Глава 5

Семь лет спустя. Саша

— Ты настоящая леди. — Я поправила завиток волос у виска дочери. — Само совершенство.

Машка заулыбалась. Она в самом деле была совершенством, а сейчас походила на принцессу: завитые белокурые волосы аккуратно обрамляли личико-сердечко, на шее — цепочка с подвеской-жемчужиной.

Поправив одну из подкладок её бледно-розового платья, я улыбнулась. Поверить только, моей малышке уже шесть! С ума сойти, как быстро летит время!

— Я сегодня буду самая красивая?

— Ты всегда самая красивая. Только нос не задирай, от этого не бывает ничего хорошего.

Маша сразу же воспылала праведным негодованием.

— Я не задираю!

— Вот и хорошо, — сказала я примирительно, так и рассматривая её.

К празднику всё было готово. В большой, украшенной надувными шарами и огромными атласными бантами гостиной своего часа дожидался аниматор, вот-вот должны были начать приходить гости. Когда Маша родилась, я дала себе слово, что её пять лет мы отметим в собственной квартире. Но сдержать его я, к сожалению, не смогла. Для этого мне потребовался ещё почти год.

— Ну-ка, покажись мне.

Я махнула на середину комнаты, и дочь с готовностью спустилась с дивана. Покрутилась вокруг своей оси и посмотрела на меня, дожидаясь вердикта.

Я наигранно задумалась.

— Знаешь, мне кажется, твои серёжки сюда не подходят.

Дочь сразу же нахмурилась, а меня как будто тенью накрыло. Эта тень была моим собственным прошлым — на миг я увидела перед собой не просто дочь — дочь предавшего нас мужчины. На Дамира Маша была совсем не похожа. Но в редкие моменты она вдруг становилась его копией, продолжением, отражением. Всего на миг, но этого оказывалось достаточно, чтобы не дать мне забыть.

Я подошла к дочери.

— Посмотри на меня.

Стоило ей сделать это, я сняла собственную серёжку, потом Машкину, и вставила в ее ушко свою. То же сделала со второй. Когда-то эти серёжки подарил мне Дамир — белое золото в форме цветка, а в середине розовый бриллиант. Избавиться от них я так и не смогла. Поначалу не носила, а потом надела раз я и всё. Как с цепи сорвалась — снимала разве что на ночь.

— Да, так лучше, — сказала тихо и опустилась перед Машей на колени. Взяла её за руки. Так действительно было лучше. — Носи их, Маш. Тебе они идут больше. Только, пожалуйста, аккуратно, хорошо?

— Ты мне их даришь?

Я утвердительно кивнула.

— Но у меня для тебя есть ещё один подарок. Он тебе очень понравится, я уверена. — Я улыбнулась, прогнав никому не нужные мысли.

Что из того, что не я должна была подарить дочери серёжки? Да много чего должна была сделать для неё не я. Может, оно к лучшему, что всё сложилось так. Кем бы я была, если бы осталась с Дамиром? Если бы не то сообщение, не лежащая с раздвинутыми ногами на столе Арина и не его расстёгнутая ширинка? Всё верно — так и оставалась бы комнатной собачкой. А что порой сердце всё ещё ноет… Это не имеет значения.

— А какой подарок, мам?

Звонкий голос Маши окончательно вернул меня в реальность. Дочь смотрела пытливо, с любопытством.

— Вообще-то, у меня для тебя много подарков, — заговорщицки ответила я, раззадоривая её. — Так, подожди…

Я выпустила Машины руки. Взяла свою косметичку и вернулась к ней. Провела по её губам блеском с запахом клубники. Потом — по своим.

— Сделай так. — Я размазала помаду. Дочь повторила за мной. Я закрыла тюбик и протянула ей. — На, пусть это тоже будет подарком.

— А ещё какие подарки?

— Пока не скажу. Всё вечером.

Она насупилась, но надолго её не хватило. Я взяла собственное платье, но только сняла халат и хотела надеть его, Маша дотронулась до моей ноги.

— Мам, — позвала она.

Я кивнула с вопросом.

— Знаешь, мам… Можно и без подарков. Только пусть папа придёт. Я очень хочу, чтобы пришёл папа.

Сердце сжалось. Медленно я выпустила платье из рук. Опустилась на край кровати.

Как же я ненавидела такие моменты! И никогда — чёрт подери! — никогда не бывала готова к ним! Вот и сейчас руки и ноги как свинцом наполнились, вернулось ощущение безысходности. Но я давно научилась справляться с этим. Справилась и сейчас.

— Ты же знаешь, что папа не придёт, — сказала спокойно, не отводя глаз.

Дочь тяжело вздохнула.

— Знаю, — сказала она удручённо. — Но вот у Коли папа есть, и у Насти, и у Кати… — Маша сдвинула бровки. Посмотрела исподлобья и добавила: — Правда, у Кати мамы нет.

— Вот видишь. — Я улыбнулась уголками губ. Погладила дочь по похожим на пружинки кудряшкам. — Не все живут в полных семьях, не у всех есть и мама, и папа.

Маша понимающе кивнула, но удрученность её никуда не делась. Даже взгляд стал грустным. Каждый раз, когда дело доходило до таких разговоров, я чувствовала себя виноватой, хоть и знала, что моей вины нет. Заветное желание, исполнить которое я была не в состоянии.

— У нас с тобой дядя Макар есть, — сказала я как можно беззаботнее. — Когда он вернётся, пойдём есть пирожные в кафе. Он мне по секрету сказал, что тоже приготовил тебе подарок.

— Дядя Макар — не папа, — буркнула дочь категорично.

Что правда, то правда. На сей раз вздохнула я. Сдалась и просто перевела тему.

— Кстати, а что за Катя? Не помню, чтобы у тебя была подружка Катя.

— Катя не всегда у нас в саду была. Они с папой недавно приехали, — с куда большим энтузиазмом ответила дочь. — А до этого жили во Франции. Катя мне говорила, что там во-о-от, — Маша встала на носочки и потянулась вверх, — такая башня. Она Фелина называется, — сказала она и задумалась. — Фивина… Фе…

— Эйфелева, — подсказала я с улыбкой. — Эйфелева башня. Она находится в Париже.

Маша сразу же обрадованно кивнула.

— Да! Вот… А ещё папа у Кати ездит на чёрной машине. Такой, — на этот раз она развела руки в стороны, — большой-большой, даже больше, чем у дяди Макара. Он возит на ней Катю в сад. И вообще, папа у неё клёвый.

— Можно подумать, что я у тебя не клёвая, — поддразнила я свою маленькую леди и, догадываясь, что времени не осталось, взялась-таки за платье. Хоть звезда вечера — Машка, мамке её выглядеть нужно подобающе.

— Клёвая. — Дочь улыбнулась, глазки засияли, и на душе у меня сразу стало легко.

Я распахнула объятья, и Машка, не задумываясь, прильнула ко мне.

Хоть на душе полегчало, грусть не ушла. Закрыв глаза, я поглубже вдохнула, погладила дочь по спинке. Наверное, это карма такая у нас: моя мама росла без отца, потом я, и вот теперь моя Машунька.

— Познакомишь меня со своей Катей и её самым клёвым папой на свете? — спросила, отпустив дочь.

— Познакомлю, — с готовностью отозвалась Маша. — Ты его попроси, он тебя тоже покатает на своей машине. Он хороший и добрый. И Катю любит.

— Хорошо, попрошу, — ответила, не в силах стереть грустную улыбку.

А камешки в серёжках так и переливались, блестели…

— Маш, — позвала я. — А я тебя люблю.

— И я тебя люблю, мамочка. — Она облизнула губы. — Мам… А может, всё-таки сейчас подарок мне подаришь? — В глазах появилось лукавство и надежда.

Я тихонько засмеялась. И снова улыбнулась, теперь уже без намёка на грусть.

— Сказала вечером, значит, вечером.