Глава 5

Ярослава

Мы приземлились, я молча вышла из самолёта и села в салон автомобиля. Решила для себя, что сейчас бесполезно говорить правду, утром мы с Марком всё проясним. Мужчина не вёл себя агрессивно, с Максимом обращался нежно, это давало надежду на его адекватность.

Да, мы с Лизой очень похожи, в детстве соседи нас путали. И всё же отличительная черта имеется. У меня сзади на шее большое родимое пятно, именно поэтому я предпочитаю носить длинные волосы. Недавно не было с этим проблем, я всё время была в платке за исключением сна.

Мы проезжали вдоль моря, уставилась на него круглыми глазами. Детская мечта сбылась, я вижу эту бескрайнюю водную гладь. Значит, мы на юге? Какой это город?

— Лиза, — тихо позвал Марк, но я не стала отвечать.  

Он прикоснулся к моему плечу, я резко дёрнулась, не привыкла, что меня лапают.  

— Не трогайте меня, — мой голос был тихий, но я вложила туда всю ненависть к мужчинам.  

— Ты не в себе, — ответил Марк, создавалось впечатление, что он хочет меня успокоить.

Вскоре я увидела ворота большого особняка, водитель сначала заехал во двор, а потом в подземный гараж.

— Выходи, — сказал Марк, но я не пошевелилась, было страшно заходить в его дом.

Тогда он передал Максима Егору, вышел из машины, открыл мне дверь.  

— Лиза, мы дома, выходи уже, — скомандовал он, протягивая руку.  

Я посмотрела на ладонь мужчины, словно та была ядовитым плющом, потом медленно подняла голову. Марк глянул на меня с раздражением, будто я его бешу до крайности. Как бы я ни хотела, всё же пришлось принять его помощь и выбраться из автомобиля.

— Витя, вызывай такси. Отдыхайте пока, я скажу, когда вы мне понадобитесь. Егор, помоги занести ребёнка в дом, —произнёс Марк уже спокойно.

Мы поднялись по лестнице и попали в холл. Максим неожиданно проснулся и заплакал.

— Мама, — он потянул ко мне руки.

Из-за нашей схожести с сестрой Максим воспринимал меня как маму. Я не стала ничего говорить ему, он слишком мал, чтобы понять, его мать ушла на небеса. Потянулась к малышу, забрала из рук Егора и прижала к себе.

— Вещи вашей жены, — Витя принёс чемодан и сумку. — Такси приедет через десять минут, пошли, Егор.

Охрана ушла всё так же через гараж. Марк попытался забрать у меня мальчика.

— Надеюсь, ты не забыла, где наша спальня? — усмехнулся мужчина.

— Я не буду с вами спать. Совсем совесть потеряли? Ещё раз говорю, я не Лиза.

Я недоговорила, отвлёк плач, Максим не хотел идти на руки к Марку.

— Хорошо, я покажу вам гостевую спальню, ложитесь пока там. Мальчику нужно привыкнуть ко мне и к этому дому.

— Мама, я хочу пипи, — раздался голос ребёнка.

Марк повёл в уборную на первом этаже, потом на кухню, потому что Максим попросил пить. Вскоре мы заходили в спальню на втором этаже. Малыш шёл, держа меня за руку, его отец тащил сумку и чемодан.

Спальня оказалась просторной, но создавалось впечатление, будто здесь никогда не жили. Шторы были плотно задёрнуты, и только слабый свет от люстры в коридоре, разгонял мрак.

— Здесь спать будете, кровать застелена чистым бельём, — Марк бросил сумку на пол, его голос звучал устало, но в глазах всё ещё тлело раздражение. — Уборная справа от комнаты, моя спальня напротив, зови, если что-то нужно.  

Я кивнула, Максим прижался ко мне, его маленькие пальцы всё ещё держались за мою ладонь. Он словно боялся, что я исчезну, если он отпустит меня.  

— Мама, не иди, — прошептал он.  

Я поняла, он просит меня не уходить. Сердце сжалось, мне хотелось кричать, плакать, выбежать из этого дома и никогда не оглядываться. Куда я денусь с ребёнком, который верит, что я его мать?  

— Хорошо, малыш, — тихо ответила я, гладя его по голове. — Давай я переодену тебя в пижаму, и мы ляжем.  

Марк включил лампу на прикроватной тумбе, потом встал в дверях, наблюдал за нами. Его взгляд был тяжёлым, будто он пытался разгадать мою игру.  

— Завтра мы всё обсудим, — наконец сказал он. — Ты перестанешь изображать невинную овечку.  

Я не ответила, делая вид, что сосредоточена на том, чтобы поскорее уложить Максима спать.   

Марк резко развернулся и вышел, прикрыв за собой дверь. Только когда его шаги затихли в коридоре, я позволила себе облегчённо выдохнуть.  

Надела ночную рубаху до пят, легла рядом с мальчиком. Прижала его к себе, чувствуя, как по щекам катятся предательские слёзы. За окном шумело море, то самое, о котором я мечтала в детстве. Сейчас оно казалось таким бесконечно далёким, как и правда, которую завтра придётся рассказать.

Шестнадцать лет назад.

Мама уехала на курорт в Турцию, всё же выпросила себе путёвку на море. Я осталась с ненавистным Толиком, который продолжил меня воспитывать в своём духе. Начало октября, учусь и меня никуда не берут.

Отчим никуда не хочет, он считает такой дорогой отдых расточительством. Он скупой до ужаса, покупает мне и маме всё самое дешёвое, несмотря на то, что владеет небольшим бизнесом. Зато на водку ему не жалко, пьёт по выходным как заправский алкаш. Летом он сделал себе несколько недель отпуска, но ушёл в запой. Мне повезло, что я этого почти не видела. Школьная подруга уехала к прабабушке в деревню и взяла меня с собой.

Мама отпустила спокойно, она знала эту семью как порядочную. Отчим махнул рукой и заявил: пусть валит куда хочет, лишь бы глаза не мозолила.

Я не понимала, как моя красивая мамочка может жить с этим упырём? Он постоянно чем-то недоволен. Часто кричит на маму, обзывая гусыней или курицей без мозгов. Я для него обуза, которую приходится терпеть в доме.

Живём в трёхкомнатной квартире Толика, и он вечно попрекает нас, что мы на его иждивении, хотя мама тоже работает.

Я лежала на кровати и вспоминала, как гостила в Ромашкино. Мы приехали туда на машине родителей Кати. Деревня в пятнадцати километрах от города, в последние годы тут построили много коттеджей, есть школа и даже детский сад. Бабушка Валя и дедушка Ваня приняли меня как родную. Впервые я почувствовала тепло бабушкиных рук, они были ласковые, гладили по голове.

Однажды мы с подругой легли спать, старушка сидела на краю нашей кровати и пела какую-то красивую старую песню.

— Бабуль, а почему одинокая гармонь бродит? У неё же ног и рук нет, как она может ходить? — спросила подруга.

— На самом деле это влюблённый парень ходит по деревне, играет красивую мелодию, — улыбнулась старушка. — Завтра троица — большой церковный праздник, пойду молиться с утра.

— Разбуди меня, пожалуйста. Там же крестный ход будет, я тоже хочу, — тут же начала просить Катя.

— Я тоже пойду, ни разу в церкви не была. Мой отец и мама неверующие, но меня крестили, я и не помню ничего. Мама говорит, мне года не было. Я тогда сильно заболела, и соседка сказала крестить срочно, — тоже вызвалась пойти на молитву.

— Значит, один раз всё же была в церкви. Засыпайте скорее, завтра рано разбужу.

Утром бабушка Валя действительно нас разбудила. Мы быстро умылись, надели платья и платки, потом пошли к церкви.  

Всё вокруг было зелёным и праздничным. На дверях храма висели берёзовые ветви, а пол устилала свежескошенная трава. Люди шли тихо, с улыбками, многие держали в руках ветки берёзы. Я вспомнила, как заходила в храм, любовалась иконами. Колокольный звон, казалось, лился в самое сердце и радовал душу.

Бабушка купила нам с подругой свечи. Дедушка Ваня тоже был с нами. Крестный ход начался с пения. Впереди шли мужчины и несли иконы, священник в красивых одеждах размахивал кадилом, а за ним были все прихожане. Я не знала слов молитвы, но слушала, как голоса певчих сливаются в один тёплый поток. Это было так красиво, что дух захватывало и на сердце становилось радостно и спокойно.

Вечером дедушка Ваня достал гармонь. Сел в кресло в зале и чуть тронул пальцами кнопки, словно хотел проверить, играет ещё или нет.

— Ну что, про одинокую гармонь спрашивали? — засмеялся он и заиграл.

Я смотрела в окно, слушала игру дедушки, красивый голос бабушки и думала: «Как же здесь хорошо». А потом мы пили чай с мёдом, и казалось, что так будет всегда.

— Вставай, блаженная, хрена ты дурью маешься?! Яичницу приготовь, жрать охота, — пьяным голосом сказал отчим, заглядывая в комнату и разрушая светлые воспоминания.

С тех пор как я стала иногда ходить в церковь, расположенную недалеко от дома, Толик стал обзывать меня блаженной.