это­го.

— Прос­ти­те.

Анна дер­га­ет пле­чом.

— Я как буд­то от­равлена. Я не го­жусь. В жены или лю­бов­ни­цы. Не сто­ит. Про­бовать. Ри­чард.

На крыль­це она дол­го во­зит­ся с маг­нитным клю­чом. Ру­ки силь­но дро­жат, но Ри­чард не пы­та­ет­ся пред­ло­жить свою по­мощь. И не пред­ла­га­ет Ричарду зай­ти, а тот и не нас­та­ива­ет. Но про­ща­ют­ся они впол­не мир­но.

А че­рез не­делю Анна зна­комит Ри­чар­да с че­тырь­мя сур­ро­гат­ны­ми мамочками. Все мо­лодые, здо­ровые вы­пус­кни­цы то­го же при­юта, что и она сама.

— На­ших де­тей бу­дет трое, но по до­кумен­там чет­ве­ро, — объ­яс­ня­ет она Ри­чар­ду. — Чет­вертый ну­жен для прик­ры­тия: ведь еще од­но ди­тя вот-вот упа­дет к нам со звезд.

— Он близ­ко?

— Он в сво­ей вол­шебной стра­не.

***

Пер­вая из претенденток на роль сур­ро­гат­но­го матери на­шла Анну сама. Это слу­чилось во вре­мя про­гул­ки в пар­ке. Она гу­ляла в тот день с Ри­чар­дом, ко­торый, объ­яс­нившись, по­чувс­тво­вал се­бя бо­лее спо­кой­ным и не те­рял на­деж­ду по­лучить боль­ше, чем друж­бу.

Кра­сивая девушка лет двад­ца­ти — де­вят­надца­ти дол­го сле­дила за их совместной прогулкой преж­де, чем от­ва­жил­ась по­дой­ти. Анне по­каза­лось зна­комым ее ли­цо. Одета она была бед­но, но чис­то, и дер­жалась с дос­то­инс­твом. Чем-то на­пом­нила ­Анне ее саму в де­вят­надцать. Девушка все же пре­одо­лела ро­бость и по­дошла.

— Гос­по­жа Воронцова, — про­из­несла он не ме­нее зна­комым Анне го­лосом. Она на­конец вспом­нила, где и при ка­ких об­сто­ятель­ствах слы­шал по­хожий го­лос и ви­дела по­хожее ли­цо.

В при­юте, где прош­ло детс­тво Анны, был та­кая «ко­ролева», авторитет местного масштаба среди девчонок. Между собой все называли ее Дефлораторша. Дария-деф­ло­раторша. Вуль­гар­ная, пос­то­ян­но из­ры­га­ющая брань, она за­раба­тывала тем, что на­ходила кли­ен­тов для ма­лоле­ток, за ко­торых не­кому бы­ло зас­ту­пить­ся. И которым сложно было соскочить с крючка. Анне, уже тогда придумывавшей свой собственный кодекс чести, которому она планировала следовать неукоснительно, все это казалось вдвойне мерзким.

Анна как раз была од­ной из та­ких — то­щая, ер­шистая девочка, дер­жа­щая­ся поодаль от при­ют­ских груп­пи­ровок. Вредина и даже, может быть ябеда, ибо покрывать незаконные развлечения других она не планировала. К то­му же совершенно не раз­ви­тая фи­зичес­ки. Некому было за нее заступаться. В три­над­цать у не­е начались пер­вые месячные, и пер­вой же ночью после них он прос­нулась от­то­го, что на ­голо­ву на­дели ме­шок.

При­ют был «об­разцо­во-по­каза­тель­ным», в нем сле­дили за нравс­твен­ностью вос­пи­тан­ниц. Вылететь из него было легко и просто. По­это­му, девочки, ко­торых скло­няли к сек­су­аль­но­му кон­такту, пред­по­чита­ли мол­чать, лишь бы не ока­зать­ся пе­реве­ден­ным в при­ют по­хуже, где не бы­ло ни­каких пер­спек­тив. Этим и поль­зо­вал­ась Дария со своими прихлебателями.

Но Анна сда­вать­ся не со­бирала­сь, по­это­му за­паслась не­хит­рым ору­жи­ем — ос­тро за­точен­ным ка­ран­да­шом, и улег­лась спать, не раз­де­ва­ясь. Она не со­бирала­сь спать, но из­му­ченная страхом и ожиданием, все-та­ки от­клю­чил­ась и при­шла в се­бя от то­го, что кто-то за­тыка­ет рот и свя­зыва­ет ру­ки. Анна вып­лю­нула кляп и за­орала. Позже она не раз думала, почему никто из девочек до нее этого не делали? Почему молчали и тряслись? Что это? Страх, или отсутствие дальновидности, непонимание того, что дальше будет только хуже? Толь­ко злость поз­во­лила ей вы­вер­нуть­ся из креп­ко­го зах­ва­та девушек пос­тарше. Анне еще дол­го снил­ся го­лос Дарии, впол­го­лоса ши­пящий:

— Зат­кнись, дура, или рас­ко­выряю тебе живот, вскрою как рыбу, ес­ли не зат­кнешь­ся! — И ощу­щение че­го-то хо­лод­но­го в про­меж­ности. Но Анна про­дол­жал орать и вы­рывать­ся, пи­нал­ась, уда­рила Дарию в жи­вот, ткнула в ко­го-то из ее подельниц сво­им ос­трым ка­ран­да­шом, та от не­ожи­дан­ности чир­кнула Анну по бед­ру, и, сог­нувшись в три по­гибе­ли, вы­ронила нож. На кри­ки, на­конец, сбе­жались пре­пода­вате­ли.

Сей­час, спус­тя го­ды, Анне с иро­ни­ей по­дума­лось, что вы­водить вся­ких мер­завцев на чис­тую во­ду це­ной собс­твен­но­го здо­ровья у не­е, по­хоже, яв­ля­ет­ся чем-то вро­де экс­тре­маль­но­го хоб­би. В пер­вый раз уда­лось обой­тись шра­мом на бед­ре, во вто­рой все ока­залось го­раз­до ху­же. Удас­тся ли пе­режить еще один?

Так Анна спасла свою честь, а Дарию, ко­торо­й бы­ло уже поч­ти во­сем­надцать, вып­ну­ли из при­юта. Кра­ем уха приютские слы­шали, что Деф­ло­раторша сама по­шла на па­нель и да­же за­летела. По­хоже, пос­леднее бы­ло прав­дой. А на Анну об­ра­тили вни­мание рек­ру­теры из во­ен­но­го учи­лища. Ка­кое-то вре­мя она даже была кем-то вро­де зна­мени­тос­ти. И летние каникулы вплоть до совершеннолетия проводила в приюте семейного типа. Там было хорошо: всего восемь детей, собственная комната. Ласковая воспитательница, которую иногда, про себя, можно было назвать «мама». Они виделись теперь, иногда. И все же, связи с этой доброй, действительно любивший своих многочисленных детей, женщиной у Анны не было.

— Вы дочь Дарии? — спро­сила Анна. Ей дав­но пе­рес­та­ли снить­ся кош­ма­ры с учас­ти­ем пер­во­го сво­его вра­га. Было чем эти кошмары заменить. Но все же столкнуться с прош­лым бы­ло неп­ри­ят­но. Ру­ки са­ми со­бой сжа­лись в ку­лаки. — Дарии-Де… прос­ти­те, я не знаю ее фа­милию.

— Дефлораторши, — пе­чаль­но улы­ба­ясь, ответила девушка. — Её все зна­ют под этим проз­ви­щем. Нет смыс­ла пы­тать­ся при­дать ей э… бла­гоп­ристой­нос­ти, ко­торой не бы­ло ни­ког­да. Прос­ти­те, что по­бес­по­ко­ила вас, госпожа Воронцова. Но я при­шла… из­ви­нить­ся пе­ред ва­ми.

— За что?

— За мо­ю мать.

— Но вы… не ваша мать. Вам не за что про­сить про­щения! Де­ти не от­ве­ча­ют за гре­хи ро­дите­лей.

Ричард, не встревавший в разговор, нахмурился. Бы­ло вид­но, что раз­го­вор взвол­но­вал Анну. Она опус­тилась на ска­мей­ку, кив­ком приг­ла­сила со­бесед­ни­цу при­сесть ря­дом. Ри­чард не знал что ему де­лать — не то прог­нать неп­ро­шен­но­го ви­зите­ра, не то отой­ти и не под­слу­шивать… О при­ют­ском прош­лом Анны он нем­но­го знал, и клич­ка Дарии, яв­но дан­ная не п­росто так, зас­тавля­ла пред­став­лять са­мое неп­ри­ят­ное.

— Мы всег­да мо­жем вы­бирать ид­ти по сто­пам ро­дите­лей, или нет, — ска­зала девушка, пе­чаль­но улы­ба­ясь. — Я пы­та­юсь ми­ними­зиро­вать то зло, ко­торое при­чинила ми­ру… Дария.

Анна си­дела блед­ная, как вос­ко­вая ста­туя. Ру­ки, ле­жащие на ко­ленях, ед­ва за­мет­но под­ра­гива­ли. Она прик­рыла гла­за, и гу­бы ед­ва за­мет­но ше­вели­лись.

— За­бав­но, — про­из­несла она, на­конец. — Ког­да-то я меч­тала, что­бы пе­редо мною из­ви­нились… Отец, его убий­цы, мама… Мои дя­ди, ре­шив­шие за­быть обо мне, чем лишь бы не кор­мить лиш­ний рот… А из­ви­ня­етесь по­чему-то вы…

— Ну кто-то же дол­жен был, — по­жала пле­чами и быс­тро ска­зала девушка. — С ко­го-то же дол­жно бы­ло на­чать­ся. Я… на­шла ва­шу за­яв­ку на по­иск сур­ро­гат­ных ро­дите­лей. Моя про­фес­сия — сур­ро­гат­ная мать — гу­вер­нерша. Я мо­гу ро­дить, а за­тем прис­матри­вать за ре­бен­ком столь­ко, сколь­ко пос­чи­та­ют нуж­ным ро­дите­ли. Не сто­ит бояться, что я бу­ду ис­пы­тывать к ре­бен­ку ро­дитель­ские чувс­тва. В кол­ледже нас в пер­вую оче­редь на­учи­ли как пра­виль­но вос­при­нимать свою роль в вы­наши­вании и вос­пи­тании… Я уже вы­наши­вала од­но­го ре­бен­ка для се­мей­ной па­ры во­ен­ных. Но они выш­ли в от­став­ку и на­доб­ность во мне от­па­ла.

— Вы. Выб­ра­ли слож­ный путь.

Девушка по­жала пле­чами.

— Вы ведь зна­ете, как там все, гос­пожа Воронцова. Ес­ли че­лове­ку не по­вез­ло ро­дить­ся с ка­кими-ни­будь та­лан­та­ми, — она кив­нул на Анну, и улыб­нулась. — Или ес­ли его та­лан­ты не бы­ли за­мече­ны и оце­нены, ос­та­ет­ся толь­ко од­но — про­давать свое те­ло. Так или ина­че. На па­нели ли, или най­ти пос­то­ян­но­го… поль­зо­вате­ля, не­важ­но. Или сда­вать его в арен­ду — в ме­дицин­ском смыс­ле. Ес­ли, ко­неч­но, хва­тило моз­гов не пить и ко­лоть­ся, бо­лез­ней нет. Я так и пос­ту­пила. К то­му же, как мне ка­жет­ся, я этим при­ношу доб­ро. Ну, или не при­чиняю зла.

— Прос­ти­те, — улыб­нулась Анна, скло­няя го­лову на­бок. Ей начинала нравится эта девушка. Нег­лупа, и су­мела ос­тать­ся че­лове­ком в кло­аке неб­ла­гопо­луч­ных рай­онов. — Я за­была спро­сить ва­ше имя.

— У моей мамаши бы­ло ту­го с фан­та­зи­ей, — ус­мехнула­сь та. — По­это­му ме­ня то­же зо­вут Дария. А име­ни от­ца я не знаю.

Ра­зуме­ет­ся, Анна не со­бирала­сь до­верять ко­му-ли­бо на сло­во. Но в Цен­тре Реп­ро­дук­ции о Дарие от­зы­вались луч­шим об­ра­зом, Анна при­няла ре­шение взять её. Ос­таль­ных трех женщин то­же по­сове­товала Дария, и вско­ре они уже пи­ли нуж­ные ле­карс­тва, и проходили процедуры, дабы под­го­товить те­ло для вы­наши­вания. Эм­бри­оны уже бы­ли го­товы к транс­план­та­ции.

О том, что одной из них пред­сто­ит лишь изоб­ра­жать бе­ремен­ность, про­фес­си­ональ­ные суррогатные матери от­неслись с по­нима­ни­ем. Они уме­ли хра­нить сек­ре­ты, тем бо­лее, ес­ли за это хо­рошо пла­тят. За­вис­ти бе­ремен­ные к по­лучив­шей день­ги на ха­ляву не ис­пы­тыва­ли — ей при­ходи­лось ед­ва ли не труд­нее. Ус­ле­дить за тре­мя кап­ризны­ми, му­ча­ющи­мися от токсикоза женщинами не так уж и лег­ко!

Дария, хотя и зе­ленела, и бе­гала в убор­ную не ре­же других, все же на­ходила вре­мя для подготовки к эк­за­менам. Она учил­ась, быть мо­жет и не блес­тя­ще, но ста­ратель­но, на дет­ско­го пси­холо­га.

Дни шли за дня­ми, за­пол­ненные раз­но­об­разны­ми де­лами и при­ят­ны­ми хло­пота­ми. Жи­воти­ки будущих матерей незамет­но ок­ругля­лись, и вско­ре уже мож­но бы­ло по­ложив ру­ку на жи­вот, по­чувс­тво­вать лег­кие тол­чки. Со­вер­шенно неуловимо нас­ту­пила осень, а Анна со сво­им эк­сцентрич­ным ре­шени­ем за­вес­ти сра­зу чет­ве­рых де­тей по­пала под прис­таль­ное вни­мание па­парац­ци.

До это­го ей вез­ло — пер­вые две вол­ны все­об­ще­го ин­те­реса к ге­роине вой­ны прош­ли ми­мо — в обо­их слу­ча­ях она ва­ляла­сь в боль­ни­це, в пер­вый раз с пос­ледс­тви­ями встре­чи с Ма­лышом, вто­рой раз — пос­ле «се­мей­ной жиз­ни» с Рас­се­лом.

Те­перь же ей приш­лось на собс­твен­ной шку­ре поз­нать тя­жесть сла­вы. Блоггеры и жур­на­лис­ты всех мас­тей на все ла­ды об­сужда­ли ее же­лание об­за­вес­тись семь­ей и лич­ность от­ца де­тей. Кто-то хва­лил ее, кто-то на­шел в би­ог­ра­фии тем­ные пят­на, по­роча­щие по их мне­нию честь офи­цер­ско­го мун­ди­ра. Но, несмот­ря на то, что кос­точки Анне пе­ремы­вали пос­то­ян­но (бра­ли да­же ин­тервью у быв­ших, еще до за­мужес­тва лю­бов­ни­ков. Боль­шинс­тво из них о от­зы­вались о ней ис­клю­читель­но по­ложи­тель­но), но те­мы воз­можной свя­зи с иноп­ла­нет­ным ра­зумом из­бе­гали. Но Анна по­нимала, что это за­тишье не мог­ло длить­ся веч­но.

Она толь­ко на­де­яла­сь, что его де­ти ус­пе­ют ро­дить­ся на Зем­ле, под прис­мотром вра­чей, рань­ше, чем им при­дет­ся бе­жать.

Бы­ла уже се­реди­на осени, ког­да власть пре­дер­жа­щие на­пом­ни­ли о се­бе, приг­ла­сив в уль­ти­матив­ной фор­ме капитана Анну Воронцову на праз­дно­вания Дня Кос­ми­чес­кой Ави­ации. Не при­сутс­тво­вать там бы­ло не­воз­можно. Приг­ла­шен­ным по­лага­лось выг­ля­деть как мож­но бо­лее счас­тли­вым и до­воль­ным жизнью.

В мо­де Анна раз­би­рала­сь, мяг­ко го­воря, очень пло­хо и по­тому на­няла сти­лис­та. Ко­неч­но, как капитан в от­став­ке, она дол­жна была явить­ся на офи­ци­аль­ное соб­ра­ние в па­рад­ном мун­ди­ре, од­на­ко, как женщина имела пос­лабле­ния в ви­де ак­сессу­аров и кра­сивых при­чесок. Анне пред­сто­яло по­казать, что она здо­рова, нас­коль­ко это воз­можно, и до­вольна жизнью. Что родное правительство заботится о своих героях.

Сти­лис­том ока­зал­ась су­ет­ли­вая дама не­оп­ре­делен­но­го воз­раста, до­воль­но кра­сивая, но нес­коль­ко не­нату­раль­ная. Анна дол­го пы­тал­ась вспом­нить, где он его ви­дел рань­ше, но так и не су­мела. Сти­лист дол­го цо­кала и взды­хала над слиш­ком, по его мне­нию, ко­рот­ки­ми во­лоса­ми, и яв­но ви­димой се­диной, ко­торую Анна зак­ра­шивать не со­бирал­ась.

— У вас та­кие чуд­ные во­лосы, — сок­ру­шал­ся она, — Гус­тые, при­ят­но­го цве­та… и та­кие за­пущен­ные! Ну как так мож­но?!

Анна лишь по­жала пле­чами. За ги­ги­еной она сле­дила са­мос­то­ятель­но, не же­лая пе­рек­ла­дывать эти за­боты на по­мощ­ницу. Толь­ко ног­ти стричь ей не уда­валось. Ее помощница по хозяйству, ус­лы­шав об этом, при­няла­сь де­лови­то за­писы­вать со­веты сти­лис­та, и Анна по­няла, что го­лово­мой­ки в бук­валь­ном смыс­ле не из­бе­жать.

С одеж­дой ни­каких проб­лем не пред­по­лага­лось — раз­ве что вы­яс­ни­лось, что за два с лиш­ним го­да Анна сбро­сила поч­ти пят­надцать ки­лог­рамм, и те­перь мун­дир ви­сит на меш­ком, а шея жал­ко тор­чит из во­рот­ни­ка-стой­ки. Впро­чем, мун­дир раз­ме­ром мень­ше уда­лось сшить вов­ре­мя.

Па­рад­ный мун­дир ма­ло от­ли­чал­ся от по­лево­го, раз­ве что бо­лее на­сыщен­ным цве­том. Он был глу­боко­го тем­но-си­него цве­та, с серебристыми лампасами. По­левая фор­ма бы­ла чер­но-бе­лой. Фор­ма ши­лась из од­но­го и то­го же ма­тери­ала, про­низан­но­го кар­бо­новы­ми на­нотруб­ка­ми, и мог­ла за­щитить сво­его хо­зя­ина от по­пада­ния де­вяти­мил­ли­мет­ро­вой пу­ли или но­жа. К то­му же ма­тери­ал не­воз­можно бы­ло по­мять или ис­пачкать. Под фор­му надевается ком­би­незон, ре­гули­ру­ющий тем­пе­рату­ру те­ла и сле­дящий за са­мочувс­тви­ем. К мун­ди­ру также по­лага­лись се­реб­ристые пер­чатки и фу­раж­ка.

Анна взгля­нула на се­бя в зер­ка­ло. Что ж, она выг­ля­дел сов­сем не так пло­хо, как ка­залось. Все еще впа­лые ще­ки и рез­кие ску­лы уда­лось смяг­чить с по­мощью средств ма­ки­яжа, а под­чер­кну­тые гла­за на фо­не си­не-се­реб­ристо­го ки­теля све­тились мяг­ко и та­инс­твен­но. Анна поп­ро­сила Ри­чар­да соп­ро­водить ее на при­ем. Все рав­но их уже за­писа­ли в лю­бов­ни­ки.

Вы­сокий и пле­чис­тый Ри­чард, об­ла­чен­ный в прос­той кос­тюм-трой­ку, хо­рошо гар­мо­ниро­вал с Анной, это приз­на­ли да­же мно­гочис­ленные па­парац­ци, ос­ве­тив­шие пер­вый вы­ход героини пос­ледней вой­ны в свет. Их встре­тили у цен­траль­но­го вхо­да в Дом Кос­ми­чес­ко­го Фло­та, где обыч­но про­ходи­ло праз­дно­вание для «сво­их». Дом пред­став­лял со­бой сти­лизо­ван­ный кос­мичес­кий ко­рабль, ка­залось, го­товый вот-вот от­пра­вить­ся в по­лет.

Анна шла, опи­ра­ясь на ру­ку Ри­чар­да и ози­ра­ясь. Она бы­вала здесь в ка­чес­тве про­теже, а позже и родс­твен­ницы ад­ми­рала Мор­га­на, из тех пор здесь ма­ло что из­ме­нилось. Все та же не­уем­ная рос­кошь в си­не-се­реб­ристых от­тенках.

Офи­ци­аль­ная часть бы­ла не­выно­симо скуч­ной, вдо­бавок ко все­му, у нее раз­бо­лелась го­лова. Обыч­но в та­кое вре­мя Анна уже спала, а тут при­ходи­лось си­деть и де­лать вид, буд­то пол­ностью пог­ру­жена в про­ис­хо­дящее на сце­не. Ни пес­ни, пос­вя­щен­ные доб­лес­тным за­щит­ни­кам, ни длин­ные ре­чи не вол­но­вали. Им с Ри­чар­дом дос­та­лись не­удоб­ные мес­та в пер­вом ря­ду. По­чет­но, но у всех на ви­ду, и зву­ки со сце­ны прос­то об­ру­шива­ют­ся на­ голо­ву.

«Тер­пи, — ду­мала Анна. — Тер­пи, на те­бя смот­рят»

И си­дела, со­вер­шенно пря­мая, с прик­ле­ив­шей­ся к гу­бам свет­ской по­лу­улыб­кой.

Пос­ле кон­церта их об­сту­пили жур­на­лис­ты. Они при­нялись на­пере­бой за­давать воп­ро­сы, и Ри­чард ед­ва су­мел их уго­монить и дать Анне воз­можность при­сесть на при­несен­ный кем-то в фойе стул. Сам он встал по­зади, по­ложив ру­ку на пле­чо.

— Гос­по­жа Воронцова, — спро­сил один из жур­на­лис­тов, про­тис­нувшись впе­ред. — Вы не­дав­но сде­лали весь­ма круп­ные по­куп­ки: при­об­ре­ли на па­ях спи­сан­ный дред­но­ут и не­боль­шую пла­нету. Рас­ска­жите нам, в чем смысл этой по­куп­ки?

Анна улыб­нулась, все так же мяг­ко и свет­ски.

— Я человек простой, гос­по­да. — от­ве­тила она. — И мне хо­чет­ся иметь свой дом и тран­спорт. Я прос­то ком­пенси­ровала те го­да, ког­да у ме­ня не бы­ло ни­ того, ни дру­гого. И пред­восхи­щая сле­ду­ющий воп­рос: да, де­тей я то­же всег­да хо­тела, и по­боль­ше.

— Гос­по­жа Воронцова, — вкли­нил­ся дру­гой жур­на­лист. — Все ос­ве­дом­ле­ны о ва­шем не­удач­ном бра­ке. Од­на­ко вы уже пы­та­етесь соз­дать но­вые от­но­шения?

Анна по­качала го­ловой.

— Ни­каких но­вых от­но­шений. Я еще не го­това к ним, и не­из­вес­тно бу­ду ли го­това ког­да-ни­будь. Гос­по­дин Ри­чард Кро­ули — мой друг, ко­торый лю­без­но сог­ла­сил­ся соп­ро­вож­дать ме­ня, так как я все еще ис­пы­тываю проб­ле­мы со здо­ровь­ем.

-Од­на­ко, он яв­ля­ет­ся от­цом ва­ших бу­дущих де­тей, гос­пожа Воронцова!

— Да, это так, но вы ведь зна­ете о том, чтобы за­чать де­тей для сур­ро­гат­но­го вы­наши­вания, по­ловой акт меж­ду ро­дите­лями со­вер­шенно не ну­жен.

Воп­ро­сы сы­пались один за дру­гим, прос­тые и слож­ные, так­тичные и нет. Спра­шива­ли о здо­ровье, о пла­нах на бу­дущее, о Фон­де име­ни Алис­те­ра Мор­га­на, пред­се­дате­лем ко­торо­го яв­лялась Анна. Спро­сили, не со­бира­ет­ся ли она ид­ти в по­лити­ку — у до­воль­но боль­шой час­ти населения Анна поль­зо­вала­сь без­гра­нич­ным до­вери­ем. Один из жур­на­лис­тов спро­сил, че­го она бо­ится.

Дол­жно быть, они жда­ли сле­зода­виль­ной ис­то­рии о том, что ей снит­ся по но­чам как вер­нувший­ся из тюрь­мы суп­руг и свекровь при­ходят мстить за на­руше­ние их пла­нов. Но по­лучи­ли сов­сем дру­гой от­вет:

— Боль­ше все­го ме­ня пу­га­ет ксе­нофо­бия.

Эта фра­за от­кры­ла шлю­зы: на­пере­бой по­сыпа­лись воп­ро­сы о кон­такте с Вра­гом и о том, прав­да ли то, что кон­такт этот еще пов­то­рит­ся…

— По­жалуй­ста, — ска­зала Анна под­ни­мая ру­ку. — Мне все еще тя­жело го­ворить, по­это­му. Не пе­реби­вай­те. Ме­ня.

Она почти не­осоз­нанно дос­тала из кар­ма­на свои чет­ки и при­нял­ся пе­реби­рать бу­сины и го­ворить.

— Я не го­ворю сей­час о ксе­нофо­бии внеш­ней — она лишь следс­твие ксе­нофо­бии внут­ренней… Пос­мотри­те вок­руг — нам ка­жет­ся буд­то мы по­беди­ли про­тиво­речия. Но, как двес­ти лет назад жи­тели сто­лиц ис­пы­тыва­ли чувс­тво пре­вос­ходс­тва над про­вин­ци­ала­ми, так те­перь жи­тель Зем­ли ис­пы­тыва­ет чувс­тво пре­вос­ходс­тва пе­ред жи­теля­ми ко­лоний… Жи­тель бла­гопо­луч­но­го рай­она чувс­тву­ет пре­вос­ходс­тво над жи­телем тру­щоб. Вмес­то то­го что­бы объ­еди­нить­ся, мы де­лим, де­лим на­ше об­щес­тво по ис­кусс­твен­но соз­данным приз­на­кам…

— Ис­кусс­твен­но? — спро­сил кто-то из тол­пы. Сло­ва эти прив­лекли вни­мание, и вско­ре обступил не толь­ко жур­на­лис­ты, но и гос­ти.

— Да, — от­ве­тила Анна скло­няя го­лову на пле­чо. — Мы об­ла­да­ем зна­читель­ны­ми ре­сур­са­ми, раз­ви­той ме­дици­ной, воз­можностью сде­лать жизнь лю­дей яр­че, по­лез­нее. Но нам это не вы­год­но: за­чем да­вать лю­дям дол­гую здо­ровую жизнь, об­ра­зова­ние, ес­ли мож­но все это ос­та­вить для не­боль­шой груп­пы на­селе­ния? Еди­ницы вы­рыва­ют­ся из низ­ших сло­ев и всю жизнь ис­пы­тыва­ют бла­годар­ность к про­тяну­той ру­ке.

— Позвольте, капитан, — вме­шал­ся в раз­го­вор мужчина в штат­ском, сто­яв­ший до это­го ти­хо у сте­ны. — Раз­ве вы са­ми не яв­ля­етесь оп­ро­вер­же­ни­ем ва­ших же слов о рас­сло­ении об­щес­тва? Дочь нар­ко­мана и са­мо­убий­цы, вы си­дите се­год­ня здесь, нас­лажда­етесь все­ми бла­гами той не­боль­шой час­ти на­селе­ния, ко­торую осуж­да­ете!

Анна только скло­нила го­лову на пле­чо, иро­нич­но улы­ба­ясь.

— Мне по­вез­ло. Ты­сячам вы­пус­кни­ков при­юта — нет. Одна ум­ная девушка не­дав­но ска­зала мне, что ей не с че­го бы­ло вы­бир­ать, ибо ей ос­та­вили толь­ко воз­можность тор­го­вать сво­им те­лом… И она им тор­гу­ет — ра­бота­ет сур­ро­гат­ной матерью… Од­на­ко мы от­влек­лись, на­ше об­щес­тво пол­но внут­ренней ксе­нофо­бии, ку­да нам еще ксе­нофо­бии внешней, ес­ли мы пред­по­чита­ем ого­ражи­вать часть се­бе по­доб­ных и да­вать им лишь хле­ба и зре­лищ. До­зиро­вано. Чтоб не взбун­то­вались.

— Вы го­вори­те опас­ные ве­щи, Морган. — су­рово ска­зал не­моло­дой мужчина в во­ен­ной фор­ме.

— Моя фа­милия Воронцова. Ме­ня спро­сили, я от­ве­тила.

— День­ги Мор­га­нов вы заб­ра­ли, а фа­милия не нуж­на? — не уни­мал­ся журналист.

— Я. Ду­маю. За­вещание уже. Об­су­дили. Со всех сто­рон. Вы. Ме­ня. В чем-то. Об­ви­ня­ете?

Ри­чард по­нял, что Анна ус­тала. Да­же ды­шать стала с тру­дом, тя­жело, как заг­нанный зверь.

— Ни в чем я вас не об­ви­няю, — по­жал пле­чами во­ен­ный. — По­беди­телей не су­дят.

Анна и его оп­по­нент дол­го смот­ре­ли друг дру­гу в гла­за. За­тем он опус­тил взгляд. Анна дер­нула пле­чом.

— Я ду­маю, — про­из­несла она, опус­кая го­лову, — нам сто­ит за­кон­чить сти­хий­ную, — сглот­нула, пе­рево­дя дух пе­ред сле­ду­ющим труд­но про­из­но­симым сло­вом, и про­дол­жила. — Пресс-кон­фе­рен­цию. Моя по­зиция яс­на для всех, вер­но?

На не­офи­ци­аль­ной час­ти при­ема с тан­ца­ми и фур­ше­том, Анна и Ри­чард не за­дер­жа­лись, а по до­роге до­мой она ус­нула в ма­шине, до­вер­чи­во по­ложив го­лову Ричарду на пле­чо. Ри­чард от­нес ее в спаль­ню и снял мун­дир, ста­ра­ясь не раз­бу­дить спящую.

Рес­ни­цы Анны зат­ре­пета­ли, но она так и не от­крыла глаза, толь­ко по­вер­нулась на бок и под­ло­жила ру­ку под ще­ку.

Ри­чард ук­рыл ее, и ка­кое-то вре­мя не дви­га­ясь сто­ял на ко­ленях пе­ред пос­телью, смот­ря как раз­гла­жива­ют­ся во сне нап­ря­жен­ные чер­ты лю­бимо­го ли­ца. Мож­но бы­ло сей­час дот­ро­нут­ься гу­бами до губ, про­вес­ти ру­кой по ще­ке… Она не по­чувс­тву­ет, слиш­ком ус­тала…

Но это бы­ло бы не­чес­тно. Луч­ше по­дож­дать. Ждать и на­де­ять­ся…