Глава 6

Вздрогнув, я просыпаюсь.

- Сонь! Зову-зову! - возмущается Вика, которая тормошит меня за плечо. - Еле разбудила. Там клиентов тьма. А обед твой уже закончился сто раз.

- Сейчас буду… - шепчу едва слышно. - Две минуты дай.

Морда лица у меня явно заспанная, но это ерунда. Меня сейчас занимает совсем не работа. Может, Даня был прав и я действительно смогла сейчас увидеть, где его сын?

Даже мысли о том, что ему родила его другая, отходят на второй план. Я могу помочь. Помочь спасти маленького мальчика, остальное ведь не настолько важно.

Я сильная, я справлюсь. А он маленький и беспомощный.

Когда возвращаюсь к клиентам, погружаюсь в водоворот работы. Это отвлекает, но нет-нет, на периферии сознания проскальзывает воспоминание о доме том, и о старушке. Кто она такая? Почему забрала Марка? Вроде бы не злая и никакой агрессии по отношению к ребёнку я от неё не чувствую.

- Софья Михайловна, здесь подписывать? - доносится до меня голос одного из клиентов.

Я машинально киваю и надеваю на лицо дежурную улыбку. И уже знаю, чей номер наберу, когда закончится рабочий день.

Юлька бы наверняка меня отругала и обозвала дурой. По сути, наверное, была бы права. Единственное, чем мне стоило сейчас заняться - разводом. Он бы и стал единственным поводом для встреч с мужем. И для того, чтобы с ним созвониться. Но… я не могу. Если не попытаюсь помочь - это будет угнетать меня, жрать изнутри, убивать. А подобного я не хочу.

- Привет, - тихо говорю в трубку, когда выхожу с работы.

- Привет, - выдыхает эхом муж. - У тебя что-то случилось?

В его голосе - неподдельная тревога. Но мне уже плевать на это.

- Нет, у меня всё прекрасно.

Соврать удаётся абсолютно ровным и уверенным голосом. Да уж, Верниковская, а ты молодец. Выдаёшь то, чего сама от себя не ожидала.

- Мне сегодня сын твой приснился.

Делаю ударение на слове «твой». Так проще расставить границы, которые нужны прежде всего мне самой.

- Да? Где? Что вокруг было? Может, видела что?

Он сыпет вопросами, которые произносит хриплым голосом.

- Видела, да. Бабульку какую-то видела. Она с ним сидела, пела ему что-то.

- А ещё?

- Крыльцо помню. И наличники резные на окнах дома.

- Если увидишь - узнаешь?

- Да.

Я не сразу понимаю, о чём спрашивает Даня, поэтому отвечаю слишком поспешно. Он что - хочет отвезти меня туда, где предположительно пропал его сын? Нет, нет-нет…

- Я за тобой заеду через полчаса, хорошо? - спрашивает он и я буквально кричу:

- Нет! Ты с ума сошёл? Я никуда с тобой не собираюсь.

- Соня…

- Нет, Верниковский! Даже не думай! Ты хотя бы меня пожалей… хоть на грамм.

Он замолкает, а мне хочется положить трубку. Но почему я этого не делаю? Наверное, оттого, что знаю - Даня приедет, как и обещал. Значит у меня снова будет повод для адовых мук. Или мне просто нужно сбежать из собственного дома за эти полчаса.

- Прости, Сонь… прости. Я сам не знаю, что делать.

Ну почему бабское сердце такое глупое? Почему я вообще продолжаю этот разговор?

- Где они живут? - спрашиваю вместо того, чтобы попрощаться и положить трубку.

- В Первомайском.

- Значит, дом там этот и ищи.

Он хмыкает в ответ. Невесело и словно бы… смиренно. Как будто уже принял тот факт, что сын не найдётся.

- Сама же знаешь, сколько домов там… с резными наличниками.

Между нами снова повисает тишина. Тягучая и плотная, похожая на чёрный мазут. Я не понимаю, что мне делать дальше. Ехать сейчас с Даней туда - это как собственными руками провернуть нож, загнанный мне в грудь. Увидеть эту самую Свету, ребёнка мужа… Но и не помочь я не могу. Просто не могу, и всё тут. Изведу себя после.

- Я поеду. Если смогу помочь - буду рада. Но хочу, чтобы ты избавил меня от того, чтобы я встретилась с твоей Светой, - наконец, выдавливаю из себя.

- Она не моя Света, - тихо откликается муж.

- С твоей девкой, да, извини, - не сдерживаюсь я.

Он ничего не отвечает, и я уже рассчитываю на то, что Верниковский просто поблагодарит меня и отключит связь, когда слышу его короткое:

- Обещаю. Не встретишься. Скоро буду.

И на этом наша беседа обрывается.

Когда сажусь в машину мужа - это снова своего рода триггер. Ведь несколько дней назад точно так же устраивалась рядом, ничего не зная. Ждала поездки на дачу, предвкушала. А теперь, как смею надеяться, еду с Даней вот так в последний раз.

Только горько от этого становится. Невыносимо. И страшно - что там, впереди.

- Всё в порядке? - тихо спрашивает он, выруливая на Выборгское шоссе.

- Я же сказала - всё прекрасно.

В салоне тихо играет музыка и витает запах - такой родной, узнаваемый. Въевшийся под кожу. Мой…

Нет, уже не мой. И жизнь наша семейная уже мне не принадлежит, потому что закончилась.

- Скажи, твой… сын, - тяжело сглатываю, но хочу разузнать то, что меня тревожит, - он нормально ведь развивается?

Даня останавливается на светофоре и смотрит на меня с непониманием.

- Да, насколько я знаю. А что?

- Да просто…

Сама не совсем понимаю, почему вдруг стала об этом расспрашивать. Не касается оно меня вовсе. Я сегодня поучаствую в процессе поисков, надеясь, что они увенчаются успехом, а дальше - всё.

- Просто он во сне как будто сказать не может моё имя. Только тянет «Соооо, Соооо»… а больше ничего.

Верниковский хмурится, я же впиваюсь в его профиль взглядом. Это не только потребность узнать что-то о ребёнке, отношения к которому не имею. Это ещё и повод впитать в себя вот эти самые последние мгновения, когда смотрю на лицо мужа.

Потом ведь я его забуду. Мы перестанем видеться, перестанем быть друг для друга значимыми людьми. У него будет другая, у меня - другой. И сейчас вроде как это кажется таким правильным, но… Но в данную конкретную секунду Даня всё ещё рядом. Я не могу вот так просто вырвать любовь к нему из своего сердца, хотя должна. Так стоит ли распинать себя за то, что просто сижу и как дура смотрю на его профиль?

- Марк нормально развивается. Иногда мне кажется, что даже слишком.

Он горько усмехается, снимает одну руку с руля и, заведя за голову, растирает затылок. А потом произносит то, что пригвождает меня к месту.

- Порой чудится, что вы с ним похожи. Он что-то скажет и это сбывается.

- СТОП!

Я выкрикиваю это слово внезапно даже для самой себя. Начинаю судорожно отстёгивать ремень, дёргаю ручку дверцы, которая, слава всем богам, заперта.

- Стой, Верниковский! Иначе я за себя не ручаюсь.