Глава 8. Неожиданное знакомство

Звёздный зал в замке Венден был любимым местом Вальтера фон Плеттенберга. Он сидел за столом и писал очередное письмо магистру Тевтонского ордена. В нём он выражал свою просьбу ускорить отправку в помощь своему ордену ещё сотни-другой рыцарей, мотивируя это усиленной подготовкой московского царя к нападению на Ливонию. Закончив послание, магистр сложил бумагу, капнул сверху разогретым воском и приложил к нему свой перстень. Полюбовавшись немного на отпечаток фамильного герба и подождав, пока воск застынет, он кликнул постоянно дежурившего за дверью секретаря.

— Отправь письмо с нашим гонцом, и как можно быстрее! Мне необходимо знать о планах своего брата, магистра Тевтонского ордена, чтобы решить, какие войска я смогу выставить против царя Московии. Нельзя снимать все подразделения с западных границ и тем самым ослаблять рубежи с литовцами. Их князь, несмотря на мирный договор, только и ждёт, когда мы станем слабее, чтобы поживиться за счёт наших земель. Угораздило же его породниться с этим русским варваром и взять себе в жёны его дочь, — пустился в рассуждения фон Плеттенберг. — Взял бы католичку — и не пришлось бы силой заставлять жену менять веру. Тогда бы и у московского Ивана не было повода сердиться. А то пытается сделать из русской дикарки истинную католичку — смешно. Где благонравные католики, а где варварское православие! Вот разъярившийся папаша и всыпал за свою дочь литовскому князю по первое число, но видно, что мало он получил под Дорогобужем от тестя — всё никак не успокоится. Хотя что тут можно сказать... Родственнички зачастую становятся друг другу злейшими врагами. А мы их семейную вражду можем использовать себе на пользу и вновь организовать вместе с литовским князем поход против русских варваров. Пусть идёт вместе с нами мстить тестю за пощёчину. А можно ещё привлечь к этому делу и датского короля... А что, это неплохая мысль! Может, и не откажется наш соседушка поучаствовать в общем походе. Пообещаем ему побольше, а там видно будет. Над этим мне надо ещё хорошенько поразмыслить. Но это всё потом... Ну а ты чего ещё тут стоишь?! — недовольно проворчал магистр, увидев, что секретарь внимательно его слушает. — Я же тебе приказал отправить моё письмо Тевтонскому магистру. И поторопись, у меня нет времени долго ждать! Кстати, позови ко мне Везунчика.

Через некоторое время раздался осторожный стук в дверь, и на пороге появился бывший гонец, а ныне рыцарь охраны магистра, по прозвищу Везунчик. Вошедший учтиво склонил голову перед своим владыкой и спросил:

— Вызывали меня, господин магистр?

— Да, вызывал, проходи! — прокаркал в ответ Вальтер, не вставая со своего кресла. — Помнится, ты на днях жаловался мне на засилье разбойников в лесах под Ригой?

— Так оно и есть, господин магистр, я лично от них пострадал!

— Запомни: главное не то, что ты пострадал, а то, что я остался без послания, которое было адресовано лично мне и, скорее всего, было весьма важным! — наставительно произнёс фон Плеттенберг.

— Я так и хотел сказать, господин магистр, — угодливо склонив голову, пролепетал Везунчик.

— Ты провинился передо мной и нашим орденом, но я проявил истинно христианское милосердие и пощадил тебя. Однако это совсем не значит, что я забыл твой проступок! Поэтому ты должен делом искупить свою вину перед своими братьями.

— Всё что угодно, господин магистр! Я готов выполнить любой ваш приказ!

— Тогда возьми двоих кнехтов из вновь прибывших, и вместе пройдитесь по тем местам, где ты был перехвачен лесными разбойниками. Мне кажется, они вряд ли уйдут далеко от того места, где привыкли грабить путников. Излови мне этих преступников и привези их сюда, а главное — адресованное мне послание, которое эти разбойники у тебя отобрали, и тогда я, возможно, поверю, что всё, что ты мне рассказывал, правда.

— Господин магистр сомневается в справедливости исхода битвы между мной и Пересмешником, да упокой, Господи, его грешную душу? — с недоумением в голосе спросил Везунчик.

— Я отдал твою судьбу на суд нашего Господа и никогда бы не позволил себе усомниться в справедливости его решения, но в то же время я твёрдо уверен, что каждый человек должен уметь на деле доказывать свою правоту! — нравоучительно ответил глава ордена.

— Извините меня, господин магистр, но я никоим образом не имел желания ставить под сомнение волю нашего Господа и вашу правоту! Но у меня есть один вопрос, — покорно склонив голову, произнёс Везунчик.

— Можешь задать мне свой вопрос! — надменно ответил фон Плеттенберг.

— Почему я могу взять с собой только двоих людей?

— Ты должен хорошо знать устав нашего ордена, а он гласит, что рыцари имеют право отступить с поля боя только в том случае, если противник имеет более чем троекратное превосходство в численности, — наставительно произнёс магистр.

— Но лесных разбойников было тридцать человек! — не уступал бывший гонец.

— А разве тебя не учили счёту? Три наших рыцаря могут легко выстоять против девяти хорошо вооружённых воинов, а лесные разбойники, как мне представляется, не являются хорошо вооружённым противником. Поэтому можно смело умножить это количество ещё на три или даже на десять — и мы получим число уже значительно больше тридцати, и значит, всё соответствует уставу нашего ордена. Но что-то мне подсказывает, что лесных разбойников было несколько меньше. Хотя, помнится, ты говорил и о пятидесяти. У страха глаза велики, не так ли, Везунчик? — буравя рыцаря пронзающим взглядом своих чёрных глаз, спросил магистр.

— Напрасно господин магистр подозревает меня в трусости. Трудно было во время боя в лесу достоверно сосчитать количество нападавших, — не смея взглянуть в глаза фон Плеттенберга, негромко ответил бывший гонец. — Но точно могу сказать, что их было достаточно много.

— Так поди и сосчитай их! — рассердился магистр. — Исполняй!

Солнце уже поднялось чуть выше крон высоких сосен, когда трое воинов Ливонского ордена въехали в рижский лес: Везунчик чуть впереди, а за ним двое новеньких, совсем недавно прибывших в Венденский замок кнехтов. На них в лучах солнца ослепительно блестели начищенные песком латы. Кони неторопливо вышагивали, а Везунчик внимательно оглядывался по сторонам, пытаясь уловить малейшие признаки чьего-либо присутствия в лесу, но вокруг стояла совершенная тишина. Только с одного из деревьев за действиями людей внимательно наблюдал любопытный рыжий бельчонок. Он застыл столбиком, держа в зубах добытый где-то лесной орех, а когда трое путников скрылись в лесной зелени, стрелой взлетел по стволу сосны вверх, подальше от чужаков.

Между тем ливонцы уже приближались к тому месту, где разбойники напали на гонца. Везунчик остановил коня и обернулся к своим спутникам.

— Теперь разделимся. Я поеду вперёд, а вы следуйте чуть позади, чтобы враг вас не учуял, но не выпускайте меня из виду. Поняли?

— А чего тут не понять? Будем ловить разбойников на живца. Но ты же говорил, что их три десятка. Разве ты теперь справишься, если в прошлый раз они тебе так бока намяли? — недоумённо спросил тощий спутник.

— Говорил, но для воина ордена важно быть храбрым и не бояться в нужный момент рискнуть, чтобы получить тактическое преимущество перед врагом! — отведя взгляд в сторону, ответил Везунчик. — Поэтому, когда я обнаружу противника и вступлю с ним в бой, то подам условный сигнал, а вы лавиной обрушитесь на врага! Всё понятно?

— Понятно... Но какая же «лавина» получится из двух всадников против тридцати воинов?

— Не воинов, а нищего сброда, не имеющего даже толкового оружия! — наставительно поправил Везунчик.

— Так что же ты сам не справился с этим сбродом? — рассмеялся второй кнехт, более плотного телосложения.

— Они напали внезапно со всех сторон! И больше я им не позволю застать себя врасплох! — зло ответил Везунчик и так посмотрел на смеющегося кнехта, что тот мгновенно умолк. — Вот так-то лучше! А теперь занять позицию и ждать моего сигнала!

— А какого сигнала? — полюбопытствовал худой.

— Я каркну, подобно ворону! — гордо ответил Везунчик.

— Так в лесу вороны не живут, — недоумённо пожал плечами второй кнехт.

— Не важно! Для победы над врагом главное — неожиданность! Поняли?

Не дожидаясь ответа своих подчинённых, Везунчик слегка пришпорил коня и тихим шагом двинулся по дороге вглубь леса, внимательно прислушиваясь к лесным звукам. Поначалу он не слышал ровным счётом ничего, кроме пения лесных птиц и лёгкого шелеста листвы. Но вдруг вдали послышалось негромкое ржание. Везунчик от неожиданности даже вздрогнул, замерев на месте. «Наверное, показалось», — подумал он и простоял на дороге, не шелохнувшись, ещё несколько минут. Он уже был готов снова тронуться в путь, как ржание чужого коня повторилось. Везунчик завертел головой в поисках источника звука и наконец сквозь ветки кустов, скрывающих поворот дороги, разглядел какое-то тёмное пятно.

Нужно было принимать решение: самому потихоньку разведать, что там впереди за всадник, или позвать помощников? В конце концов, подумав, что втроём будет надёжнее, он подал условный знак: громко каркнул, подражая вороне. Везунчик явно преувеличивал свои способности имитатора, и по лесу прокатилось то ли кудахтанье курицы, то ли блеяние барана. Тем не менее подчинённые поняли, что командир призывает их к себе.

Собравшись втроём, воины ордена медленно выехали из-за поворота и увидели карету, возле которой суетился пожилой кучер. Везунчик остановился, съехал с дороги поближе к кустам и дал сигнал своим спутникам сделать то же самое. Присмотревшись, он понял, что задняя ось у кареты, скорее всего, сломана, поэтому кучер и ходит вокруг, не зная, как подступиться к делу. Рядом с дорогой, на пригорке, на расстеленной меховой подстилке сидел человек в белом парике и на непонятном языке что-то кричал кучеру.

— Видно, это московские шпионы едут из Риги с важным донесением, — негромко, но так, чтобы услышали спутники, произнёс Везунчик. — Похоже, что нам попалась важная шишка! Смотри-ка, на карете и в парике, а? Да за такую добычу магистр наверняка наградит нас кошельком с монетами.

— А как же ты понял, что это шпион? — косясь на возившегося с осью кучера, спросил тощий кнехт.

— Что я, московских шпионов никогда не видел, что ли?! — резко ответил бывший гонец. — Опознать их очень просто: с нами они говорят на немецком языке, а как только остаются одни, то сразу переходят на свой родной язык, чтобы не ломать себе голову чужеземными словами. А наиболее важные из них ещё и очень богато одеты. Вот смотри, сейчас они думают, что одни в лесу, и поэтому говорят на своём родном языке, а когда появятся другие люди — будут говорить на немецком, и тогда уже никто не заподозрит, что они засланные шпионы. Давай подъедем — и увидишь, что они сразу заговорят на нашем языке.

— Но мы же не можем разобрать, на каком именно языке они говорят, — недоумённо спросил толстый кнехт.

— Не важно, я и так знаю, что они говорят на своём языке. Главное — что, когда мы подъедем, они сразу перейдут на немецкий! — ответил Везунчик, полностью уверенный в своей правоте.

— Ну, давай попробуем, — неуверенно отозвался тощий.

— Но учти, как только этот в парике заговорит на немецком, сразу хватаем его и везём в замок к магистру.

— А карета? — спросил тощий.

— А что карета? — удивился бывший гонец.

— Так в ней же, может быть, что-то ценное есть или важное донесение ихнему начальству? — вступил в разговор толстый.

— Ну так я и говорю: хватайте этого в парике, а заодно и карету! Всё, хватит разговорчики тут вести. Вперёд! — не растерявшись, скомандовал Везунчик.

Троица вывернула из-за кустов на дорогу и, пришпорив коней, помчалась прямиком к карете. Человек в парике, увидев несущихся к нему воинов ордена, радостно замахал им рукой.

— Во зараза, он ещё нам улыбается! Совсем уже обнаглели эти русские шпионы! Ведут себя в Ливонии прямо как у себя дома! — прокричал Везунчик, не сбавляя хода лошади.

Трое меченосцев буквально подлетели к карете и сразу окружили ехавших в ней людей. Кучер начал растерянно озираться по сторонам, а человек в парике с достоинством поднялся со шкуры и произнёс на чистейшем немецком языке:

— Позвольте представиться. Посол его величества короля Швеции барон Шталентрауг. С кем имею честь разговаривать?

— Ну, что я вам говорил?! — весело спросил Везунчик у своих спутников, при этом так радостно улыбаясь, будто уже получил величайшую награду из рук самого магистра ордена. — Чистейший немецкий язык, чего и следовало ожидать от вражеского шпиона!

Двое всадников понимающе улыбнулись в ответ и стали теснить «шпиона», напуганного грозным храпом боевых коней, к его карете.

— Что здесь происходит?! — воскликнул возмущённый таким обращением посланник шведского короля. — Я представитель иностранного государства! Вы не имеете права меня задерживать! Я буду жаловаться своему королю, и тогда вам несдобровать, потому что он потребует от вашего магистра самого сурового наказания для вас!

— Знаем мы, какого государства ты посланец! — радостно рассмеялся Везунчик. — Он ещё нам угрожать будет! Сейчас мы тебя доставим прямиком к великому магистру, и ты сам ему всё расскажешь про свои страдания и попросишь сурового наказания! Только вот кого накажут, а кого наградят — это мы ещё посмотрим!

Толстый кнехт, не говоря ни слова, вынул из ножен здоровенный меч и со всего размаха плашмя ударил посла по голове. Того не спас даже парик, и он как подкошенный свалился на землю.

— Ты что наделал, увалень?! — закричал на него Везунчик. — За кого нам теперь магистр платить будет?

— Да я же несильно, — смутившись, стал оправдываться тот.

— Несильно он! — передразнил Везунчик. — Поди мёртвый уже!

— Через час очухается, — пожал плечами провинившийся.

— Ладно, давай посмотрим, что у него там в карете? А где кучер?

— Убёг, наверное, — безразлично ответил тощий.

— Как это убёг?! — возмутился Везунчик, но, немного подумав, уже миролюбиво продолжил. — Ладно, главное — шпиона взяли.

Он слез с коня, подошёл к лежащему на земле «шпиону» и попытался оценить его состояние. Ему показалось, что пленный не дышит. Везунчик слегка пнул ногой добычу, но та не пошевелилась.

— Не-е, толстый, кажется, ты его всё-таки убил, — расстроенно вздохнул бывший гонец.

Обвиняемый в непредумышленном убийстве лишь недоумённо пожал плечами, тоже спустился с коня и, подойдя к распластавшемуся на земле телу, в свою очередь заглянул в лицо «шпиона».

— Да ты что, не видишь? Он же розовый, а значит, ещё живой! — усмехнулся толстый.

Удовлетворившись ответом кнехта, Везунчик залез в карету и покрутился в ней немного, ничего ценного там не обнаружив. Потом взгляд его упал на большой лист бумаги, лежащий на сиденье и испещрённый непонятными узорами. Он взял бумагу в руки и повертел так и сяк. «Эти шпионы и писать-то по-человечески не умеют, чтобы нормальные люди прочитать могли!» — возмущённо сплюнул Везунчик. Ему никогда раньше не приходилось видеть карту дорог.

— Ну, что здесь? — просунув голову в открытую дверь кареты, спросил тощий.

— Да ничего интересного! — раздражённо буркнул в ответ Везунчик. — Бумаги непонятные — зашифрованные, наверное.

— А под сиденьем смотрел?

— Не, а где?

— Ты что, карет никогда не видал?

— Тебе надо — ты и смотри! Я на каретах не разъезжаю! — обиженно огрызнулся Везунчик.

— Ладно, подвинься!

Тощий тоже влез в карету, снял мягкие подушечки и открыл крышку спрятанного под сиденьем сундука. Везунчик и тощий кнехт разом заглянули туда и одновременно громко присвистнули.

— Вы чего тут? — Теперь в проёме двери показалась толстая рожа второго кнехта.

— А смотри сам на это безобразие! У меня просто слов нет! Совсем москвитяне обнаглели! — раздражённо произнёс Везунчик.

— Да что тут у вас происходит-то? — недоумённо спросил толстяк.

Он, кряхтя, залез на ступеньку и ввалился в карету, подвинув товарищей своим объёмным телом, да так, что те попадали на соседнее сиденье.

— Осторожнее ты, увалень! — возмутился Везунчик.

— Ну, чего вы тут увидали? — спросил толстый, совершенно игнорируя замечание, и заглянул туда, куда недавно смотрели его братья по ордену.

У его ног стоял сундук, доверху наполненный самыми разными драгоценностями. Даже в неярком свете, пробивающемся через открытую дверь кареты, переливались разноцветными огнями бриллианты. Рядом лежала гора рубленых золотых пластин. Сокровища манили к себе и требовали, чтобы их сейчас же взяли в руки и погладили. Толстяк так растерялся, что его ноги подкосились, и он сел на колени сидящих за его спиной товарищей. Раздалась оглушительная брань.

— Ты куда уселся, увалень?! — орал Везунчик. — У тебя что, глаз нету?!

— Сзади у меня глаз нет, — безразличным голосом ответил толстяк, но с места не тронулся и продолжал разглядывать богатства. — Слушайте, а что, если мы магистру о своей находке ничего не скажем? Мы же теперь на всю жизнь обеспечены и можем хоть сегодня спокойно возвратиться к себе домой. Правда?

Толстяк с по-детски наивным выражением лица повернулся к своим товарищам, но те, вместо того чтобы с радостью принять его предложение, только застонали под тяжестью массивного тела.

— Ты хотя бы слез с нас для начала, — примирительно прокряхтел Везунчик, до которого потихоньку начинал доходить смысл сказанных толстяком слов.

— Конечно, — ответил тот и распрямился во весь свой огромный рост.

Послышался громкий звук удара. Это верзила со всей силы грохнулся головой о потолок довольно низкой кареты, после чего вдруг наступила кромешная темнота.

— Ты что сделал, увалень?! — снова закричал на него Везунчик. — Зачем дверь кареты закрыл? Ничего же не видно!

— Да не закрывал я её вовсе! — проворчал в ответ толстяк и стал в потёмках нащупывать выход, наступая на ноги своих товарищей.

Снова раздались крики и брань.

— Да открой ты уже дверь! — скомандовал Везунчик.

— Я пробую, но она не открывается, — пожаловался верзила.

— Что значит «не открывается»?! — снова заорал Везунчик и сам протиснулся к двери.

Он налёг на неё всем своим телом, но она и не подумала открыться. Везунчик немного отодвинулся и попробовал взять её с налёта, но результат оказался тем же.

— Хватит вам там пыжиться! Всё равно ничего не получится, — раздался снаружи чей-то голос. — Мы подпёрли обе двери брёвнами, и теперь без нашей помощи вам из вашей темницы не вылезти.

Голос был слегка насмешливый, до боли Везунчику знакомый. «Разбойники! — тут же проскочила в его мозгу верная мысль. — Это же их главарь... Как его?.. Стоян!» Память услужливо подбросила ему даже имя врага, но это уже совершенно ничего не меняло. Везунчик отошёл от двери, нашарил в темноте сиденье и удручённо сел на него. Руки сами безвольно опустились на колени. «Всё, теперь нам конец!» — подумал он.

— Привет, немчура, ты меня ещё помнишь? — раздался за дверью кареты басовитый смех. — А помнишь, как хорошо я тебе в прошлый раз бока намял?

Это уже смеялся его главный мучитель — кажется, Всеволод, — для которого железо его шлема было не крепче тонкого пергамента. Везунчик нервно передёрнул плечами и незаметно для себя самого тихо заскулил.

— Ты чего? — услышав жалобный писк, спросил сидевший рядом с ним тощий.

— Это они! — панически зашипел Везунчик.

— Кто они? — не понял толстый, который всё ещё пытался открыть дверь кареты.

— Лесные разбойники, которые меня в прошлый раз схватили! — нервно засвистел бравый рыцарь, потеряв от напряжения свой естественный голос.

— Так вот они какие, эти лесные разбойники! — ответил тощий тоже почему-то полушёпотом, будто это что-нибудь изменит, если его голос услышат за дверью кареты.

Толстый попытался ещё раз всем телом навалиться на дверь, но карета была сделана на совесть и, кроме оглушительного грохота, из этого ничего не вышло. Только небольшой кусочек красного бархата, который до этого был занавеской, сорвался с маленького слюдяного оконца, и в карете стало чуть-чуть светлее. Но окно было настоль мало, что протиснуться в него даже самому тощему из троицы рыцарей не представлялось возможным.

— Эй, вы там сильно не шебаршитесь! Сохраняйте благоразумие. И очень-то не напрягайтесь, а то скоро наступит полдень, и в вашей карете станет очень жарко. Так что доспехи свои можете помаленьку снимать — так вам легче дышать будет. Да и не пригодятся они вам сегодня больше, — продолжал веселиться Всеволод.

— Изверги! — истерично закричал Везунчик. — Немедленно выпустите нас, иначе великий магистр сотрёт всю вашу банду в порошок!

— Где ваш магистр, а где мы! — усмехнулся Стоян. — Вот ты говоришь, что мы изверги! Нет, мы с вами ещё по-доброму, но можем и так, как вы недавно поступили с моим отцом.

— Я не знаю твоего отца и знать не хочу, кто и как с ним поступил! — прокричал в маленькое окошко кареты Везунчик.

— Ты не знаешь, так твои соратники, может, слышали! — жёстко ответил Стоян. — Может, они знают, как ваш магистр заживо сжёг моего отца в его собственном доме. И теперь я имею полное право отплатить ему той же монетой!

— Ты не можешь так с нами поступать! — завизжал Везунчик, мысленно представив себя горящим в запертой карете. — Я не участвовал в сожжении твоего отца. Может, они и были, но не я!

Толстый и тощий дружно замотали головами, тем самым стараясь как можно убедительнее показать, что они тут тоже совершенно ни при чём.

— А мне всё равно, кто из вас сжигал моего отца, а кто нет! Вы служите магистру Ливонского ордена, который огнём и мечом прошёлся по всей моей земле. Это вы пришли к нам убивать, а не мы к вам! Значит, вы виновны в гибели моих соплеменников, и моего отца тоже! Герка, хватит с ними болтать! Бессмысленное занятие. Давай подложи сухой травы и веток под карету, и пусть они горят, как мой отец! — обратился Стоян к другу, и тот стрелой помчался в лес.

Попавшиеся в ловушку воины ордена затихли, не веря в реальность происходящего с ними. Везунчик попытался собрать всю свою волю в кулак и схватился обеими руками за голову.

— Нам надо что-то делать, но что? — напряжённым голосом произнёс он. Наконец, придумав, он оттолкнул в сторону толстяка и протиснулся к окошку. Попытался увидеть своего врага сквозь слюду, но тщетно — она была слишком мутной. Ещё раз подёргал дверь — снова безуспешно.

— А может, им драгоценности отдать? — жалобно глядя в сторону огромного ларца, спросил толстяк. — Хоть так они какую-то пользу нам сослужат, а то ведь и они пропадут за просто так, и мы.

— А что, толстый дело говорит! Чем нам тут заживо сгореть, лучше уж поделиться найденным богатством с разбойниками. Ведь мы можем им и не всё отдавать, — поддержал товарища тощий и показал на свои карманы, куда он уже успел кое-чего положить.

Везунчик даже обрадовался, что его товарищи по несчастью думали так же, как и он. Горестно вздохнул и громко крикнул:

— А если мы выкупим свои жизни — вы нас отпустите?

— А много ли дадите? — усмехнулся Стоян.

Везунчик отошёл от окошка и подошёл к открытому ларцу. Не разбирая, залез в него двумя ладонями и взял столько, сколько мог зараз прихватить. Вернулся к оконцу и, проломив слюду, выкинул в него всё, что сумел набрать из ларца.

Как раз в этот момент из леса вернулся Герка. Он подошёл к разбросанным на земле драгоценностям, собрал их в подол рубахи и отнёс сидевшему на обочине дороги Стояну. Тот взял их и стал перебирать переливающиеся на солнце разноцветными огнями бриллианты, потом попробовал на зуб кусок золота и удивлённо спросил:

— А много у вас там такого добра?

— Много! — неожиданно раздался за его спиной голос пришедшего в себя «московского шпиона».

Посол шведского короля помаленьку начинал приходить в себя. Он уже сидел, привалившись спиной к сосне, и усиленно растирал руками ушибленную голову. Парика на нём уже не было. Сквозь редкие белёсые волосы виднелся здоровенный красный шишак. Прищурив глаза, посол посмотрел на торчащую в маленьком окошке кареты недовольную физиономию Везунчика, потом на Стояна и задумчиво произнёс:

— Если бы не вы, уважаемый сударь, то мне кажется, что эта шайка разбойников, считающих себя благородными рыцарями Ливонского ордена, очень скоро лишила бы меня и ларчика с драгоценностями, и самой жизни.