Глава 6. Лучше не давать надежду, чем обманывать

— Инвестиционный проект? — Майя нахмурилась, с нескрываемым недоверием выслушивая торопливые рассуждения отца. В голове промелькнула ироничная мысль: имей Ефим хоть каплю предпринимательского таланта, дедушка никогда бы не передал бразды правления «Тенекрафтом» в её хрупкие руки.

— Раз уж всё понимаешь, перечисли деньги немедленно. Они мне крайне срочно нужны, — в голосе Ефима прозвучали требовательные нотки.

Майя поджала губы, глубоко вздохнув.

— Я могу дать тебе деньги, — её голос звучал спокойно и рассудительно, — но ты должен прислать мне полную документацию по проекту. Я хочу лично изучить детали.

Какой отец стерпит подобное указание от собственной дочери? Ефим ощутил, как краска стыда заливает лицо. Сжимая телефон побелевшими пальцами, он разразился гневной тирадой, называя Майю ничтожеством, бесполезным мусором, о котором следовало избавиться ещё до рождения. После потока ядовитых оскорблений его тон резко изменился, превратившись в жалобный скулёж.

Ударить, чтобы потом приласкать — эту тактику отца Майя изучила до мельчайших деталей за долгие годы. Выслушав весь спектакль, она лишь равнодушно произнесла в трубку:

— Что-нибудь ещё скажешь? У меня важные дела, если нет — я заканчиваю разговор.

— Нет-нет, не вешай трубку! — испуганно воскликнул Ефим, панически боясь, что дочь в последний момент передумает, и долгожданные деньги ускользнут из его загребущих рук. — Я всё покажу, всё пришлю!

Завершив разговор, Майя замерла у компьютера, ожидая обещанных документов. Спустя считанные минуты папка с файлами от Ефима появилась в её почтовом ящике. Она переслала их ассистентке, попросив распечатать комплект и заодно принести свежезаваренный кофе.

Когда документы легли на стол, Майя погрузилась в их изучение с профессиональной скрупулёзностью. Она оторвалась от чтения только когда на столе появилась дымящаяся чашка, источающая волшебный аромат свежесмолотых зёрен.

Освободив одну руку, она сделала маленький глоток. Это был безупречный «Блю Маунтин» с глубоким, насыщенным вкусом и едва уловимым шоколадным послевкусием, но всё же слишком горький для её вкуса.

Ирония судьбы — раньше она настолько не выносила горечи и обожала сладкое, что даже самую крошечную таблетку запивала кусочком сахара. Теперь же приходилось поддерживать угасающие силы этим горьким напитком.

Сделав лишь один глоток, Майя вернулась к документам. Отец планировал вложиться в недвижимость. В папке лежали детальные схемы развития проекта, сопроводительные сертификаты, представление команды застройщиков — на первый поверхностный взгляд всё выглядело довольно солидно.

Не прошло и тридцати минут кропотливого изучения, как телефон вновь ожил настойчивым звонком Ефима, требующего немедленного перевода.

В этот момент ассистентка вежливо постучала в дверь. Майя, отвечая на звонок, одновременно жестом пригласила её войти и вопросительным взглядом позволила говорить.

— Майя Ефимовна, внизу вас ожидает доктор Глебов, — произнесла ассистентка, стараясь не нарушать деловую атмосферу кабинета.

Эдвард здесь? В здании корпорации?

Майя на мгновение растерялась, мысли её перескочили с разговора с отцом, и она поспешно бросила в трубку: «Хорошо», после чего немедленно прервала соединение.

— Пригласи его наверх, — распорядилась она, поправляя волосы машинальным жестом, — и попроси кого-нибудь приготовить свежий чай. Лучше всего жасминовый — доктор Глебов его предпочитает.

В короткие минуты, пока ассистентка отправилась встречать Эдварда, Майя завершила перевод двухсот тысяч рублей на счёт Ефима.

С затаённым дыханием она смотрела на экран телефона, ожидая хотя бы формальной благодарности от отца. Даже когда дисплей погас от бездействия, ответа так и не последовало.

Горько усмехнувшись, она отбросила телефон на стол, словно бесполезную вещь.

— Майя Ефимовна, доктор Глебов прибыл, — объявила ассистентка, появляясь в дверном проёме.

Дверь осталась приоткрытой. Увидев входящего Эдварда, Майя мягко взмахнула рукой, отпуская ассистентку. В движении сквозила привычная элегантность, не утраченная даже под гнётом болезни.

— Присаживайся здесь, — предложила Майя, поднимаясь с директорского кресла. Её просторный кабинет включал отдельную зону для приёма гостей возле панорамного окна, откуда открывался захватывающий вид на город. Она провела Эдварда к мягким диванам и опустилась на краешек сидения, сохраняя безупречную осанку.

Эдвард, войдя в помещение, сразу уловил настойчивый аромат свежезаваренного кофе. Проследив за источником запаха, он заметил на рабочем столе наполовину опустошённую чашку. Его брови сошлись на переносице, образуя глубокую складку беспокойства.

— Ты всё ещё пьёшь кофе? — в его голосе отчётливо прозвучало профессиональное неодобрение.

— А это противопоказано? — беззаботно поинтересовалась Майя, придвигая к нему элегантную чашку чая на журнальном столике. В её тоне промелькнуло что-то от прежней игривости. — Что привело тебя сегодня в мои владения?

Эдвард опустился в кресло напротив неё, с грустью отмечая, как сильно она похудела за последнее время. На безупречно выглаженных брюках не появилось ни единой складки.

— Судя по всему, ты начисто забыла о нашем вчерашнем разговоре, — произнёс он с нескрываемым упрёком, пристально вглядываясь в бледное лицо Майи.

Её рука, тянувшаяся к чашке, замерла в воздухе. Майя медленно опустила её и сжалась на диване, опустив голову, словно школьница, уличённая в невыполненном обещании.

— Сегодня ты без всяких отговорок едешь со мной в больницу, — в голосе Эдварда прозвучала непривычная твёрдость.

Майя подняла лицо, но взгляд её был направлен мимо собеседника — на увядшее комнатное растение, одиноко стоявшее на подоконнике. Её пересохшие губы едва шевельнулись:

— Зачем? Какой в этом смысл?

— Для полного обследования, разработки схемы лечения и немедленной госпитализации, — Эдвард произнёс это тоном, не терпящим возражений.

Он внимательно изучал каждую черточку на лице Майи. Всего один месяц без встреч — и она превратилась в тень себя прежней. Истончившиеся запястья, заострившиеся скулы, потухший взгляд...

Как врач, он не мог представить, какую невыносимую боль должна испытывать эта женщина, которая раньше до слёз боялась обычного укола при простуде, а теперь молча переносила мучительные приступы агрессивного рака.

Майя медленно покачала головой, позволив растрёпанным прядям волос скрыть выражение глаз. Её голос звучал глухо, словно из глубины колодца:

— Эдвард, моя болезнь подобна этому растению, — она кивнула в сторону увядшего цветка. — Корни уже сгнили изнутри. Сколько ни поливай, ни ухаживай — возрождения не будет.

— Майя, — Эдвард подался вперёд, и в его голосе прозвучало отчаяние, смешанное с плохо скрываемым гневом, — как ты можешь утверждать, что лечение бесполезно, даже не попытавшись? Ты способна работать круглые сутки без отдыха, ты четыре года из кожи вон лезла, чтобы угодить мужчине, который даже не ценил твоих стараний... — он сделал паузу, справляясь с эмоциями.

— Неужели ты не можешь выделить немного времени и сил на борьбу за собственную жизнь?

Эдвард не мог смириться с мыслью, что Майя так легко сдалась. Ей едва исполнилось двадцать четыре года! В этом возрасте девушки должны блистать здоровьем, купаться в счастье, смеяться от полноты жизни, строить планы на будущее — а не томиться в бесцветном браке, не зарываться с головой в бесконечную работу и уж точно не медленно угасать от мучительной болезни.

Он пересел ближе и, как в старые времена их детской дружбы, нежно погладил её по голове:

— Современная медицина творит чудеса. Если ты не опустишь руки и будешь следовать всем рекомендациям, пройдёшь полный курс лечения, то... — он внезапно осёкся, не в силах продолжать, заметив, как покраснели и наполнились влагой её глаза.

Майя правой рукой бережно касалась иссохшего листка растения, её голос звучал так тихо, что Эдварду пришлось наклониться, чтобы расслышать:

— Скажи честно, какова вероятность успешного исхода операции? Пятьдесят процентов? Двадцать? А может быть, всего одна десятая?

Эдвард плотно сжал губы, не находя слов. В тягостной тишине было слышно лишь тиканье настенных часов.

— Оставь это, — Майя криво усмехнулась, потянув за уголок потрескавшихся губ. Во взгляде промелькнуло что-то, напоминающее смирение. — Лучше не говори ничего. Такая призрачная надежда гораздо мучительнее, чем полное её отсутствие.

Эдвард понимал, что скрывается за её словами.

Кто же не цепляется за жизнь? Кто не мечтает о здоровом теле, о будущем, полном возможностей?

Но Майя никогда не слышала о случаях выздоровления при запущенном раке желудка последней стадии. Она слишком хорошо помнила, как страшно умирал её дедушка от той же болезни.

Её пальцы сжались, и хрупкий пожелтевший лист растения рассыпался в руке, осыпаясь на пол мельчайшими фрагментами — точно так же, как рушились её несбыточные мечты о счастье.