16. Игра в правду

Всего пару месяцев назад самым главным в моей жизни был диплом. Меня мало интересовала студенческая жизнь, я почти не ходила на Оболенские мероприятия, если они не были обязательными, предпочитая проводить вечера за книгами в своей комнате. Я была сомнамбулой , запрограммированной только на учебу. Все изменилось пару месяцев назад. По воле покойного профессора Радзинского я оказалась втянутой в опасную игру, неверный шаг в которой грозил смертью.

Прокручивая в голове события субботы, я задалась вопросом, почему так отчаянно ищу правду. Только лишь затем, чтобы удостовериться в непричастности отца к преступлениям? Возможно, мною движет жажда справедливости? А может быть, это расследование дает возможность ощутить, что я на самом деле живу, а не плыву по течению? Я отчаянно искала истину, и в этих поисках обретала себя.

Обыск в доме Смирнова пусть и не дал того, на что рассчитывала, все же был не зря. Тайный ход за зеркалом, такой как в папином доме, навел на мысль о возможном подземном сообщении под Оболенкой. Интересно, в каких еще домах могут быть подобные ходы? Конечно же у покойного Радзинского! Когда осматривала его дом в прошлый раз, я пыталась найти что-то более осязаемое, не думала искать тайники и уж тем более подземные ходы. Теперь было понятно, что нужно вернуться в дом профессора и исследовать его снова. Безопасней всего забраться в коттедж Павла Аркадьевича ночью в будни, поэтому я решила запланировать свое опасное приключение на понедельник.

Чувствуя свою вину за сорванное занятие с Димой, в воскресенье я реабилитировала себя и подготовила горе-преподавателя к семинару. Видимо, ему тоже было стыдно за то, что уснул, поэтому Индюк в этот раз внимательно меня слушал, прилежно выполняя все, что говорю. Семинар прошел успешно. Майор Смирнов отлично улавливал мои знаки, а, может быть, действительно разобрался в теме.

Ближе к вечеру Дима снова ждал меня у себя дома для подготовки. Эти занятия были совсем не к месту, но мне никак не удалось от них отвертеться. Все время думая о предстоящей вылазке в дом Радзинского, я никак не могла сосредоточиться на философии и пропускала мимо ушей половину того, что выучил и так старательно рассказывал Смирнов.

— Лер, ты сегодня какая-то отстраненная, у тебя все в порядке? — взволнованно спросил он.

— Да, все хорошо, — ответила я, натянуто улыбнувшись.

— Нет. Ты мне врешь. Тебя что-то волнует: теребишь в руке ручку, дергаешь ногой и совершенно не сосредоточена. Когда я старался раскусить тебя после того, как подглядывала за мной, ты была как натянутая струна: идеально спокойная, сдержанная, а сейчас даже не удосужилась скрыть эмоции. Значит, тебя тревожит что-то серьезное.

— Это допрос? — разозлилась я и метнула в Смирнова яростный взгляд.

— Нет, не допрос, — вздохнул Дима, — ты сама предложила дружбу. Друзья делятся своими проблемами.

— Хорошо, у меня есть проблема, и ты можешь мне помочь.

— С радостью, — улыбнулся Индюк, отчего мое сердце бешено забилось, но я взяла себя в руки и продолжила:

— Рядом со мной происходит какая-то чертовщина, и я прекрасно понимаю, что все не просто так. Но единственный человек, который может пролить свет на происходящее, — сотрудник ФСБ, утверждающий, что он мой друг — ничего не говорит. Более того, он меня шантажирует.

— Ты снова за старое? — демонстративно закатил глаза Смирнов. — Закрыли тему. Продолжай меня готовить и не витай в облаках.

Я лишь недовольно фыркнула и взялась за книги. Как обычно, мы занимались до позднего вечера, но атмосфера все же разрядилась. Дима учтиво предложил мне остаться на ужин и только после моего согласия уточнил, что готовить предстоит мне. Я и без того знала, что у пседвопреподавателя нет готовой еды, но все же немного пообижалась для проформы.

— Слушай, ты знаешь обо мне практически все, а вот я о тебе ничего. Это нечестно. Если не хочешь говорить о расследовании — не надо, но расскажи о себе. Друзья мы все-таки.

Мы сидели за столом, и я с умилением наблюдала, как Дима резво поглощает жареную курицу со сладким пюре. Было как-то по-домашнему уютно, хотелось вести задушевные разговоры, и я решила узнать что-нибудь о новом друге, хотя в душе не надеялась, что он расскажет. Мои ожидания не оправдались, и Смирнов, словно не был суровым ФСБшником, заговорил о себе:

— Я родился и вырос в Москве. Моя мама — врач, а отца не помню. Он ушел, когда мне не было и трех. Тогда за мной приглядывал старший брат, потому что матери приходилось пахать на дополнительных сменах, чтобы прокормить семью. Разница с Сашкой была в семь лет. Я всегда смотрел на него снизу вверх и не только потому, что он был выше на три головы. Для меня брат всегда был примером для подражания.

— А сейчас вы не общаетесь? — спросила я.

— Саня погиб, когда мне было девятнадцать, — спокойно ответил Дима, но с силой сжал в кулаке салфетку. — Его убили. Он случайно стал свидетелем разборок, и от него избавились.

— Прости, что спросила. Мне очень жаль, — виновато прошептала я.

— Ты не знала, — сухо сказал он. — Когда это случилось, я бросил медицинский и пошел в Академию ФСБ. Поступил сам, без протекции, взяток и прочего.

— Ты сначала учился на врача? — удивилась я, совершенно не представляя Смирнова в белом халате, хотя… ему бы он чертовски пошел.

— Мать мечтала, чтобы стал хирургом, я не хотел ее расстраивать, — Дима отвел взгляд, словно стыдясь своего поступка. — Когда поступал в мед, я серьезно не думал о будущем. Скорее плыл по течению.

— Мне кажется, что я сейчас поступаю так же, — задумчиво произнесла я.

— Что ты имеешь в виду? — нахмурился Смирнов и внимательно посмотрел на меня.

— Я люблю учиться, смогла стать лучшей студенткой, но чувствую, что чего-то не хватает… словно не живу по-настоящему и не своей жизнью.

— А как же твой парень? — съехидничал Дима.

— Он мне не парень, — улыбнулась я, — только друг. Мы пробовали встречаться, но из этого ничего не вышло.

— Значит, ты свободна? — поинтересовался он, и что-то екнуло в сердце.

— Да, — ответила я в надежде на… на что-то…

— Для тебя это не проблема. Ты девушка интересная. Найдешь кого-нибудь, — равнодушно отмахнулся он.

— А ты? Ты свободен или кто-то есть?

Мы перешли на острую, но куда более интересную тему. Я, затаив дыхание, ждала Диминого ответа, лелея надежду услышать то, что даст мне шанс.

— С моей работой отношения невозможны, — отрезал он, глядя мне в глаза, — я на задании, где могу пробыть несколько месяцев. Потом меня отправят на другое. По сути, я и дома не бываю.

— А семью ты не хочешь? — деликатно поинтересовалась я. — Никогда не думал о том, что будет дальше?

— Нет, мне нравится жить так, как я живу, — честно ответил мой безответно возлюбленный, вдребезги разбивая мое сердце. — Я предпочитаю жить настоящим и не думать о завтрашнем дне, который для меня может не наступить.

Мне нечего было сказать и я, опустив взгляд в тарелку, подцепила вилкой кусочек курицы. Он был прав. Он был абсолютно, полностью, от начала и до конца прав! С такой работой не то что семью, вообще нельзя иметь серьезные отношения. Но, возможно, Диме нужна спутница, которая бы приняла его таким, какой есть, с опасной работой, разъездами, неуверенностью в будущем. А смогла бы я?

— Осуждаешь? — спросил Смирнов, прерывая мои размышления.

— Нет, — ответила я, — скорее понимаю.

— Я ждал, что ты скажешь что-то вроде того, что настоящая любовь изменит мое мнение, — усмехнулся мужчина.

— Я не ношу розовые очки. Твоя жизнь — это твой сознательный выбор. Ты не обязан жить по устоям, которые диктует общество. Если тебя устраивает быть таким, какой ты есть, то почему нет?

— Ты рассуждаешь не как двадцатилетняя девушка. Не знай тебя, решил бы, что это говорит женщина лет тридцати пяти со своим жизненным опытом.

— Это комплимент? — улыбнулась я.

— Скорее да, — пожал плечами майор и, причмокивая, обглодал последнюю косточку.

Больше к теме личной жизни мы не возвращались. Дима рассказывал о своем детстве и юности, об учебе в медицинском и Академии ФСБ, о брате и маме. За этот вечер мы и правда сблизились. Жаль только он не воспринимал меня всерьез, как человека, который может помочь с его расследованием. Когда на улице начало темнеть, я засобиралась к себе.

***

Холодный ветер беспощадно завывал между темными преподавательскими коттеджами, мелкие снежинки иголочками покалывали румяные от мороза щеки, а горло неприятно свело от холодного воздуха. Я спешила к дому Радзинского. Еще по пути к Смирнову я спрятала в палисаднике профессорского дома сумку с темными вещами. Переодеваться пришлось прямо на улице, но я так волновалась, что почти не чувствовала холода. Замаскировавшись под настоящего вора в темной водолазке и опущенной на лицо черной шапке с прорезями для глаз, я проникла в дом бывшего научрука с помощью запасного ключа, который все еще лежал в тайнике.

На случай если придется быстро бежать, я не стала закрывать за собой дверь на замок и приступила к поиску тайного хода. Следуя принципу папиного и Диминого домов, я стала изучать гостиную и первым делом осмотрела камин. Надавливая на каждый кирпичик, оттягивала любую малейшую неровность кладки, я так ничего не обнаружила. Если не камин, то, может быть, одна из стенных панелей? Я стала простукивать стены, но за ними ни одной пустоты не было. А что, если тайный ход идет не из гостиной?

Я прошмыгнула в кабинет. Темный, мрачный с затхлым запахом — он навевал ужас. Казалось, что вот-вот распахнется дверь и на пороге покажется призрак профессора. Я не была суеверной, но сейчас была готова поверить в существования приведений. Нельзя было позволять страху мной управлять! Прикрыв глаза, я глубоко вдохнула, пытаясь успокоить колотящееся сердце и отогнать дурные мысли. Поиски — вот, что должно заботить. У меня зародилась идея, что ход может быть спрятан за одним из книжных шкафов, как это бывает в детективных романах, но они оказались плотно прикручены к стенам. Была еще библиотека — большой зал, не менее зловещий в ночной тьме.

Заставленные толстыми фолиантами массивные книжные шкафы располагались по периметру комнаты, а два по центру. Как великаны, желающие проглотить меня в свои недра, они пугали настолько, что я не сразу решилась к ним подступить. Было странное ощущение, что я нахожусь здесь не одна, будто со мной рядом есть кто-то незримый, бестелесный, молчаливо наблюдающий за каждым моим шагом.

А тем временем непогода на улице только разыгралась. Голые ветки деревьев били в окно, а ветер пел заупокойную песнь. Прочь! Прочь, страх! Нет времени на раздумья, нет времени на глупые суеверья и жалость к себе, надо двигаться дальше! Направив свет фонаря на угловой шкаф, я шагнула к нему.

На то, чтобы обыскать библиотеку у меня ушло не меньше часа, но и тут не было и намека на тайный ход. Я вернулась в гостиную, но вдруг услышала шум на крыльце, а потом скрип входной двери. Внутри все похолодело, а из горла вырвался еле слышный всхлип. Это была ловушка!

Я юркнула за высокую тумбу, спиной чувствовала холодную жесткую стену и старалась плотнее к ней прижаться, словно она сможет защитить. Существо, вошедшее в дом, не двигалось, оно не издало ни одного звука, словно замерло на пороге. Я аккуратно выглянула из своего укрытия и увидела в дверном проеме знакомую фигуру, но не знала, радоваться ему или нет. Скорее всего, Дима заметил свет фонарика в окне пустующего профессорского дома и пришел проверить. Черт! Как же я могла быть такой глупой и забыть закрыть жалюзи? Если майор Смирнов снова поймает меня, то на этот раз не оставит шанса: папа потеряет работу, а меня отчислят из Оболенки.

Дима медленно вошел в прихожую и стал шарить рукой по стене в поисках выключателя. В этот момент я ринулась обратно в библиотеку и громко со стуком открыла окно. Да, можно было бы выбраться наружу и пуститься в бега, но Смирнов узнал бы меня. Нет, действовать нужно хитрее, поэтому взяла со стола пресс-папье и бросила его в кусты, а сама спряталась за диванчиком.

ФСБшник вбежал в библиотеку, бросился к окну и ловко из него выпрыгнул. Я подбежала вслед за ним и выглянула на улицу. Недолго думая, Дима рванул в сторону нашего жилого корпуса. Наверняка он снова подозревал меня и решил убедиться, что я не в комнате. К счастью, он не знал, как можно срезать дорогу, и это давало мне фору в несколько бесценных минут. Нужно было, во что бы то ни стало, обогнать ФСБшника.

Я неслась, что было мочи, не чувствуя ног и не обращая внимания на то, как горели легкие, но все равно чуть не столкнулась с Димой у входа в корпус. Он зашел в главные двери, а я успела прошмыгнуть в черный вход на пожарную лестницу, которая выходила на этаж как раз со стороны моей комнаты.

Опередив Смирнова на несколько минут, я успела запереться в комнате до того, как он поднялся. Не включая свет, я быстро стянула с себя всю одежду и закинула ее под кровать, распустила волосы, потянулась за пижамой, но услышала торопливые шаги. Наспех скинув с кровати покрывало, я забралась под одеяло, и в этот момент в дверь постучали.

— Арина, тебе опять что-то нужно? Я уже сплю! — собираясь окончательно сбить с толку майора, я решила разыграть комедию.

— Это не Арина, — прогремел за дверью Смирнов. — Открой, Лер, нужно поговорить!

— Арсений Витальевич, а до завтра не подождет? Вы время видели?

— Открой, или я просто войду.

— Хорошо, стойте, — накинув на себя халатик, который толком ничего не прикрывал, я пошла к двери, по пути взлохмачивая волосы.

— Где ты только что была? — с порога накинулся на меня запыхавшийся Дмитрий.

— Что?.. — поморщилась я, изображая, будто яркий свет режет глаза.

— Где. Ты. Только. Что. Была? — по словам проговорил он.

— В своей постели, где еще я могу быть?

— Когда ты вернулась в корпус?

— После занятий с тобой. Я не понимаю, что это за допрос? — сложив руки под грудью, нахмурилась я, но Дима не унимался:

— Почему вахтерша не видела, как ты вернулась?

— Потому что ее не было на месте, когда я пришла!

Смирнов попытался снова что-то сказать, но я прикрыла ему рот ладошкой, боясь лишнего шума. Молодой преподаватель посреди ночи у комнаты студентки, если нас застукают, проблемы будут у обоих и неважно, раскусит Дима мой обман или нет.

— Зайди. Ты всех перебудишь!

Я пропустила Смирнова в комнату, а сама демонстративно стала заправлять кровать, словно стеснялась беспорядка. Дима молча осмотрел комнату, но, к счастью, без фанатизма, и мою одежду под кроватью не нашел.

— Вижу, я и правда тебя разбудил, — он не смотрел на меня, а, как виноватый мальчишка, опустил взгляд в пол. — Извини, решил, что ты снова суешь свой нос, куда не следует.

— Поэтому ворвался ко мне посреди ночи? — усмехнулась я. — А что было бы, если тебя бы заметили здесь? И как быть с вахтершей? Она может рассказать в ректорате о твоем визите.

— Найду способ выкрутиться, — ответил он и, наконец, посмотрел мне в глаза, но тут его взгляд сполз куда-то ниже…

В комнате было достаточно прохладно, а тонкий шелковый халат совсем не грел. Мои соски затвердели и набухли. Дима нагло, совершенно не стесняясь, рассматривал мою грудь.

— Ты совсем замерзла, — хрипло проговорил он и стянул плед с кресла. — Укройся.

Смирнов аккуратно укутал меня в шерстяное покрывало, но не отпустил сразу. Вместо этого мужчина притянул меня к себе, а я уткнулась лицом в широкую грудь, вдыхая аромат его одеколона, смешанный с морозной улицей.

— Не ввязывайся ни во что, хорошо? — прошептал он куда-то мне в волосы.

— Боишься, что помешаю расследованию?

— Боюсь за тебя, идиотка.

Грубо? Плевать! Я подняла на него взгляд и увидела, что Димины глаза так необычно потемнели, словно он действительно был демоном. Хотелось одновременно задать ему миллион вопросов и просто стоять молча. Его руки медленно спустились от моей талии на ягодицы и чуть сжали их, а я, не сдержавшись, шумно выдохнула. Внутри меня все трепетало, а тело покрылось мурашками. Я хотела Диму, безумно хотела и чувствовала, что это взаимно. Мужчина наклонился к моему уху, но так ничего не сказал, а я, будто бы случайно, скинула с себя плед, который он также случайно не удержал. Смирнов отстранился, жадно осматривая меня, а я чувствовала себя нагой перед ним.

— Плед… Тебе все еще холодно.

— Это не холод…

Мы тяжело дышали, не сводя глаз друг с друга, но оба не решались на первый шаг. Напряжение в комнате достигло предела, а стук наших сердец едва ли не заглушал тиканье настенных часов.

— Я должен идти. Отдыхай, Ланская, — отрезал Смирнов и, резко развернувшись, пошел к двери.

— Дим! — я шагнула за ним и тут же оказалась в желанных объятьях, но горько обманулась, думая, что он сдался.

— Спокойной ночи, Лера, — холодно отчеканил он и практически толкнул меня в комнату.

— Спокойной ночи, майор Смирнов, — стараясь не выдать обиды, ответила я.

Он вышел за дверь, но потом остановился и снова посмотрел на меня. В его взгляде все еще было желание, но оно терпело поражение перед чувством долга.

— Не открывай никому дверь в таком виде, — кинул он и практически бегом направился к лестнице.