Глава 1. Обманчивая свобода

Я смотрел на себя в зеркало. Отражение пугало. Я не узнавал в этом лице того семнадцатилетнего мальчишку, которым был раньше. Длинные, чуть ниже плеч, спутанные волосы, не расчесываемые неделями, а может и месяцами. Борода и усы, скрывавшие половину лица. Я был сам себе отвратителен. К тому моменту я больше двух лет не брал в руки ножницы или бритву, чтобы привести себя в порядок. Да и вообще, с самого начала моего заключения, я перестал хоть как-то следить за собой. И теперь я выглядел не на свои двадцать два, а лет на тридцать пять, не меньше. Не то, что бы я этого хотел. Просто так было нужно.

Даже я не знал, как я сейчас выгляжу под густыми зарослями волос, не то, что остальные. Просто я знал, что однажды мне это поможет. Единственное нормальное мое фото, оставшееся у полиции — это то, где мне семнадцать. Мальчишка с детскими чертами лица. И фото перед переводом — взрослый угрюмый мужик, обросший, грязный и потрепанный жизнью в тюрьме. Я смотрел на себя в зеркало, держал в руках ножницы. Мне было страшно от мысли, что всего через несколько минут я буду выглядеть другим человеком: тем, которым я себя осознавал.

Вот упала в раковину первая прядь волос, сбитая в колтун. Вторая, третья… кудрявые волосы с бороды. Затем в ход пошла бритва. Шрам на скуле, о существовании которого я даже не догадывался, полученный мной в драке в тюремной столовой через пару лет после ареста. Гладко выбрив лицо, я взял машинку, и прошелся ей по голове. Густые, скомканные волосы плавно превращались в пушистый темный «ежик» длиной не более сантиметра. Лишь надо лбом оставил длину побольше, надеялся, что челка будет немного прикрывать лоб, но волосы топорщились вверх. Такой вариант меня тоже устроил. И я решил не заморачиваться.

И вот теперь из зеркала на меня смотрел уже молодой парень. Так было непривычно видеть свое новое отражение. Черты лица изменились, огрубели, стали более мужественными. Взгляд изменился. Я будто снял маску, а под ней оказалась другая. Но она определенно мне нравилась больше. Оставался последний штрих. Я вымазал на волосы непонятную едко пахнущую голубую массу. И через полчаса в отражении был уже молодой, коротко стриженный, светловолосый парнишка. Светлые волосы заставляли лицо выглядеть еще моложе. Это меня тогда позабавило.

Когда я вышел из ванной, Мия залилась громким смехом. Не ожидала она такого преображения. Признаться честно, я тоже не ожидал и лишь улыбнулся ей в ответ. Новый глоток свежего воздуха. Теперь я чувствовал себя свободным, впервые за много лет. Несмотря на то, что я уже сутки был за пределами тюрьмы, не ограниченный железными решетками. Мия тогда пыталась силком заставить меня нацепить линзы. И это ей удалось. Теперь цвет моих глаз изменился на зеленый, и отражение в зеркале стало еще более неузнаваемым. Я вздыхал с облегчением, каждые 15 минут просто пытался вдохнуть как можно больше воздуха, пахнущего свободой. Такого желанного, такого забытого. Без запаха грязных ног и общественного туалета.

А Мия похорошела за эти годы, только сейчас я смог взглянуть на нее, как на девушку. Стала стройнее, миловиднее. Грудь заметно стала больше. Теперь, сидя на кровати в дешевой гостинице, она выглядела совершенно иначе, нежели на встречах с моим адвокатом. Вместо костюма на ней была легкая черная майка со спадающими с плеч лямками и маленькие белые шорты. Ее волосы, как и мои, сменили цвет на блонд, глаза на голубой. Лишь одно в ней выдавало ту, давно растворившуюся в бытовых проблемах, маленькую неформалку. В ее волосах красовалась узкая красная прядь. Раньше, будучи помощником адвоката, она не могла себе такого позволить. А теперь душа запела и стала вновь требовать чего-то необычного.

Я долго не мог поверить, что эта свобода, что она теперь моя. Что эта комната дешевого отеля не сменится в миг на облезшие стены камеры, когда я проснусь и открою глаза. Теперь у меня не было ничего: ни дома, ни мотоцикла, ни родителей, ни Винса с его вечными гулянками. Единственная, кто осталась от той жизни — это Мия. Мой лучик надежды, который не давал мне удавиться в тюрьме. Она единственная, кто из всех близких ко мне приходил. Даже родителей своих с тех пор я ни разу не видел. Наверное, мой арест был для них благодатью. Стало можно скинуть груз ответственности со своих плеч, и броситься в омут пьянства и гулянок с головой, просаживая все деньги.

Теперь я был свободен не только от тюрьмы, но и от прошлой жизни. Тогда на суде я думал, что заслужил все это, заслужил вынесенного мне приговора. Но годы в железобетонном аду оказались страшнее, чем я мог себе представить. И теперь этот кошмар кончился. Когда я был в заключении, я стал другим, сильно изменился. Я там не был мальчиком для битья или игрушкой извращенцев, мне повезло больше, чем некоторым моим сверстникам. Не могу сказать, что далось мне это легко и без боя, но не малую роль в этом сыграл открытый для посещения спортивный зал. А также сидящий с нами босс наркокартеля, которому я чем-то приглянулся. Кто-то говорил, что я похож на его сына, погибшего в перестрелке в отцовских разборках. Но я не пытался это выяснять, не мое дело. Честно говоря, я под конец начал чувствовать себя «своим» в этом диком безнравственном обществе. А сейчас вдруг почувствовал себя тем наивным мальчишкой. До такой степени, что захотелось разрыдаться от счастья и нахлынувших чувств. Смешно подумать.

Мия сидела на кровати. Кровать у нас была одна на двоих. Наверное, в этом заключался тайный замысел этой чертовки. Кто бы мог подумать, что маленькая неформалка могла все так тщательно продумать. Такое чувство, будто она с самого моего ареста стремилась к этому моменту. А я когда-то думал, что это я продуманный, но она превзошла все мои ожидания.

После школы, она, сменив фамилию на девичью матери, подалась на юридический. А когда я увидел ее в роли стажерки моего адвоката… Признаюсь, сердце ушло в пятки настолько, что чуть не остановилось. Я узнал ее сразу, как только она вошла в переговорную. Тогда я еще не знал, зачем она тут. Подумал, что она собралась мне мстить, или же просто хочет наслаждаться видом того, как я мучаюсь за решеткой. Уж точно не мог даже предположить, что она однажды подарит мне свободу. Вы слышали про Стокгольмский синдром? Я слышал, что некоторые из жертв даже дожидались из тюрьмы своих обидчиков и вступали с ними в брак. Не знаю, чем это было для Мии. Сейчас она просто была самым близким мне человеком. Хотя кому-то подобная ситуация могла показаться странной и подозрительной, вызвать опасения и заставить пристально следить за молодой практиканткой во время работы, но, самое смешное, что из-за смены фамилии в ней никто не признал ту самую, мою самую первую жертву.

И теперь она сидела на кровати, накручивая на палец мелкие, химически завитые золотистые кудряшки. Глубокий вырез приоткрывал увеличившуюся грудь, коротенькие шорты открывали всю прелесть стройных ног. И как бы я не отталкивал от себя эту мысль, присаживаясь рядом на кровать, не думал о том, что сейчас это не уместно… Все-таки четыре года без женщин брали свое. Да и Мия хотела именно этого. Все, что она делала, было ради этого момента. Как бы странно не было, но она мне вновь казалась невинной. А еще родной и желанной. И все мысли вмиг покинули меня. Отдавшись на волю животных инстинктов, я накинулся на нее. Все было иначе, нежели раньше. Такие странные ощущения. Какая-то непонятная теплота в душе. Она не кричала от боли и ужаса, а мне это было и не нужно. Мы оба наслаждались моментом. Наслаждались теплом близкого человека. Вряд ли то, что там происходило, можно было назвать романтичным или нежным. Это было тем, что нравилось нам обоим. Я никогда не испытывал к ней того, что чувствовал к Миранде, это была не любовь, но и не дружеская симпатия. Не знаю, я просто считал ее своей семьей. Не в роли жены, сестры или матери, а кем-то другим, но очень родным и близким.

Ночь пролетала незаметно. Я вышел на улицу и закурил сигарету, с неописуемым наслаждением выпуская дым из легких. Будто он тоже хотел на свободу, и я его выпускал.

Над небольшим городком медленно выползало солнце. Как же быстро оно поднимается за пределами тюремных стен. И вот я, неспособный узнать себя в зеркале, стою возле захолустного отеля в какой-то глуши, в чужом городе, без гроша за душой и так сладко втягиваю табачный дым. Эйфория еще мешает воспринимать ситуацию здраво.

***

Прошла почти неделя, прежде чем я смог полностью осознать свое положение. Мы даже не успели спохватиться, как стали членами «Корсара». Точнее сказать, нас никто не спрашивал. Будто бы это было само собой разумеющимся. Я то думал, что после побега мы просто разойдемся в разные стороны. Но наш босс Тревор Дельгадо был явно другого мнения. Для начала он подогнал мне работу. Ну, точнее, как работу… Я должен был отработать свое новое лицо. Какие, все же, чудеса творит пластическая хирургия. Немного подправили нос, форму губ и глаз, подбородок, и я окончательно перестал узнавать себя в зеркале. А сразу за новыми лицами Корсары обеспечили нас и новыми документами. Я чуть не подавился, когда их увидел. Теперь мы с Мией были Даниэлем и Хлоей Уилсон, молодоженами из Канады, живущими в США по рабочей визе. Мало того, что я перестал быть гражданином родной страны. Так я еще и оказался женатым. Вот чертовка, я был уверен, что именно Мия подговорила их сделать нас супругами.

Я прекрасно понимал, что Дельгадо делает это все не по доброте душевной. Но не думал, что в итоге мне придется стать его шестеркой до конца своих дней. Мало того, чтобы рабочая виза не сгорела, мне пришлось устроиться и на официальную работу — механиком в автосервисе, в том, на который указал мне босс. И через несколько недель я стоял на крыльце теперь уже нашего, недавно арендованного дома, выпуская горький сигаретный дым и глядя на выползающее из-за горизонта солнце. Я был чужой в своей родной стране, с чужим лицом, чужим именем, женатый на школьной подруге и совершенно неспособный принимать за себя решения. За меня все решили другие, как меня будут звать, где и с кем я буду жить, на кого работать. Я полностью погряз в долгах за услуги Дельгадо. Мне начинало казаться, что выбравшись из одной тюрьмы я тут же попал в другую. Более свободную, но постоянно с петлей на шее.

А вот Мия, похоже, была счастлива. Она тоже получила новое лицо, и честно говоря, стала еще прекрасней. От нее просто было невозможно отвести глаз. Во всяком случае, я постоянно замечал, как мужики пускают на нее слюни. И это тоже ей досталось не по доброте душевной. Такое лицо ей нужно было для работы. Корсары засылали ее то в одну фирму, то в другую, где она делала то, что лучше всего умеет — вынюхивала нужную им информацию.

Единственное, что я сделал самостоятельно, так это набил тату, чтобы скрыть большой рваный шрам на шее. Это был огромный дракон. Его голова располагалась под левым ухом, а змееподобное тело занимало практически половину спины. Зачем такая большая? Наверное, это было в знак протеста, нечто, доказывающее мне, что я все еще способен распоряжаться собственной жизнью.

В общем, были и плюсы. «Работа», на которой мне нужно было отработать пластику, была мне вполне по нраву. Да что греха таить, я был от нее в восторге. К сожалению, я не могу поведать вам о ней больше, дабы не подставить коллег. Ведь в нашей сфере, ясное дело, мало чего законного*. И вот, когда долг был уплачен, Айзек — тамошний босс, предложил мне продолжить работать за внушительное денежное вознаграждение.

Ситуация невольно вызывала у меня досадную улыбку. Я был уверен, что Дельгадо продумал это с самого начала. Он знал, что я там останусь и, скорее всего, надеялся таким образом сдержать моего «внутреннего демона», не давая ему вырваться на улицы города. И это действительно работало… какое-то время.

Так мы с Мией и жили. Она выуживала для Корсаров информацию, строя глазки и светя своим красивым личиком перед нужными людьми. А я работал в сервисе, прикидываясь простым автослесарем, но по факту, разбирая угнанные машины. Также, периодически приходилось выполнять мелкие поручения босса и по вызову отлучаться на свою вторую «работу». Когда я еще был за решеткой, я даже предположить не мог, насколько широко влияние Корсаров и Дельгадо. Наркоторговля была далеко не единственным видом их деятельности. Они промышляли всем.

Поначалу, увидев свадебный сертификат, я думал, что все будет плохо. Представить Мию в роли своей любящей жены у меня мозг не поворачивался. В голове лишь всплывали стереотипные картинки, как она отчитывает меня за то, что я пришел домой пьяный или принес мало денег. Но, я сильно ошибался. Она вовсе не вела себя как жена, от меня ей нужен был только секс и иногда дружеская поддержка. А учитывая характер ее работы, ни о какой верности не могло идти и речи. А она в ответ любила подкалывать меня за мою вторую работу, в шутку называя «садовником».

*Отсылка к книге "Антуриум"