Пасьянс в четыре руки. Пиковая дама

Музыка, гремящая над головой, выматывала нервы не хуже ищеек, проводящих допрос. Дима приподнялся, подтянул повыше обрывки матраса, найденного при коротком обыске подвала, и снова сел. От земли под задницей и стены за спиной несло холодом, и он невольно вздрагивал каждый раз, когда ненароком касался сырого камня обнаженной кожей. Интересно, сколько он здесь уже сидит? Не меньше часа точно.

За дверью послышался шум, и Дима мгновенно напрягся. В замке заскрежетал ключ, тяжелая дверь, обитая железом, открылась, через порог что-то швырнули прямо на пол и тут же закрылась снова. Дима сморгнул, и непонятное нечто застонало и пошевелилось. Повозилось немного и село, оказавшись лохматым, изрядно помятым парнем чуть младше его самого. Когда-то белые футболка и куртка сейчас были все в грязи и полосах непонятного происхождения. На щеке и скуле собрата по несчастью была длинная царапина, а в уголке губ — кровоподтек. Парня здорово отделали да еще, похоже, и по голове огрели. Судя по тому, какой мутный у него взгляд…

Дима еще пару мгновений рассматривал своего соседа по подвалу, а потом выдохнул и прикрыл глаза, откидывая голову на стену и вытягивая одну ногу. Этот парень придет в себя не скоро, так что пока можно не опасаться подвохов с его стороны. Зато есть время подумать о том, когда все пошло не так и как выбраться отсюда.

«…- Я не занимаюсь промышленным шпионажем, — после беглого изучения документов, Дима бросил на стол тонкую папку с описанием распорядка дежурств охраны и планов помещений.

— Никто и не просит вас делать это, — человек, сидящий напротив него, улыбался. — Ваше дело — всего лишь установить в доме подслушивающие устройства в тех точках, которых указаны на схеме, — потенциальный клиент кивнул на папку.

— Суда по уровню подготовки, вы способны сделать это сами. Так почему я? — удерживать морок, заставляющий собеседника отводить глаза, и одновременно вести такую беседу, было сложно. К тому же нехорошее предчувствие вдруг развернулось внутри ежиком.

— Мы уже пытались. Но проникнуть в дом не так-то просто. Он хорошо охраняется. Мы нанимали «карты» и до вас. Но каждый охранник обладает хоть и минимальным, но иммунитетом. Я знаю, что его можно сломить, но, к сожалению, силы наших «карт» были ограничены. Мы долго искали кого-то вроде вас. Очень долго. И теперь, надеюсь, что не зря.

— Почему Червы? Логичнее было бы обратиться к черным мастям.

— Мы пытались. Но Младшие «карты» нам не нужны, а Старшие не работают на заказ.

— Мне не нравится эта идея, — честно ответил Дима после недолгих размышлений.

— Мы хорошо платим. Очень хорошо.

Дима только хмыкнул. Деньги для него были не главным. Они здорово облегчали жизнь, но это не то, на что его можно было купить. Он бы с удовольствием отказался. Но что-то внутри противно ныло и пищало, не давая сказать твердое «нет».

— Если это вам поможет решиться, — клиент, похоже, уже отчаялся добиться его положительного ответа и решил выкинуть последний козырь. — То этот человек подозревается в том, что является вдохновителем и лидером «движения освобождения». Я думаю, вы слышали о людях, призывающих избавиться от «карт»? Так вот — ЭТА организация никого и никуда не призывает. Она просто действует. И в списке потенциальных жертв — высшие иерархи, Короли колоды. Получив доступ в его дом, мы получим доступ и к его планам. И сможем предотвратить эту волну смертей. Мы не знаем вашего уровня, но, как нам кажется, это должно вас заинтересовать.

От всплеска ужаса глубоко внутри Диму затошнило, и он едва удержал морок.

— С чего… С чего вдруг такой альтруизм по отношению к «картам»? — он очень постарался сделать свой голос спокойным.

— Всего лишь расчет. Убийство Королей приведет к хаосу. А бесконтрольные «карты» слишком опасны. К тому же смена Королей колоды — это как менять хорошо известное зло на неизвестное. Установившееся равновесие выгодно всем. Так вы возьметесь за это дело?

Дима отвел взгляд, мучительно раздумывая. Хотя… о чем тут думать? Кира, его Кира под угрозой. А это значит, что думать тут действительно не о чем.

— Да. Я сделаю это.

Клиент улыбнулся и, оставив остальные документы и аванс за работу, ушел…»

План был прост. Связываться с охраной не было никакого желания. При ближайшем рассмотрении дом показался крепостью с безукоризненной системой защиты и обороны. Да, возможно, она и не была идеальной, но проверять ее на предмет слабых мест не было времени. И Дима решил зайти с другой стороны. Тщательно изучив все привычки «объекта», он выяснил, что тот выезжает в клуб для «особо избранных», где участвует в аукционе. Приобретает «живой товар». «Товар» — молодые еще совсем «карты» уровня не выше Пятерки обоих полов — продавался всем желающим за бешеные деньги. Судя по информации, тех, кого покупал его «объект», живыми больше не видели. Впрочем, мертвыми — тоже. Один из охранников клуба, находясь под воздействием Димы, охотно поделился своими соображениями. И с тем, что «карты» используются «объектом» в качестве материала для опытов, был склонен согласиться. Вот только в сам дом нужно было как-то попасть.

И идея стать одним из «лотов» показалась удачной. Ему без труда удалось внушить охотникам «поймать» его. Он даже посопротивлялся для вида. И смог скрыть свой истинный уровень. Все действительно шло хорошо до того момента, пока его не выставили на продажу, и желающих купить его тщедушное тельце не оказалось слишком много. Он видел, с какой жадностью смотрит на него «объект», но денег того не хватило, чтобы перебить самую высокую цену. И его продали кому-то, на кого Дима даже смотреть не захотел. В другое время он посчитал бы сумму, в которую его оценили, поводом гордиться собой, но план трещал по швам, думать об «объекте» было некогда и нужно было выбираться.

Он почти ушел, на ходу создавая мороки и наваждения, улыбаясь и заставляя терять силы и волю. Почти ушел. Если бы в спешке не заблудился и вместо улицы не вылетел в ночной клуб, служащий прикрытием аукциона. Свет и музыка мгновенно оглушили, наваждения рассеялись, и поймать его такого — почти беззащитного, не составило никакого труда.

Вот теперь и сидит он в этом подвале, раздумывая, как выбираться и что делать. Страха не было, было только желание жить. А с этим намечались проблемы. Его не будут допрашивать. И даже бить. Его просто по-тихому убьют или отдадут тому уроду, который его купил. Ни то, ни другое Диму не устраивало, но как выбраться отсюда, он пока не представлял.

Было больно. Простенько и без затей. Но это только поначалу боль сделала его злым и заставила огрызаться. Мощными точными ударами пусть не пудовых, но вполне себе увесистых кулаков. А потом его повалили на землю и пинали. Вдумчиво, со знанием дела. Виртуозно, можно сказать. От пятерых один отобьется только в боевике.

Постепенно… нет, на самом деле рывками, и рывки эти только лишь казались постепенными, нарастающими, накатывающими волнами, боль нарастала, пока не затопила, не застелила алой пеленой все вокруг. Кажется, его куда-то волокли. Кажется, потому что он совершенно ничего не видел. И ничего не чувствовал, кроме безбрежного океана боли.

Начиналось все хорошо? Ну да, как всегда. Владюха позвонил и сказал, что у него серьезное дело на работе. Угу, знаем, очередная облава на всякую шушеру. Поймает Восьмерку и счастлив просто до одури. Если Владюха занят, значит, тихие домашние посиделки уходят в небытие. Значит, Дашенька едет домой, а Данила из дому…

Сева тряхнул головой. Мир вокруг заплясал, пьянь подзаборная. Страшно тошнило, буквально выворачивало на изнанку. Ссссуки… Мысли неповоротливыми глыбами ворочались в голове. Точно чем-то по темечку приложили.

Он осторожно пополз вперед, пока не уткнулся в сырую холодную стену. Медленно сел на пол, привалился к ней спиной и прикрыл слезящиеся глаза. Стало только хуже. Дурнота подкатила к горлу, и его согнуло в мучительном приступе рвоты. Бесполезно… Он даже не обедал, а все, что выпил — мохито, да стакан соку — спустил там же, в клубе. Жуткий спазм терзал внутренности, в голове пошло эхо, и он тихо застонал.

… Данька за ним приехал, это факт. До клуба они тоже на своих двоих добрались. И пили вместе. Но вот потом… потом началась хрень. Неимоверная хрень. Он плясал с какой-то девахой. На самом деле — ни рыба, ни мясо, так себе, но плясал хорошо. Кажется, деваха была со своим папиком, и папику их пляски отнюдь любопытными не показались. И папик осерчал. Попытался заставить выставить его из клуба к чертям свинячьим, но он ведь тоже не пальцем делан! От души вломил папику по морде и высказал все, что думает по его, папика, поводу.

Что было потом? Думай, Севыч, думай… Потом Даньки не было совершенно точно. Зато было такси. Он остановился возле первого попавшегося клуба и полез продолжать. И какого беса его дернуло? Зачем он вообще поперся черт знает куда, один, даже не оставив брату записки?! Зачем не подождал Даньку? Да что это вообще было?..

В голове гудит, в глазах мутно и темно, но рвать больше не тянет. В затхлом сыром воздухе пахнет чем-то… неопределенным. Предположим, это пыль. И было бы лучше, если бы это была просто пыль или какая-нибудь плесень.

Фраер. Выпендриться решил.

— Сссукааа… — простонал Сева, чувствуя, как в глазах закипают слезы. — Что же я сделал-то?

Дима приоткрыл глаза, пару мгновений разглядывал очнувшегося парня и хмыкнул про себя. Судя по вопросу, у того кратковременная амнезия. Допился или отшибли, когда били? И надо бы, наверное, что-то сказать или спросить, но его точно пошлют подальше, чтобы не лез не в свое дело. Значит, пока пусть приходит в себя.

Дима вздохнул и откинулся назад. И плевать, что она холодная. Зато мозги хорошо работают.

Но холод пробирал до костей. Тоненькая кожаная курточка, да остатки футболки в деле согревания измученного тела не помогали совершенно. Хотелось в душ. Хотелось забиться под одеяло и спать, спать, спать, и больше никогда никуда не высовываться. Особенно в ночные клубы. Что-то слишком жарко в последнее время становится в увеселительных заведениях столицы.

… Противно заныла челюсть. Сева осторожно ощупал скулы, облизнул сухие губы и поморщился. Ничего критичного, конечно, но совершенство явно подпортили. Хотя… какая на хрен разница? Вопрос ведь совершенно в другом. Куда его приволокли. И выйдет ли он отсюда живым.

Голова болела, но мысли стали чуть ровнее.

В этом втором клубе случилось что-то. Что? Он танцевал, совершенно точно. Он ненавидит тихо тусить в сторонке. Значит — точно пошел в центр. И что потом? Его в очередной раз попытались снять? И он опять вломил кому-то за неуместные поползновения? Или он попытался кого-то снять и получил в табло?

— Пытался снять я, или пытались снять меня? Чеееерт… я же с охраной подрался…

Дима, краем уха прислушивающийся к бормотанию явно не замечающего его парня сначала фыркнул, а потом рассмеялся в голос. Мило… Вот только с каких это пор пьяных парней, подравшихся с охраной, засовывают в подвал?

— Кто здесь? — Сева вскинулся, но от резкого движения голова пошла кругом, и он только тихо застонал.

— Твой пьяный глюк, — Дима уже по-настоящему развеселился. Конечно, потешаться над беспомощными — нехорошо, но этот парень выглядел так забавно. — Не дергайся сильно, а то еще больнее будет.

— Какой-то… гуманный ты глюк… — Сева попытался растянуть губы в болезненной улыбке. Корочка подсохшей крови тут же лопнула. Сева поморщился.

— Идиот… — «обласкал» его Дима. — Молчи уж и приходи в себя понемногу. Воды здесь нет, так что придется потерпеть. И, правда, не дергайся. Быстрее полегчает.

— Угу, — кивать в подтверждение утверждения Сева не стал. — Самый гуманный глюк в моей жизни.

Влад вздохнул. Шевелиться и переползать на голос, к своему соседу по несчастью он не стал. Велено не дергаться.

— Каким сквозняком тебя сюда занесло?

— Исключительно собственной тягой искать приключения на свою задницу, — мрачно выдохнул Дима, вспоминая, где он и в каком положении находится. — Про тебя не спрашиваю. Судя по твоим репликам, ты все равно не помнишь.

— Из солидарности с каким-то полудохлым субъектом был отпинан охраной ночного клуба, в который меня занесла нелегкая, — Сева пожал плечами.

— Сделай милость, говори проще. Охрана должна была выкинуть тебя из клуба, но никак не запинывать сюда. Вспоминай. Должно быть что-то еще.

— Да откуда ж я знаю, это все что я помню. Он свалился на меня. Потом его скрутили и куда-то поволокли. А я, кажется, разозлился, и вломил тому, кто был поближе. И потом меня свернули в бараний рог. Ну и его тоже, — процесс пинания помнился с трудом. А того, за кого он полез заступаться, он вообще не помнил. Мило. Просто хотелось почесать кулаки?

— Точно идиот… — выдохнул Дима и снова откинул голову назад, прикрывая глаза. Надо выбираться. Зачем бы парня сюда не сунули, ничем хорошим это не кончится. Ни для него, ни для парня. У клуба серьезные хозяева. И убрать пару-тройку лишних свидетелей они могут себе позволить.

— Как тебя зовут?

— Сева, — он осторожно повернул голову на голос и сощурился, стараясь рассмотреть собеседника. — А тебя?

— Дима, — последовал короткий ответ.

— Рад познакомиться, Димон, — Сева хмыкнул. — Но при других бы обстоятельствах.

— Димон? — Дима поднял ресницы и сузил глаза, готовый наказать мальчишку за такую фамильярность, но в последний момент передумал. Силы надо было беречь, а парню и так досталось. — При других обстоятельствах я бы тебе за «Димона» уже давно в глаз засветил.

— Сори, — пришибленному порядком надоело вздыхать, как больной корове, и, решившись, он все-таки осторожно пополз в сторону, откуда, как ему казалось, доносился голос. Путь был воистину бесконечным. В конце, вполне ожидаемо, была стена. И сгорбленная фигура. Обычный парень… Человеческие джинсы да самые обыкновенные майка и рубашка. Чуть нескладный, немного угловатый… правда какой-то эфемерный. Он был неуловимо знаком. Странно, непонятно знаком. — Здравствуй поближе…

Дима чуть повернул голову, пару мгновений всматривался в его чуть светящиеся глаза и отвернулся, пряча за волосами удивление. Мальчик — потенциальная «карта». Что называется, «еще в прикупе». Не открытая, не известная. Дима судорожно вздохнул. А если парня загребли именно поэтому? Он сейчас как чистый лист. Примет любую масть.

— И тебе… привет…

— Ты думаешь, что за помощь сирым и убогим меня сюда и впихнули? — Сева прислонился к стене рядом и прикрыл глаза. Дурнота снова подступила к горлу, но довольно быстро сошла на нет.

— Нет. Я думаю, что ты влип в большие неприятности, — Дима потянулся и невольно охнул. Этак, если он посидит еще немного, мышцы онемеют вконец, и когда понадобится действовать быстро, тело его просто подведет. Подниматься на ноги было тяжко, но с этим заданием Дима справился с честью. — И тебя так просто отсюда не выпустят. Впрочем, как и меня, — последнее он пробормотал уже себе под нос, вытягиваясь и взлохмачивая волосы.

— Нас здесь… убьют? Можно начинать впадать в истерику? — Сева закусил губу и в который раз проклял собственную порывистую натуру. Не сиделось дома. Нашел приключений на собственную пятую точку. Все. Баста, телепузики, кончились танцы!

Голос только на миг изменил ему. Жалко дрогнул. Чуть не сорвался на писк. Отчего-то не верилось. Все казалось дурной шуткой, розыгрышем. Только от шуток не раскалывается голова, не тошнит, и совершенно точно не бывает сотрясений. ЭТО не шутка.

— Я не знаю, — выдохнул Дима. — И в истерику впадать не советую. Холодная голова еще может тебе пригодиться, — он усмехнулся и вздохнул. — Надеюсь, ты в курсе, что являешься потенциальной «картой»?

Сева дернулся, как от пощечины. Вскинулся, тихо застонал от накатившей боли и стиснул зубы, борясь с очередным приступом тошноты.

Этого не может быть. Просто не может быть! Глупости какие-то. О, это, наверное, розыгрыш. Все-таки шутка, на уровне все той же «Игры». Постойте, у Даньки днюха три дня назад была! Вот это мозги отбили, или это он уже до «белки» допраздновался? Сидит себе тихонечко в госпитале, может быть, даже с заботливо подвязанными за спиной длинными рукавчиками стильненькой белой рубашечки… А Владюха вздыхает.

«Карта»… Ага, конечно! Аж двести пятьдесят раз «карта»! Такая же, как Влад. Господи, нет, ну надо же такое придумать? «Картой» его назвать! Может, он еще Король в полный рост, только память внезапно отшибло?

Сева тихо рассмеялся и расслабился.

— О, чудно, ладно, кто заказал розыгрыш? Данька? Ему как раз хватило бы воображения. Точно, это потому он смылся, да? Чееерт… как я так мог лажануться? Не, спасибо, ребята, конечно, круто, реально круто получилось. Неплохой подарок на день рождения только я, блин, не именинник и готов домой, в душ и в постель. Куда улыбнуться? В какой стороне тут скрытая камера?.. О, черт, забыл, в конце ж по законам жанра должны быть девочки… Не, простите, на девочек я сейчас не способен, устал… «Карта»… твою мать, Данька, мог бы и спросить, Владька же почти стопроцентный иммунитет имеет… И в какую «масть» вы собирались меня записать?

Дима внимательно выслушал его лепет, а потом вздохнул. Запущенный случай… Хотя, если непонятный «Владька», имеющий иммунитет — его брат, то это объяснимо.

— Твоя «масть» во многом зависит от тебя, — Дима окинул его внимательным взглядом. — Но я бы поставил на Бубны или Червы. Для «черных» ты слишком… легкий.

— Не-е-е, Дима, это не возможно в принципе, — Сева поймал себя на том, что отчего-то очень серьезно отвечает на совершенно идиотическое предположение. — Мы ж с ним как две капли! Нас даже отец родной путал в детстве!

Дима хмыкнул и, подойдя к Севе, присел перед ним на корточки. Пару мгновений смотрел в его глаза, а потом подался вперед, склоняясь к его лицу.

— А хочешь, я угадаю, какой была твоя мама? Доброй, красивой. Но больше всего на свете ты любил слушать, как она рассказывает тебе сказки. Тебе казалось, что ты живешь в них, видишь наяву. А твой брат сказки не любил. Для него они были просто словами. Он не видел замков, рыцарей, принцесс и эльфов. А ты — видел. И поэтому он считал тебя фантазером. А теперь скажи, где я ошибся.

— Я…я… — Сева беспомощно раскрывал рот, не в силах уйти от этого пронизывающего взгляда. Не в силах, или… не желая? Потому что в тот момент, когда пересеклись их взгляды, так отчетливо и так точно вспомнились эти самые сказки. Такие яркие, такие живые, неимоверно прекрасные. И голос матери. И невольно он потянулся вперед, глубже погружаясь в пучину таких притягательных глаз, впуская в себя его голос. — Это ничего не значит…

Дима улыбнулся. Ласково, почти нежно.

— Твоя мать была «картой», Сева. Мастером иллюзий. И ты — тоже «карта». Не раскрытая еще, но «карта». Влад — твой близнец?

— Да… — шепнул Сева. — Нет… то есть да… Я не «карта», и она не «карта». Ее бы… ее бы взяли. «Карты» вне закона. Да ее бы Владька заметил!

— «Мать в глазах ребенка — Бог», — процитировал Дима услышанную когда-то фразу. — «Карты» умеют прятаться. И ты — «карта», Сева. Близнецы, родившиеся от связи «карты» и обыкновенного человека — полярны. Твой брат получил иммунитет. А ты…

Заметив, какими глазами смотрит на него Сева, Дима отодвинулся. Он закрылся, запер свою «масть» под замок, точно посадил на цепь, так что на этого парня она действовать не должна, но кто его знает…

— А кто ТЫ? — Сева судорожно выдохнул и рывком почти влип в стену, поморщившись от боли в побитой спине. Дима… пугал. До дрожи в коленках.

Дима медленно поднялся.

— Что именно ты хочешь знать?

— Ты… откуда ты все это знаешь? Кто ты такой, какого черта ты тут делаешь?! Какого черта Я тут оказался?! Это не розыгрыш и не шутка, — он обнял свои колени и сжался, тщетно борясь с тошнотой. Мутило. И сознание грозило вот-вот соскользнуть в липкое марево забытья.

— Я сижу в подвале вместе с тобой, — терпеливо ответил Дима, отлично понимая, что узнать однажды вечером, что ты — «карта», что автоматически означает «вне закона» — не самое приятное, что может случиться. — Что здесь делаешь ты — я не знаю. Ответь мне сам, — он поколебался немного, а потом шагнул к парню и снова опустился рядом с ним. — Это не конец света.

— Я всего только приехал в этот дурацкий ночной клуб… там парень какой-то был… он налетел прямо на меня… — чуть не плача повторял Сева. — Он выскочил просто из ниоткуда… а потом налетели эти придурки-охранники и его скрутили… ну я и выдал кому-то в табло… Это потому что я «карта»?.. Везет как утопленнику…

— Я не знаю, что произошло. Но то, что ты «карта»… Хотя нет, ты еще не «карта». Ты — всего лишь нечто предположительное, переменная, перевернутая «рубашкой» вверх. Потенциальную «карту» определить сложно, но можно.

— И что теперь будет? — глухо спросил Сева, прикрыв глаза.

— Надо выбираться отсюда. И чем быстрее, тем лучше. Когда те, наверху, закончат свои дела, они примутся за нас.

Удивительно, но на горькую иронию сил хватило.

— «Карты» умеют силой мысли открывать двери, будучи запертыми в подвале? Тогда я хочу быть «картой»…

Дима рассмеялся.

— Язвишь? Значит, жить будешь, — взъерошил его волосы напоследок и отошел. — Нет, «карты» такими возможностями не обладают. К сожалению… — от пришедшей в голову мысли, глаза Дима на мгновение расширились. Вот только мысль эта была бредовая. — Поэтому нам с тобой нужно придумать самим, как выйти отсюда.

— Реально? — на минуту Сева задумался. Даже если вошедшего хорошенечко шарахнуть чем-нибудь… чем? Тут, кроме дерюги, на которой они сидят — ничего нет. Можно попытаться дать в рожу. Вот только он, Сева, в сравнении с бугаями, которые его избили — пушинка. А Дима, судя по комплекции, вовсе микроб, недоразумение досадное. — Никак. Разве что головой попытаться пробить дверь. Нас с тобой разочек о стену шмякнут и дух вышибут к такой-то матери.

— Если действовать грубо и силой, то да, — Дима усиленно размышлял. Судя по тому, что Севу просто впихнули в щелку двери, а не затащили, как его самого, те, кто их охраняют, боятся заходить сюда. Значит, у них нет иммунитета. И они уязвимы. Но как заманить их внутрь? Дима прислушался к себе и с сожалением констатировал, что сил осталось не так уж много. Пара минут интенсивного воздействия или десять — среднего. Но рядом с ним сидит потенциальная «карта». Возможно — «иллюзионист», как и Кира. Но мальчишка понятия не имеет, как пользоваться своими возможностями. А инициировать его сейчас — верх безумства. Но выбираться все равно нужно. Черт, если бы у них была хотя бы тяжелая палка… После побоев Сева слаб, как котенок, а он сам против этих «шкафов» не выстоит… Думай, Дима, думай… Времени все меньше.

— Не получится. От слова совсем. Мне просто не хватит сил даже на подачу средней паршивости, — Сева вздохнул. — Разве что ты под ноги кинешься, а я попытаюсь ударить. Но не факт, что тебя не затопчут, а меня не раздавят.

— Кинуться под ноги? — Дима вздернул бровь. — Не мой стиль. Предпочитаю нечто более тонкое и изящное. Но один я не справлюсь. А ты, как человек, мне не поможешь. Но и «картой» я тебя делать не хочу.

— Ну, извини, что я человек, а не туз козырный, — скрипнул зубами Сева и отодвинулся. — Спасибо за благородство.

— Эта не та вещь, которую можно включить или выключить по желанию, — холодно бросил Дима. — Это навсегда. Я могу инициировать тебя, но последствия будут непредсказуемыми. Для нас обоих. Ты станешь настоящей «картой». Ты будешь вне закона. Тебе придется научиться контролю, научиться использовать свои возможности. А я… Я отвечу за тебя жизнью. И мне вовсе не улыбается умереть во цвете лет, если ты вдруг попадешь под машину, например. Это не благородство. Это жизнь.

— Мы и так подохнем во цвете лет, — улыбка получилась циничной. — Ничего не поделаешь. Ну да ладно, значит, ты действуешь тонко, а я постараюсь не блевануть, когда буду пытаться дать в табло какому-нибудь громиле.

Дима покачал головой. Похоже, выхода действительно нет. А у этого парнишки есть шанс спастись. Дима выдохнул и подошел к двери. Положил на холодную поверхность ладони и закрыл глаза, словно прислушиваясь к себе. Секунда за секундой он снимал барьеры, освобождая силу. Вот так, не видя человека, через толстую поверхность… Он может только позвать. И он позвал. Словно собрал в одну точку все свои силы, а потом направил их туда, через дверь. «Иди… Иди ко мне…» Без слов. Без мыслей. Он звал, завораживал, как сирена из древнегреческих мифов. Эмоциями, ощущениями. Он тянул к себе, как магнитом. И когда в замке заскрежетал ключ, улыбнулся про себя. Отступил, и дверь открылась. Из полумрака в помещение шагнул мужчина с пустыми глазами и счастливой улыбкой на губах.

…Это выглядело странно… Страшно. И не было всех этих идиотских спецэффектов, которые додумывают сценаристы — типа сияния вокруг рук, дрожания воздуха, шелеста или прочей ерунды. Нет. Дима вдруг словно слился с дверью, приник к ней, ладони чуть подрагивали на холодной даже на вид поверхности. И это завораживало. И еще… Сева просто встал и пошел. Пошел молча, понимая, что ХОЧЕТ подойти. И положить руки ему на плечи. И стоять за его спиной, за ним, и чувствовать это тепло, такое мягкое, такое тянущее, совсем как возбуждение, которое приходит ночью, стоит только подумать о Марте, старосте потока.

А он — красивый. Красивый…

И в неярком свете одинокой лампы в коридоре… его профиль казался волшебным. Профиль эльфа из любимой маминой сказки… а этот хмырь, ступивший в подвал — в ИХ подвал — заплатит.

Сева шагнул вперед, как привык, мягко, быстро, на подшаге — всем корпусом вперед, вкладывая в один-единственный удар остатки собственных сил. Мощный апперкот… голова запрокидывается, слышится мерзкий хруст…

Дима только дернул уголком губ, отмечая хорошую работу, и шагнул за порог. Зов прекратился. Зато кругами, как волнами расходилось мягкое возбуждение, почти томление. Обволакивая, оно лишало воли, заставляя попавших в поле его действия покорно и с радостью исполнять все желания. По ступенькам вверх и в коридор. Охранники, сидящие возле еще одной двери, вскочили, схватились за оружие и застыли, словно парализованные.

— Отдайте их мне, — голос Димы был мягким, нежным. Он, как яд, вливался в их уши, туманя и без того плавающий в сладкой эйфории сознание. Секунда, и оба пистолета в руках Димы. Еще одна — и охранники засыпают у стены со счастливой улыбкой на губах. И там, за дверью — почти свобода. Клуб. Который нужно пройти. И сил… больше нет.

Сева плелся за ним как на привязи, ненавидя тех, кто смотрел на Диму. И себя ненавидя тоже, за то, что странный «сокамерник» как-то вдруг и сразу вывернул на изнанку душу и отравил разум. Плелся и не знал, чего ему хотелось сейчас больше всего — подохнуть, или убить самому. Ах да… он УЖЕ убил человека. Он УЖЕ преступник. И пусть он действовал под действием чудовищно притягательной мощи Димы, это только хуже. Он стал сообщником «карты», и если верить всем этим газетным статейкам и скупым пояснениям брата, силищи в этом хрупком даже на вид теле было столько, что потянет как минимум на Валета. Валета красной масти… он сам… как сказал Дима — «карта» в «прикупе» не раскрытая.

Близнецы — полярны. Он будет уязвим для «мастей» пока не станет учеником «карты». Он будет вестись на малейшие воздействия. Любой, даже паршивая Шестерка сможет заморочить ему голову, влюбить, проклясть… в комиксах о таких говорили — «их потянули». Но еще не раскрыли. Его найдут скорее, чем «карту». Найдут и посадят. В лучшем случае. О худшем думать решительно не хотелось.

Сева в несколько шагов нагнал Диму и коснулся его плеча. И зажмурился. Отголоски ЭТОГО гуляли в теле. Ошметки, остатки ЕГО сил. Но и этого оказалось достаточно.

— Пожалуйста… инициируй меня… сделай это, ты же можешь…

— Из меня плохой учитель, Сева, — прислонившись к стене рядом с выходом в клуб, Дима тяжело дышал и пытался собрать остатки сил. Крохи… И надеяться можно только на чудо. Если им удастся смешаться с толпой. Если их пропажу не обнаружат раньше. Если, если… Одни только «если».

— Пока ты еще не «карта», ты нормален. Такой же, как все. Не надо, Сева… Ты не знаешь, что это такое…

— Мы оба подохнем здесь, если ты этого не сделаешь… — один раз не считается. Они просто выйдут отсюда. А потом разойдутся в разные стороны. И забудут друг о друге. Потому что оба будут «картами». А «карты» заявлять в полицию о том, что их попытались убить, не станут. Дима вернется к своей жизни. Сева вернется домой, к брату…

Сева двинулся к двери. Осторожно приоткрыл и тут же ухнул в громкую-громкую музыку. Звук больно ударил по измученному мозгу, вспышки светомузыки полоснули по глазам. Больно.

Усталый взгляд тут же немедленно уткнулся в спину охранника, маячившего перед дверью. Но там, в зале, осталось слишком мало людей, чтобы рвануть вперед и слиться с толпой. Поздняя ночь, или время близится к утру? Какая разница, все равно им не пройти. Нет толпы, в которой можно затеряться. Им нужно просочиться мимо охраны, через зал, а там, на той стороне, там тоже охрана. Они не пройдут. Это просто невозможно. Он прикрыл дверь и прислонился к ней лбом.

— Там охрана. И посетителей клуба слишком мало. Мы не сможем среди них затеряться. Это правда, что «карту» только кучей брать… как волка псами… Ты Валет или Дама?

Дима криво усмехнулся.

— Я, что, похож на даму?

Влад напрягся. Казалось, он весь просто окаменел. От кончиков пальцев до корней волос.

— Да. Во всяком случае, хотелось тебя куда сильнее, чем… — он не договорил. Оборвал себя, мечтая только, чтобы Дима его слова напрочь проигнорировал.

— Забудь, — почти грубо оборвал его тот. — Это всего лишь воздействие.

Черт, сил совсем не осталось… А сейчас, именно сейчас они так нужны. Ему хватило бы одного сильного, грубого посыла. Иначе не пройти. И времени нет.

— Если это всего лишь воздействие меня так зацепило, что… — Влад выдохнул и повернулся к нему. — Меня ведь теперь каждый вот так может. Я знаю. Так «на живца» ловят в особом следственном.

Дима прикрыл глаза. Под веками встало лицо сестры, а в голове зазвучал голос заказчика: «ЭТА организация никого и никуда не призывает. Она просто действует. И в списке потенциальных жертв — иерархи колоды, Короли мастей…» Дима вздрогнул. Он должен выбраться. Ради Киры… Дима выдохнул сквозь стиснутые зубы и посмотрел на Севу. Он мог бы стать спасением. Необученный, он вряд ли поможет, но его инициация даст Диме так нужные сейчас силы, которых хватит на воздействие. Но последствия… К черту последствия! От него зависит жизнь Киры.

— Я могу инициировать тебя, — Дима не спускал с Севы глаз. — Ты станешь моим учеником, — судя по тому, что мать парня была «бубной», Сева станет такой же мастью. — Но пути обратно уже не будет. Даже дикая, необученная «карта» — все равно «карта».

«По крайней мере, ты на меня так воздействовать не сможешь», — но этого Сева так и не озвучил.

Вместо этого он стиснул зубы и протянул ему руку.

Севка стиснул зубы и протянул ему руку.

— Я хочу быть в твоей масти… Сейчас.

— Это значит да? Скажи ЭТО.

— Пожалуйста, я хочу быть твоей Картой! — он крепко сжал протянутую руку и почувствовал, как стиснули его ладонь стальные пальцы. До хруста. И тут же… боль пронзила тело, а вокруг сплетенных в объятиях их рук поплыл жар. Пальцы Димы будто вплавились в ладонь Севки, и на миг, на такой короткий и такой бесконечный миг показалось, будто они оба переплавились, перемешались, остатками сил, душами, памятью, всем, что составляло два существа, на мгновение ставших одним.

Кто-то незримый тасовал и тасовал колоду, перебирая масти и карты. Кем ты будешь, мальчик? Кем ты станешь? Чувства или воля?

Чувства? Тот, кто рядом с тобой — концентрированная страсть.

Воля? Но он способен и заставить твои глаза поверить в какую угодно ложь.

Чувства? Твой собственный свет и жажда справедливости, твое стремление помочь и тепло, которым ты отогревал собственного брата — все это чувства, алые, как капля крови, расплывшаяся сердцем по бумаге.

Воля? Верная рука, неудержимое воображение, волшебные эльфы из сказок матери, мастера иллюзий. Воля! ВОЛЯ!

От боли, пронзившей все естество, хотелось выть, но Сева только до крови прокусил и без того истерзанную губу, чувствуя, как соленый металлический привкус разливается во рту. Воля. Алый ромб застелил перед мысленным взглядом все прочие символы и, кажется, оставил ожег на теле, отпечатался в каждой клеточке кожи…

Дима застонал сквозь зубы и, запрокинув голову, вобрал воздух в легкие. Силы живительным потоком струились по венам, и он чувствовал себя всемогущим. И злым. До бешенства, до яростного ликующего смеха.

 — Да-а-а-а… — медленно выдохнул, опуская голову и разворачиваясь к двери. О, он отлично знал, как выглядит сейчас… Легкий румянец на щеках, огонь в глазах… Он был концентрированным удовольствием. Средоточием чувственности и страсти. Грехом во плоти.

— Иди за мной, — он даже не смотрел на Севу. Лишь чувствовал его где-то сзади. — И только за мной. Чтобы не случилось, держись за спиной. Ты меня понял?

— Очень сильно надеюсь, что тебя не убьют, — выдохнул Сева. В Диму будто бы вдохнули вторую жизнь. И вот ЭТОТ Дима его пугал еще сильнее, чем тот, который одной своей улыбкой сподвиг на самое настоящее убийство. Он легко коснулся его плеча рукой. — Я понял.

Дима улыбнулся. Улыбнулся жестко, жарко. Толкнул дверь и вышел в зал. Сила покатилась перед ним по клубу, заставляя людей замирать. Застывать, оборачиваться. Он видел их лица, глаза и внутренне содрогался от отвращения. Откровенная похоть, масляные взгляды… Они ощупывали его лицо, тело. Но его интересовала только охрана.

— Сладкий… — перед ним возникло чье-то лицо, и Дима, не задумываясь, «ударил». Реакция последовала незамедлительно.

— Не смей тянуть к нему свои грязные лапы, — рядом появился еще кто-то. И еще. Они вцепились в плечи стоящего перед Димой, дернули и тот исчез в толпе.

— Он — мой! — женский визг на мгновение заглушил музыку. А дальше… началась свара. Люди дрались за возможность прикоснуться к нему, а он просто шел мимо. Минус один охранник. И еще один. Чуть усилить воздействие и минус еще один, павший жертвой обезумевшей толпы. Все самые низменные страсти откликнулись на его призыв. Люди, казалось, сошли с ума. Но сейчас Дима не видел ничего. Только дверь, маячившую впереди.

Наверное, именно так и выглядел Ад в представлении Данте. Люди, люди, люди… изуродованные страстями и пороками лица, крики, стоны, вой, музыка, музыка, музыка… спятившая круговерть. Темные пятна крови под ногами. Здесь, у ног ИХ кумира кого-то разорвали на клочки.

Севку бы скрутило в новом позыве рвоты, только измученному организму прощаться уже было не с чем. И вот что странно: он хотел бы испугаться. Хотел бы ощутить отвращение. Но вместо этого чувствовал только странное сосредоточенное спокойствие и непоколебимую уверенность: они — дойдут. Дойдут до двери и выйдут, никем не остановленные.

Было только одно мааааленькое НО.

Здесь останется мощнейший след. След воздействия. Все равно, как если бы они написали огромными буквами на стене: «ЗДЕСЬ БЫЛ ДИМА ТАКОЙ-ТО И СЕВА ТАКОЙ-ТО». Но без этого — никак.

Сева просто шел за ним, по-прежнему касаясь сильного плеча. Шел, больше всего желая избавиться от металлического привкуса крови во рту.

Шаг. Еще один. Открыть дверь и выйти.

Холодный ночной воздух ударил в лицо, и Дима покачнулся. Глухо застонал, обхватывая голову руками.

— Нам… нужно… уйти…

И как можно дальше.

После душного затхлого воздуха клуба ветер был просто спасением. Севе хотелось раскинуть руки в стороны и дышать полной грудью, пропускать сквозь себя ледяные порывы, и очистится от кошмара, оставшегося за стеной.

Сева сделал шаг и поймал качнувшегося Диму, подхватил под локоть. Битый не битого везет. Как в старой сказке.

— Идем… здесь ловить такси точно нельзя…

— Он все равно не вспомнит, кого и куда отвозил, — усмехнулся Дима. — На это моих сил еще хватит. Сева … Я не дойду даже до ближайшего угла…

Сева приобнял его за талию, изображая на порядком помятой физиономии хмельной угар пополам с полным восторженным неадекватом и замахал рукой первой же появившейся на горизонте машине.

— Гарсон!!! Алле… чувак… — он даже попытался засвистеть, но потом, как истинно пьяный тип плюнул на это дело. — Эгееееей…

Машина остановилась, и Сева привалился к крыше чувствуя, как почти повис на нем Дима. Окошко приоткрылось.

— Генацвале, нам бы домой, да?..

Сын гор преклонных лет только кивнул на заднее сидение своего не первой молодости «жигуленка» и, дождавшись, пока его порядком подгулявшие клиенты погрузятся в салон, лихо сорвался с места.

«Не оглядывайся… не смотри в зеркало заднего вида… там ничего нет… там никого нет… и вообще…»

Что там еще «вообще» — Сева решил не додумывать. Дима сидел, запрокинув голову на спинку сидения. Его глаза были закрыты, и внешне он вроде бы никак не изменился. Просто ощущался как-то иначе. Просто иначе. Он был. Будто бы крепкая ниточка связала их обоих. Натянулась, позволяя чувствовать: ОН есть. И что бы ни случилось — ОН будет.

Таксист гнал по ночному городу, что-то там тарахтел на корявом русском, иногда даже живо размахивал руками. И как ему только лицензию дали? Хотя… заплатил, вот и дали. И вот сейчас бы тоже бояться. Что слетят с моста, что врежутся в столб, что их тонким слоем размажет по асфальту… Только не страшно почему-то. Как будто напрочь отключили инстинкт самосохранения.

Сейчас бы положить голову на колени маме… закрыть глаза и уснуть. А вместо этого он просто показывает — да, вот здесь на повороте направо, теперь трижды налево и по проспекту до торгового центра. И припаркуйтесь сразу за переходом.

Тачанка отчаянных дней утробно рыкнула и остановилась, тихо пофыркивая, под самым светофором. Сева открыл дверь и замер. Нужно было что-то сказать. Это ведь странно, не логично: вместе сидеть в одном подвале, чудом избежать гибели, быть связанными узами еще более сильными, чем родственные — и просто молчать. Не сказать друг другу ни слова. И разойтись в разные стороны.

— Я… — Сева бросил на Диму взгляд и отчаянно закусил губу. Да. Так будет лучше. Попрощаться и все. Он никогда и никому не расскажет о Диме и о том, что приключилось с ним этой ночью. Никому. Даже брату. В особенности брату. — Удачи тебе, Димка…

Сева легонько коснулся его плеча и вышел, захлопнув за собой дверь. «Жигуленок», подмигнув габаритами, ушел в лихой разворот и скрылся из виду. Он еще немного постоял, зябко ежась под порывами холодного ветра, а потом развернулся и пошел к подъезду. А спустя пять мину буквально вполз в квартиру, чувствуя, как с каждым шагом силы оставляют его. Слишком много событий для одной ночи. И хвала небесам, что Влада нет дома. До сих пор. Кое-как побросав грязные вещи в стиральную машину, запустил стирку. Нельзя оставлять следы. Даже если ты подыхаешь от боли. Даже если вся вселенная против тебя.

Он еще долгонько стоял под упругими струйками воды в душе. Почти в полусне. А ниточка все тянулась и тянулась, вилась по дорогам Москвы, следом за самым странным из всех людей, когда-либо встреченных им в жизни.