Глава 7

Иван Валентинович Спиридонов пребывал в очень дурном расположении духа. Странное убийство старика Митрича не лезло, что называется, ни в какие ворота. Это преступление никак не тянуло на пьяную бытовуху, хотя районное начальство, по-видимому, именно так и считало. Связавшись с городом по телефону и рассказав о произошедшем, участковый получил распоряжение разбираться пока самому, на месте, так как все сотрудники заняты в данный момент более важными делами. «Разумеется, кого может заинтересовать зарезанный старик, да еще с репутацией пьяницы, – сердито подумал Спиридонов. – Стопроцентная бытовуха в глазах далекого начальства, так его верти! Интересно, что они запоют, когда увидят труп?»

Труповозка из города пришла, правда, в тот же день, и тело старика увезли на судмедэкспертизу. Но и безо всякой экспертизы Спиридонов понимал, что дело было очень «нечистым». Одного взгляда на перерезанную шею трупа было достаточно, чтобы увидеть, что отсутствующая голова была отделена не топором, не ножом, не пилой даже – настолько был ровным разрез. «Словно лазерным лучом», – вертелось в голове у Ивана Валентиновича, хотя и эта версия вряд ли подходила к данному случаю – ткани на линии среза не были обожжены.

Разумеется, первым в списке подозреваемых был некто Алексей Романович Белозеров, двадцати восьми лет, приезжий, племянник Веры Васильевны Югаревой, местной жительницы, пенсионерки, всеми весьма уважаемой. Белозеров являлся последним, кто видел потерпевшего живым. Он же и вызвал полицию, то есть его, старшего лейтенанта Спиридонова, к месту происшествия.

Вообще-то, говоря откровенно, на подозреваемого Алексей Белозеров явно не тянул. Было в нем что-то такое, что сразу отмело у полицейского маломальские подозрения в его адрес. Но, с другой стороны, как признался сам Белозеров на проведенном допросе, вместе с потерпевшим накануне убийства они распивали спиртные напитки, причем в солидном количестве – по бутылке на брата. А спьяну чего только не бывает, этого уж он, старший лейтенант Спиридонов, насмотрелся за двадцать пять лет работы сельским участковым! К тому же, опытный полицейский был уверен, что Алексей Белозеров чего-то недоговаривает. Ну да ладно, приедет следователь из города – пусть разбирается. Участковый Спиридонов свое дело сделал: осмотр места преступления произвел, свидетелей допросил, нужные протоколы составил и по начальству доложил. Большего при его должности и не требовалось.

Примерно так размышлял Иван Валентинович утром следующего дня, когда к нему домой буквально ворвался тот самый Алексей Белозеров.

– Пропал Колька Пеструхин! – закричал он прямо с порога.

Участковый в тот момент садился завтракать, поэтому невольно поморщился, предчувствуя, что аппетит ему сейчас испортят.

– Во-первых, здравствуй, а во-вторых, давай без лишнего шума рассказывай все подробно, – степенно ответил Спиридонов, посыпая солью разрезанный напополам помидор. – И вообще – присаживайся-ка к столу, позавтракаем вместе.

– Да какой завтрак! – возмутился Алексей. – Я же говорю: ребенок пропал!

– Вот что, Алексей Романович, – перешел на официальный тон участковый. – Ты давай тут не разоряйся! Докладывай толком: когда, при каких обстоятельствах... И вообще, кто решил, что он пропал? Я Кольку, слава богу, сызмальства знаю. Он же деревенский пацан! На рыбалку, небось, убежал спозаранку, а мамку предупредить ума не хватило.

Алексей и сам уже понял, что и в самом деле ведет себя истерично – сказались, видимо, события последних дней. Поэтому он сел на стул – не к столу, а возле входной двери – и, стараясь оставаться спокойным, заговорил:

– Тетка Маруся... то есть, Мария Алексеевна Пеструхина, Колькина мама, рано утром увидела, что сына дома нет. Насчет рыбалки она тоже проверила – вся Колькина одежда дома. Выходит, что он исчез из дому в том, в чем ложился спать – в трусах и майке. Кто ж так на рыбалку ходит?

– Так его верти, – нахмурился Спиридонов. – Это уже серьезней, если мать ничего не напутала... Может, и не углядела чего, так-таки она всю Колькину одежду пересмотрела? А потом, пацан летом и в трусах может бегать. Это ж тебе не город! – Уже мягче, словно извиняясь, участковый добавил: – Ты пойми, по закону я не могу принять заявление о пропаже человека ранее, чем через трое суток после его исчезновения. Да и мне сейчас в город пора ехать. Вчера еще нужно было, но вчера сам знаешь, что... Теперь и по вчерашнему делу надо документы передать, кстати. Давай знаешь как решим? Ты человек свободный, отпускник, так сказать... Вот я тебя и попрошу помочь с Колькой. Согласен?

– Согласен, – пожал плечами Алексей. – Но что я могу сделать?

– А то же, что и я бы делал! Во-первых, опроси соседей, друзей Колькиных, может, кто чего и видел, или сам пацан накануне рассказывал. Во-вторых, пошуруй вокруг села, к реке сходи, туда-сюда, где ребятня обычно ошивается, может, самого найдешь, а может, след какой.

– Какой след?

– Откуда я знаю? Удочки брошенные, одежду, кровь...

Алексей при последнем слове вздрогнул, но участковый сурово повторил:

– Да, и кровь, и, может, чего еще похуже... Быть может все! Я, конечно, надеюсь, что ничего такого не будет, и Колька к обеду сам вернется, но надо быть готовым ко всему. А если вдруг что-то случится, или найдешь чего... – тут Спиридонов слегка замялся, – вот тебе телефон отделения полиции, где я буду, позвонишь.

С этими словами Иван Валентинович накарябал на клочке бумаги несколько цифр и протянул Алексею.

– Дайте лучше ваш мобильный номер, – сказал тот. – Зачем сразу в отделение звонить?

– А затем, что хрен ты отсюда с мобильника позвонишь, – досадливо поморщился Спиридонов. – Ближайшая вышка, так ее верти, – за десять кэмэ. Сеть ловится только со школьного чердака, и то коли повезет.

– Все равно напишите. Нужно будет – и на крышу залезу.

– Да мне не жалко, – пожал участковый плечами и добавил на бумажку свой номер. Вручил клочок Алексею и спросил: – Понятно, что делать?

– Понятно, чего там.

Алексей не стал терять времени даром. Первым делом он собрал всех сельских пацанов от семи до семнадцати лет во дворе тети Вериного дома. Таковых, вместе с Пашкой и не отставшей от брата Лизой, набралось одиннадцать человек. Младшие тут же устроили шумную возню, но Алексей строго крикнул:

– А ну-ка, тихо! Я вас не ромашки собирать позвал!

Дети перестали баловаться, хотя все равно вели себя непоседливо и шумно.

– Так дело не пойдет! – вновь прикрикнул Алексей. – Ну-ка, сядьте, вон, на доски! Вы двое, – показал он на самую шебутную парочку, – сядьте по разные стороны.

– Так вот, ребята, – начал он, когда пацаны расселись и успокоились. – Все вы уже знаете, что пропал Коля Пеструхин. Мне нужна ваша помощь. Во-первых, поднимите руки, кто видел его вчера.

Руки подняли пятеро, включая Пашку и Лизу.

– Кто из вас разговаривал с Колей?

Таких оказалось всего трое, опять же включая племянников.

– Ну, с вами я поговорю отдельно, – сказал родственникам Алексей. – А вот ты, – обратился он к подростку лет пятнадцати, – как тебя зовут?

– Колька, – ответил рыжий веснушчатый юноша.

– Вот ты, Николай, о чем разговаривал с Колей?

– Да ни о чем, – пожал плечами рыжий Колька. – Как дела, че делаешь... Про рыбалку...

– Он что, собирался на рыбалку? – встрепенулся Алексей.

– А че на нее собираться? Взял удочки да пошел.

– Ну, может, он именно сегодня хотел пойти рыбачить? Он ничего про это не говорил?

– Да нет, не собирался вроде, – помотал головой рыжий. – Он рассказал, что недавно лещей наловил много, я спросил где... Ну, просто такой треп, кто чего поймал.

Алексей понял, что все это бесполезно – никуда Колька Пеструхин не собирался, а если и собирался, то никому не сказал.

– Хорошо, – немного подумав, сказал он и окинул взглядом ребят. – А где вообще вы любите ошиваться в эту пору?

В ответ загалдели хором, перебивая друг друга:

– На рыбалке!

– На реке...

– В лесу...

– На эмтэпэ...

– Что такое эмтэпэ? – насторожился Алексей.

– Машинно-тракторный парк! – раздалось сразу несколько голосов. – Ну, где машины и трактора стоят, там еще мастерские, свалка...

– Там малышня больше лазит, – махнул рукой длинный худой юноша лет семнадцати.

– Почему, Киря? – отозвался белобрысый парнишка, примерно одного возраста с пропавшим Колькой. – И мы с Коляном там часто бываем.

– Так вы тоже малышня, – отмахнулся длинный.

– Чего?! – возмутился белобрысый. – Ты зато слишком большой вымахал, жердяй!

Худой тут же вскочил, но Алексей крикнул снова:

– А ну, перестать! Да сколько можно говорить? Вы все тут, смотрю, малышня. Ваш друг пропал, а вы – как в детском саду! – Ребятня смущенно притихла, и Алексей продолжил: – Значит так, будем искать Колю. Вы, кто помладше, – показал он рукой на трех мальчиков, – пойдете на вашу эмтэпэ. Облазьте там все, особенно свалку. И вообще по деревне побегайте, во все дворы и норы позаглядывайте.

Оставалось шесть пацанов: худой длинный Кирилл, рыжий Колька и еще четверо лет по двенадцати-тринадцати. Алексей хотел сначала отправить одну группу в лес, а другую к реке, но подумал, как бы не заблудились в лесу ребята. И тогда он решил так:

– Николай, выбирай двоих пацанов, пойдете с ними вниз по реке, а ты, Кирилл, с оставшимися двумя – вверх. Далеко не уходите, километров пять-шесть, а то еще и вас искать придется. Смотрите внимательно, любые следы: брошенные удочки, одежда, ну, сами знаете... Да, и дома отпроситесь, если кого не отпустят – идите снова сюда, чего-нибудь придумаем. Все, разбежались!

– А мы?! – обиженно взвыли Павел с Лизой.

– А с вами, дорогие мои, мы поговорим отдельно, – очень серьезно сказал Алексей.

Племянники быстро раскололись и рассказали дяде все, о чем накануне по секрету поведал им Колька. Не то чтобы они были такими уж трепачами, просто поняли своими умишками, что дело сложилось нешуточное, Колька пропал, – какие уж тут могут быть тайны!

Алексей после рассказа племянников помрачнел. Он сразу же ясно, во всех подробностях, вспомнил обезглавленное тело Митрича, голову чудовищного существа – и то, как рассказ Кольки в изложении племянников связал эти события между собой, заставило его поежиться. Очень уж нехорошие предчувствия заскреблись по душе.

Он оставил племянников ожидать возможных вестей от «разведчиков», а сам решил походить по селу, порасспрашивать взрослых. Как на грех, дома, кроме совсем уж стариков да голопузой малышни, почти никого застать не удалось – июль все-таки: кто на сенокосе, кто в поле, кто еще где, как пчелка, жужжит-трудится. Но кое-что Алексею все же удалось выудить.

В одном из домов его встретила старая-престарая женщина, лет, наверное, под сто. Она была такой согнутой, что казалось: еще чуть-чуть – и зацепится тонким длинным носом за пол. Бабка еле двигалась, но все же попыталась угостить его чаем, от которого он поспешно отказался – не представлял, как эта бабуля сможет не то что чайник с кипятком принести, а хотя бы чайную ложку. И вообще, старушенция, по его мнению, была слегка не в своем уме. Она что-то быстро, но неразборчиво бормотала под нос, и Алексей, попрощавшись, собрался уже ретироваться, однако стоило ему повернуться к двери, как он услышал:

– Васька-то видел, как Кольку Маруськиного черти утащили.

Алексей резко обернулся. То ли у бабки наступило временное просветление, то ли до этого она просто выдуривалась, только теперь на него смотрели два очень ясных, голубых, хоть и несколько выцветших от времени глаза, окруженных паутиной частых и глубоких морщин. Казалось, что эти глаза с отчетливой хитринкой внутри жили отдельно от скрюченного, немощного тела.

– Простите, что вы сказали? – не веря ушам, переспросил Алексей.

– Васька, правнучек мой, с дружком своим – Серьгой, вчерась ночью аккурат браконьерничать на реку ездили, переметы ставить. Непутевый он, Васька-то, хоть и тридцать годков ужо. Пришел домой под утро, а я чутко сплю, проснулась, а слышу я хорошо-оо, хоть и сто два года мне – господь никак к себе не приберет... И вот слышу, он Нинке-то, женке своей, и сказывает, что натерпелись они с Серьгой страху. Только перемет поставили – глядь, от Никольского летит чтой-то красненькое! Низехонько, по-над речкою. Думали сперва: еще кто на лодке плывет рыбачить, да фонариком светит. Нет, ближе-то стало, увидели: летит что-то, а не по воде плывет! Как лодка, но поболе, и красным светится. И скрозь стенки видать будто бы чтой-то внутри. Худо видно, но чтой-то шевелится, чтой-то шипит, извивается. Мужики струхнули, в кусты попрятались, а лодка эта рядом от них пролетела. И как дохнула на них чем-то тухлым, ровно мертвечиной! А тут и голосок они услыхали мальчишечный: пустите, мол, меня домой, чертушки! Васька с Серьгой чуть в реку не попадали, так перепужались. А голос, Васька говорит, на Кольки Маруськиного сходит. Вот оно как.

– И... куда же подевалась эта лодка? – едва смог выдавить Алексей.

– А отвернула от реки, да в лес полетела! Аккурат над тропинкой, что к Чертовой пещере ведет. Так что черти это и были, и Кольку к себе утащили! Грешен, видать, хоть и мал. А может, и сама Маруська виновата. Бывает, скажут ребенку: «Пошел к черту!», а черт-то уж тут как тут, только и дожидается. Хвать дитя – и бывал таков! Помню, я еще в девках была...

– Простите, – прервал воспоминания Алексей. – А где сейчас Василий?

– А тебе зачем? – насторожилась старуха. – Он тебе не скажет ничо. Васька непутевый, но не дурак. Это я – дура старая, из ума выжившая, мне все болтать – языком трепать можно. Хе-хе-хе-хе! – зашлась она в смехе беззубым ртом, а потом снова принялась бубнить что-то неразборчивое под длиннющий загнутый нос, а голубые глаза ее по-рыбьи потухли и поблекли.