Глава 4

— Камилла Вячеславовна, — устало вздыхает следователь, представившийся Алексеем Григорьевичем, — напомните, пожалуйста как вы оказались в этом коридоре?

Очень хочется съязвить насчет того, что чтобы “напомнить” мне нужно было изначально об этом рассказать, а он же сам потребовал чтобы я начала свое повествование со встречи с грабителем. Понятия не имею украл ли что-то тот мужчина в маске, но про себя я его называла именно так.

— Я просто заблудилась, — беззастенчиво вру, — ресторан новый, я там до этого ни разу не была.

— Заблудились? — уточняет полицейский. — Судя по камерам, вы в коридоре провели около трех минут. Все это время вы пытались найти обратную дорогу?

— Нет, все это время я рассматривала картины. — В самом коридоре камер не было, я бы заметила. Значит они видели только как я выходила из зала. Хотя, вполне возможно, что Суворов установил скрытые камеры и сейчас они проверяют скажу ли я правду или солгу. Надо будет уточнить у Влады, она должна быть в курсе.

— И как? — спрашивает следователь. — Рассмотрели?

— Да, — киваю с воодушевлением, всеми силами пытаясь скрыть разочарование, что собственной работы я там так и не увидела. Делаю себе пометку об этом тоже спросить у подруги. Ох, чувствую, нас ждет долгий разговор. Главное, чтобы меня отсюда выпустили для начала. А то запишут еще в сообщники и все, небо в клеточку, форма в полосочку и буду вместо картин на заказ тюремные стены облагораживать выцарапывая морские пейзажи ржавым гвоздем.

— Ладно, — машет он рукой, — мы с вами еще свяжемся. Из города просьба не уезжать, будьте на связи.

И мне бы радоваться, что свобода замаячила на горизонте, но вместо этого я ляпнула:

— Подождите! А как же фоторобот?

— Прошу прощения? — Алексей Григорьевич уже успел снять очки с переносицы и теперь забавно щурится, протирая их краем рубашки.

— Фоторобот, — повторяю я. — Вы же у меня не спросили ничего о его внешности.

— Камилла Вячеславовна, вы же сами сказали, что преступник был в маске. Да и на видео из кабинета Суворова это тоже видно.

— Да, в маске. Но глаза и рот-то были видны.

— Хорошо, — неохотно соглашается следователь. — Наши спецы уже составили словесный портрет по записи с камеры, но может вы сможете что-то добавить. Пройдемте.

Мы выходим из кабинета и быстрым шагом направляемся дальше по коридору. Алексей Григорьевич открывает синюю деревянную дверь и с порога, не здороваясь, заявляет: — У нас тут свидетельница хочет фоторобот составить.

Все трое молодых мужчин переводят глаза на меня и один из них кивает на стул рядом со своим столом.

— Присаживайтесь, пожалуйста. Игорь.

— Камилла, — представляюсь я.

Алексей Григорьевич не спешит покидать кабинет. Тоже подходит к столу, берет листок и зачитывает вслух: мужчина, рост метр восемьдесят, спортивное телосложение, глаза зеленые.

Я заглядываю в листок и вижу фотографию, сделанную с видеозаписи. Изображение, на удивление, цветное, хотя я привыкла, что камеры наблюдения обычно записывают в черно-белом формате.

— Рост скорее метр восемьдесят пять, — уточняю я. — Телосложение, действительно, спортивное, массивная шея. Над правым глазом небольшой шрам. Старый. Только небольшая белая точка осталась, как будто от ветрянки. Брови темные, кустистые, он явно брюнет. Нос длинный, греческий.

— Секундочку, — прерывает мой монолог следователь. — Преступник был в маске. Какой нос?

— Длинный, — повторяю я. — Маска была, да. Но она же обтягивала лицо, то есть можно легко догадаться о форме носа.

— Камилла Вячеславовна, мы тут серьезными делами занимаемся, а не догадки строим.

Я вздыхаю, но сдаваться не собираюсь. Беру со стола молчаливого Игоря чистый лист, вытаскиваю карандаш из пластикового стакана и начинаю рисовать.

Форма головы мне дается легко, маска плотно прилегала, значит объемная шевелюра сразу отпадает. Возможно, наш преступник вообще лысый. Глаза, нос, губы — это тоже легко. А вот над формой скул я застываю, пытаюсь вспомнить каждую мелочь, насколько плотно прилегал материал маски, а где, наоборот, топорщился. В итоге рисую острые скулы и мощный подбородок.

В какой-то момент Игорь встает со стула и пристроившись за моей спиной, тщательно следит за прогрессом. В глазах интерес. А вот Алексей Григорьевич всем своим видом излучает скепсис и когда я заканчиваю, выдает:

— Отличные художественные способности, не спорю, как и воображение. Но к нашему преступнику ваш портрет вряд ли относится. Мужчина был в маске! Как вы нам предлагаете ориентировку разослать? Со словами “возможно”?

— Почему бы и нет, — не хочу отступать. — Можете вообще ничего не рассылать, а оставить для себя. Если, конечно, планируете его ловить.

— Повешу над столом рядом с портретом президента, — язвит он.

— В любом случае, это лучше чем ничего, — вступается за меня Игорь. — Спасибо за помощь, Камилла Вячеславовна.

Следователь бормочет что-то про бестолковую молодежь и махнув на нас рукой выходит из кабинета.

— Не обращайте на него внимания, — говорит другой мужчина. — Григорьич мужик серьезный, ему голые факты подавай, догадки он не любит.

— Ну и зря, — обиженно соплю, забирая листик со своим художеством. Пусть сами ищут преступника, раз такие умные. Вот же зануда, воображение мое ему не понравилось. Всегда так… пытаешься искренне помочь, а в итоге еще и виноватой остаешься. — Я, пожалуй, пойду.

Не то чтобы у меня до этого было приподнятое настроение, но Алексей Григорьевич его испортил окончательно.

— Я вас провожу, — вызывается Игорь.

Можно подумать, я без него сверну не туда в прямом, как кишка, коридоре. Но вслух я ничего не говорю, только благодарно улыбаюсь.

— Вы художник? — интересуется по дороге мой провожатый. — Где учились?

Я сообщаю ему название художественной школы, куда я ходила еще будучи подростком и даже говорю про незаконченную учебу на архитектора. Вряд ли он слышал о нашем вузе, тем более об обычной художественной школе в провинциальном северном городке, но раз спросил — мне не жалко.

— А сейчас рисуете?

— Рисую. На заказ в основном.

— Здорово! И много нынче платят художникам?

На этот бестактный вопрос я решаю не отвечать, тем более, что мы как раз дошли до проходной.

— Удачи вам в поисках преступника, — машу ему рукой на прощание.

— Спасибо. С вашей помощью нам теперь будет проще его найти.

Как только я оказываюсь на улице и вдыхаю свежий ночной воздух, раздражение от разговора со следователем понемногу проходит. Я со своей стороны сделала все, что могла, остальное уже их работа. Тем более, им еще предстоит встреча с Суворовым. Уверена, он уже летит сюда ближайшим рейсом. Вот уж не завидую я Алексею Григорьевичу, Роман Дмитриевич тут всех на уши поднимет и заставит землю носом рыть. Мысль, последовавшая за этим, заставила меня остановиться посреди дороги.

Суворов же наверняка захочет ознакомиться с деталями дела, а значит увидит мое имя в графе “свидетели” или как у них там это называется. Мне-то по большому счету наплевать, что он по этому поводу подумает, а вот Владушке точно попадет. Она никак не сможет притвориться, что была не в курсе о его негласном запрете для меня приближаться к его собственности. Хотя, может я зря переживаю. Наверняка Суворов уже давно забыл обо мне и даже не вспомнит кто я такая, если мельком увидит мое имя в полицейском отчете.