4

Неожиданно, сильные руки обнимают меня за талию, отчего я вздрагиваю, и оглядываюсь. Заграбастал меня Тимоха, и был он совершенно голый! Данила забирает у меня пустой бокал, а Тим отступает, уводя меня от стола. А я надеялась, что тем минетом в машине все и закончиться…

Чувствую, как мужчина горячо дышит мне в шею, и чувствую, как его твердое, здоровенное достоинство упирается куда-то в поясницу. Потому, что качок намного выше меня. Тимоха пахнет не так, как его брат — здесь взрыв жгучих специй, укрощенный обволакивающей свежестью зелени. Ладони мужчины, шершавые от мозолей, сжимают мою талию, а губы касаются моей шеи, вначале осторожно, словно пробуя вкус и запах. И набрасываются, словно дикий ненасытный зверь. Тим целует уже страстно и сильно, сминая, забирая в рот нежную кожу. Его рот перемещается по шее вверх-вниз, поцелуи становятся короткими и резкими, но все такими же сильными, еще и с укусами. При этом, легкая небритость мужчины слегка царапает и колется.

"Раздражение будет! И засосы!" — обреченно думаю я.

Большие сильные ладони скользят с талии вверх, ложатся на мои груди, замирают на секунду, примеряясь к холмикам, рывком распахивают полы снегуркиного наряда, оторвав пуговицу, и опять накрывают грудь, уже обнаженную. И принимаются мять и тискать ее. Тело мужчины плотно прижато ко мне, а огромный, твердый, как камень, член продолжает упираться в спину. Тимоха наваливается, он словно вокруг меня, будто собирается смять и поглотить мою хрупкую фигурку. Я бы рухнула от такого напора, но руки мужчины, сжимающие мои холмики, удерживают, не дают этого сделать. Руки на груди, губы на шее, но начинают смещаться вниз, покрывая поцелуями спину. Я стою не шевелясь, ибо не могу, ибо стиснута, словно стальными клещами. И замечаю, что Данила глядит на нас неотрывно, с похотливым интересом, словно смотрит порнофильм. Жду, что Тимоха утащит меня в укромное место, но он, похоже, не собирается — скользнув ладонями с груди на плечи, он скидывает с меня снегурочкин наряд, опускает руки на мою талию, тянет вниз, и я уже лежу, ощущая спиной жесткий, колючий ворс ковра.

Вижу у самого лица колени Тима, и его голую грудь, с буграми мышц — мужчина тоже опустился на пол. И огромный член в презике, нависший над моим ртом. Мой подбородок обхватывает ладонь, и мужчина нажимает на мои губы большим пальцем, отчего рот открывается. Палец проникает внутрь, шарит по языку, губам, проникает глубже, почти до горла, и выскальзывает. Его место занимает член, заполнив сразу все пространство, прижав язык, которому теперь тесно и не хватает места. Рот мой распахнут чуть ли не на всю ширину, и весь заполнен ИМ. Кроме того, ковер продолжает колоться, и мне холодно — кожа покрывается мурашками, соски сжимаются и твердеют. Тимоха или не замечает этого, или принимает за проявление сексуального желания.

Член начинает двигаться, неспешно и неглубоко. Неглубоко, но из-за своих размеров даже кончик ЕГО заполняет весь рот.

— Ну давай, соси! — негромко произносит Тим — Что лежишь, как неживая?

Сосу, сжимая губами мощный ствол. И пытаюсь посмотреть, ушел ли Данила. Но Тим держит меня за голову, повернутую к нему, и взглянуть не удается. Смотрю на лицо Тимохи — оно сейчас непривычно мягкое — и отвожу взгляд. Тим убирает руку, перехватив ладонью член, и мне удается осмотреться.

Вижу свои сиськи, колыхающиеся в такт движением Тима, слышу звуки, которые издает мой рот… В полной тишине, ибо звук телевизора выключен, а треск поленьев в камине слишком негромок… Перевожу глаза, и, словно удар тока, словно пощечина — Данила стоит и таращится! Смотрит, как трясутся мои груди, и как я сосу у его брата! Меня охватывает горячая волна стыда — ну не смотри же ты, не смотри! Извращенцы чертовы!

Движения члена в моем рту ускоряется, а я вижу, как Данила быстро приближается, снимая с себя футболку. А брюк и трусов на нем уже нет. Что!? Верчу головой, выталкиваю языком член, и сажусь.

— На двоих одновременно я не соглашалась! — вскрикиваю я, и пытаюсь встать.

Тимоха кладет руку мне на плечо, и плюхает обратно на ковер, а затем ладонь перемещается на мою шею — именно на шею, сзади — и сжимает, почти смыкая пальцы на горле — не сильно, не больно, и даже нежно. Тим произносит тихо, почти ласково:

— Не трепыхайся, милая! Мы тебе плохо не сделаем! Будь послушной, и все скоро, и хорошо закончится! А будешь выделываться, или, не дай бог, укусишь за член — сломаю шею! Поняла?

И слегка сжимает пальцы, показывая, как именно это произойдет. Я киваю — куда уж понятнее! Одним трупом больше — им пофиг! Да и что я сделаю… Их двое, и они сильнее. Буду сопротивляться — действительно, сломают что-нибудь… Тим разжимает пальцы, скользит ладонью мне на плечо, и опускает меня в прежнее положение — лежа на ковре. Его член опять касается головкой моих губ, и я послушно впускаю его в рот. Ладонь Тима лежит на моих волосах, а второй рукой он держит и направляет член. Скосив глаза, я вижу Данилу, который садится возле моих согнутых в коленях ног, и начинает их поглаживать. Его руки мягкие, нежные, без мозолей, как у брата. Эта ласка была бы даже приятна, если бы не обстоятельства. Между тем, действия Тимохи изменяется — член почти вытащен изо рта, Тим хочет, что бы я ласкала только головку. И я старательно облизываю ее, целую, забираю губами, и посасываю. А Данила одним махом снимает мои трусики, кладет руки на мои колени, и разжимает их, приложив усилие, потому что я, запоздало, ибо обманута поглаживаниями, попыталась вернуть их в прежнее положение. Разжимает, широко раздвигает, и смотрит.

Я лежу с разведенными ногами, выставив на обозрения распахнутую щель… Меня накрывает жаркая удушливая волна стыда, но я ничего не могу сделать, и скребу от бессилия, пальцами по ковру. Мое тело словно застыло, вытянулось, как струна, и одервенело. Зажмуриваюсь, сильно сжав веки, что бы бы не видеть своего позора.

Между тем, Тимохе надоедает игра с ЕГО головкой, и он засовывает член глубоко в рот. Теперь ОН достает почти до горла, я задыхаюсь, но Тим вытаскивает ЕГО, почти полностью, и я могу схватить воздуха. С ужасом жду двух событий: когда член во рту начнет долбится так часто, что я совсем не смогу дышать, и не смогу сопротивляться, ибо Тимоха держит мою голову, прижимая ее к ковру; и когда огромный АГРЕГАТ Данилы вонзится в мою маленькую нежную дырочку.

Этого не происходит — чувствую, как мужские пальцы лазают по сокровенному месту, и раздвигают ГУБКИ. Опять разглядывает! От стыда и бессилия издаю стон-мычание, который Тимоха, видимо, принимает за звук страсти — его ладонь перемещается мне на лицо, и ласково его поглаживает. Член упирается в горло, замирает, и пытается проникнуть еще дальше. Я задыхаюсь, пытаюсь кашлянуть, чувствую позыв тошноты, хватаю мужика за руку, держащую член, и отпихиваю от своего лица. Второй рукой, неосознанно, бью его по мощной груди. И также, машинально, на инстинктах, брыкаюсь ногами, и отстраненно, даже не испугавшись последствий, понимаю, что заехала Даниле по лицу.

Члена у меня во рту нет, я жадно дышу, и кашляю. Тим грязно ругается матом, хватает меня за за руки, прижимает их к полу — одну с одной стороны моего тела, вторую с другой; Данила ловит мои ноги, сжимает пальцы на голенях — больновато! — и резко закидывает вперед, так, что мои колени оказываются почти у моего лица, а бедра задраны к потолку; Тимоха держит одну мую руку, а вторую прижимает коленом.

— Больно! — глухо, из-за согнутости в сто погибелей, ору я, и начинаю плакать, с рыданиями и всхлипами.

Данила отпускает одну мою ногу, и она безвольно падает на ковер. Уже легче, уже можно свободно дышать. Тим отстраняется, отпустив одну мою руку, и слегка сдвинув свое колено — на мою кисть. Теперь прижата только она. Но я не сопротивляюсь, молясь про себя — только бы они мне ничего не сломали! Скорей бы все закончилось, а потом я постараюсь сбежать, чего бы мне это не стоило!

Член Тима продолжает медленно и равномерно долбить мой рот; палец Данилы исследует все изгибы моего лона, и замедляется на клиторе, слегка нажав на него, отчего в том чувствительном месте вспыхивает короткая резкая искорка желания. Вспыхивает, и пропадает, залитая потоком стыда, отчаяния и страха.

— Она совсем сухая! — произносит вдруг Данила, и добавляет — Тим, давай сделаем девочке хорошо!

И Тимоха делает — его рука ложиться мне на грудь, и гладит, мнет холмики, а затем легко касается кончиками пальцев сосков. Да, именно так — легко и нежно, что странно для такого мужлана, и удивительно для его толстых грубых пальцев. Мои предательские вишенки сразу набухают, и начинают призывно торчать, от чего Тим довольно ухмыляется. При этом, его член так и не покидает мой рот.

А Данила отпускает мою ногу, опять запускает палец в лоно, и подбирается им к клитору. Трогает, нажимает, двигает… Тимохины действия становятся грубее: он прихватывает сосочки пальцами по очереди — то один, то второй, крутит их, зажимает, оттягивает… Ден тоже ускоряется, лаская холмик сразу несколькими пальцами, и почти повторяя действия брата — гладит, трет, двигает, зажимает между фалангами...

Мое тело предательски реагирует на эти манипуляции — в сосках зарождается приятная щекочущая боль, ручейком перетекающая в живот, потом дальше, и становящаяся давящей волной ТАМ, где властвуют пальцы Дена. Между тем, продолжая тереть клитор четырьмя пальцами, он проникает пятым, большим, в мою дырочку и двигает им там. Вытаскивает, подключает вторую руку, и опять засовывает палец, но уже другой.

Мое тело предательски наполняется желанием. Это уже не ручеек, а полноводная река. Ден добавляет второй палец, двигает ими, прижимая к стенкам влагалища, словно пытается увеличить, расширить мою дырочку. Осознаю, что двигаю бедрами навстречу его рукам. Ден вынимает пальцы, от чего я, опять непроизвольно, издаю жалобное мычание — тело требует продолжения! И в мою, уже истекающую соком дырочку, осторожно, медленно и плавно, втискивается член. Он словно таран, продирающийся сквозь тесноту туннеля, заполняет собой влагалище, раздвигая его стены, и, все также неспешно, начинает двигаться. Мне не больно — мне хорошо! Так хорошо, что я шевелю бедрами сильнее и быстрее, стремясь сполна насладиться мощью этого нового гостя моего тела. Горячие щекочущие ручейки удовольствия стекают в одно место — к клитору, и, сливаются в мощные волны предверия оргазма. Данила чувствует мое возбуждение, и двигается быстро и мощно, вгоняя ЕГО в меня полностью. А его большие руки смыкаются у моих колен, и опять задирают их под потолок. Но теперь это нисколько мне не мешает! Лихорадка желания подействовала и на мой рот — член больше не досадная помеха, а еще одно средство наслаждения. И я сосу его быстро, сильно, захватывая как можно глубже, и отпуская, когда не хватает дыхания. И издаю стоны, страстные и громкие, уже не похожие на мычание. Открываю глаза, смотрю на Тима, наши взгляды, затуманенные желанием встречаются… Он мне нравиться! Тимоха мне нравиться! Перевожу взор на Данилу. Какой он красивый! Глядит на меня вожделенно! Он меня хочет! А я хочу его! И Тима тоже хочу! Как мне нравиться его член! Огромный! Твердый! И у Дена тоже! Продолжайте меня трахать! Так! Так! Я бесстыже раскорячиваю ноги еще шире, и еще сильнее насаживаюсь на член.

Да-а-а!

Горячая волна оргазма проносится по моему телу, отчего оно сотрясается, и вместе с криком-стоном, вырывающимся из моих губ, выплескивается наружу. Я обмякаю, и лежу на ковре безвольной тряпкой. А мужчины продолжают меня долбить…

Эйфория проходит, я чувствую, как ворс ковра дерет мою кожу, потому что братья таскают меня по нему, как собаки кусок мяса — то Данила на себя натягивает, держа за бедра, то Тимоха возвращает к себе. Еще, мне опять стало холодно, и больно раскоряченным ногам. И мучительно стыдно и противно…

Братья, почти одновременно, останавливаются, хотя, как я понимаю, не кончили. Тим берет меня за плечи, поднимает, и ставит на ноги. Ну как ставит… Конечности мои словно вареные макаронины, и если бы Тимоха не придерживал, я бы рухнула обратно на ковер. Но, мужчине на это все равно — он меня разворачивает, и куда-то ведет, заставляя переставлять не желающие шевелиться ноги. Боже, куда? Что еще они намереваются со мной сделать?