Часть II

Их было двое, и, как минимум, один из них — воин, это Аллен определил по бряцанию доспеха и меча. Между собой они не разговаривали, немного потоптались у входной решётки, затем несильно по ней постучали, очевидно, пытаясь привлечь внимание узника. Он решил никак не реагировать, чувствуя себя ещё слишком слабым для решительных действий, и потянуть время, чтобы узнать всё возможное об этом месте и о его тюремщиках.

— Эй, ты, рыжий! Ты там жив ещё? — послышался резкий окрик.

Аллен не пошевелился. За решёткой послышалась возня и стук чего-то деревянного о пол. Затем он вновь услышал шаги, на этот раз удаляющиеся. После того, как они стихли, юноша решил ещё немного выждать, но вскоре любопытство взяло верх, и он осторожно взглянул на вход. У решетки на полу стояли два предмета, похожие на посуду. Аллен поднялся, снова чувствуя боль в затылке и головокружение, и медленно добрался до них.

Это действительно была посуда, и не пустая. В одной деревянной плошке лежали кусочки мучной лепёшки, а другая, несколько повыше, была наполнена водой. Пленник долго рассматривал появившиеся в его тюрьме предметы, собирая воедино свои мысли. С одной стороны это подтверждает, что его не собираются убивать в ближайшее время, иначе какой смысл поддерживать в нём силы. Но с другой — это означает перспективу пробыть в заточении достаточно долго. Аллен так и не успел решить для себя, плохо это или хорошо, как внезапно почувствовал захлёстывающее сознание яростное негодование.

Ему, гордому сильному альфе, наследнику престола, поставили еду, нет, скорее «корм» в деревянных мисках на пол, как скотине в хлеву! Ему — воину, одержавшему не одну достойную победу, гордому рыцарю, привыкшему управлять сотнями людей… Первым его порывом стало пнуть эту мерзость и расшвырять гадкие посудины по комнате, но что-то внутри удержало его от опрометчивого шага.

Король Аэридин не зря долгие годы обучал сына военному искусству. Аллен решил действовать стратегически верно, не выдавая себя ничем, пока к нему не вернутся силы. Ни пить, ни есть ему из-за болей и тошноты совершенно не хотелось, поэтому он благоразумно оставил нетронутыми плошки, принесённые тюремщиками, и вернулся на место.

«Если я ничего не трону, они решат, что я и не поднимался с кушетки, а, значит, я выиграю ещё немного времени», — с этой мыслью юноша снова растянулся на жёстком ложе и, закрыв глаза, попытался хоть как-то успокоиться. Главным для него сейчас было справиться с болью, лишающей сил. Отбросив все мучающие его раздумья прочь, Аллен погрузился в глубокий спасительный сон.

***

Он не знал, сколько прошло времени, но проснувшись, почувствовал себя значительно лучше. Ещё немного терпения, и он снова будет способен биться за свою свободу. Только бы «они» не потревожили его прежде, чем он будет готов.

Тюремщики с завидной точностью появлялись у решётки и заменяли вчерашние плошки новыми. Потом всё чаще стал приходить только один, видимо, пленник более не казался им опасным. Аллен, понемногу начавший приходить в себя, уже чувствовал приближение часа их возвращения и ложился на кушетку, замирая и включая все органы чувств на максимум.

Так прошло несколько дней, и однажды пустующий желудок юноши властно приказал ему более не отказываться от пищи. Тогда Аллен решил, наконец, раскрыть себя и к означенному часу встретить приход тюремщиков бодрствующим, но совершенно ничего не понимающим и очень слабым. «Рискованно, конечно, но будь что будет». Он уселся на кушетке спиной к стене и стал ждать.

В привычное время в коридоре снова раздались шаги, и вскоре по другую сторону решётки возникла фигура, на этот раз тоже одинокая. Аллен чуть повернул голову и увидел замершего с озадаченным видом невысокого человека. Молод, не больше двадцати пяти лет, строен, изящного телосложения, и, если бы его лицо не было искажено испугом, то, можно сказать, вполне симпатичен: светлые чуть вьющиеся волосы, увязанные в хвостик, чистое бледное лицо, большие карие глаза с пушистыми ресничками, правильно очерченный рот. «Бета, — подсказало обоняние. — Ну, и с чем же ты ко мне пожаловал? Давай, не теряйся!»

— О, вы пришли в себя… мессир… — в замешательстве констатировал пришедший. Он непроизвольно отступил на пару шагов назад и быстро оглянулся, как будто в поисках поддержки, но никого позади себя не обнаружил и решился закончить начатую фразу. — Я… э… я принёс вам еду и питьё…

Бета действием подтвердил свои слова, быстро заменив стоявшие на полу плошки на новые. Аллен заметил, как сильно при этом дрожали его руки. «Страшно тебе? Так и должно быть. Бойся меня, я скоро доставлю тебе множество неприятностей», — усмехаясь про себя, с ненавистью подумал он. Но вслух ничего не сказал, из-под полуприкрытых век наблюдая за гостем.

— Вас уже осматривал лекарь, мессир, но, если вы сейчас нуждаетесь в помощи, я позову его ещё раз. — Бета явно терялся перед гордым молчаливым пленником, и Аллен почувствовал себя более уверенно.

— Где я нахожусь, и кто ты? — негромко произнёс юноша, стараясь не испугать его.

— Моё имя — Эйрин. Но, боюсь, это всё, что я могу вам сообщить, мессир. — Бета поспешно согнулся в поклоне. — Простите, но мне под страхом смерти запрещено разговаривать с вами о чём-либо, кроме самого необходимого. Я обязан только лишь приносить вам еду и воду, мессир. Прошу, не спрашивайте меня ни о чём, ибо я не имею права отвечать на ваши вопросы.

Почтительный тон беты, а ещё больше его дрожащие руки убедили Аллена в том, что тот не лжёт, и, желая вытянуть из собеседника как можно больше полезных сведений, он очень спокойно и тихо спросил:

— Эйрин, ты можешь сказать мне, кто взял меня в плен, и с какой целью? — Аллен посмотрел прямо в его испуганные карие глаза и одновременно постарался сделать свой взгляд как можно более убедительным. Это не подействовало, и бета, попятившись, только отрицательно замотал головой, не издав больше ни звука. — Ну скажи мне хотя бы одно — они человеческой расы?

Эйрин снова мотнул головой, на этот раз утвердительно, и, снова чего-то испугавшись, быстро поклонился, ретировался и исчез.

***

Засечки на камне в укромном уголке множились ровными рядами, одинаковые дни тянулись бесконечной вереницей. За это время Аллен вполне окреп, боли почти прекратились, и голова стала более ясной. Единственным разнообразием для него были ежедневные визиты Эйрина, приносящего свежую воду и еду. Понимая, что сейчас только этот бета может быть для него источником информации, пленник старался завоевать его доверие, разговаривая с ним. Он делал это даже не каждый день, и всегда очень тихо, не спеша, почти ласково, иногда спрашивая о совсем ненужных ему пустяках. Эйрин отвечал коротко, следя за каждым своим словом, и всегда был начеку.

Однажды, когда заточение и неведение вконец замучили Аллена, он спросил:

— Почему ты обращаешься ко мне «мессир», тебе известно, кто я?

— Мне известно, что вы альфа благородного происхождения и ничего более. — Эйрин не смотрел в глаза собеседника, и юноша понял, что тот далеко не всё сказал. — Прошу вас, вы снова вынуждаете меня напоминать…

— А, не продолжай, я понял! — перебил в нетерпении Аллен. — И, конечно, тебе запрещено говорить о том, кто твой господин?

Эйрин кивнул, подтверждая.

— Я не питаю к вам вражды или ненависти, мессир. Наоборот, я сочувствую вашему положению. Но мне не больше вашего известно о том, зачем вы здесь и что будет дальше.

Сегодня Эйрин принёс не воду, как обыкновенно. В деревянном сосуде было налито вино.

— Ха, меня решили побаловать? С чего бы вдруг? — усмехнулся Аллен. — Эйрин, там наверное, подмешан яд, как думаешь?

Бета пожал плечами:

— Я сомневаюсь, мессир. Это было бы странно… Но, если хотите, я могу отпить немного, чтобы проверить.

— Вот ещё! Я тебя об этом не прошу. Знаешь, если им нужен мой труп, то они всё равно так или иначе его получат, так что не стоит тебе попусту рисковать. — Аллен вдруг увидел, как странно смотрит на него Эйрин. В печальном взгляде карих глаз читались уважение и восхищение. — Эй, что с тобой, почему ты так смотришь? Или там всё-таки яд?

Эйрин вздрогнул, выходя из задумчивости, но взгляда не отвёл и вдруг впервые за всё время улыбнулся.

— Простите, что так уставился на вас, мессир. Просто я восхищаюсь вашим самообладанием. Немногие сумели бы шутить в такой ситуации. Я искренне надеюсь, что принёс вам обычное вино, — добавил он.

Но вино всё-таки оказалось не совсем обычным.

***

Аллен читал в своём кабинете, когда неожиданный порыв ветра распахнул окно и по комнате распространился свежий аромат озона: «Будет гроза», — подумалось ему. Он отложил книгу и подошёл к окну, рассматривая темнеющее небо. Несмотря на приближение непогоды, юноше почему-то очень захотелось выйти на воздух.

Он спустился в сад, наполненный цветущими фрезиями всевозможных расцветок. Эти прекрасные цветы с нежным запахом очень любил его папа, и в своё время Аэридин, желая порадовать любимого мужа, распорядился собрать со всей страны лучшие виды фрезий и рассадить их вдоль садовых дорожек. Аллен по рассказам отца знал, что папа часами мог гулять по саду или читать в беседке, наслаждаясь их неземным ароматом. Юноша и сам часто приходил сюда — сад словно манил его. Бесконечно разнообразные фрезии притягивали к себе, рождали в душе необъяснимые чувства, заставляя сердце биться сильнее, безмолвно обещая что-то неуловимое, но желанное.

Аллену нравилась загадочная тайна сада. Гуляя здесь, он пытался разобраться в своих ощущениях, понять, что так волнует его. Вот и сейчас, сидя в беседке, юноша вглядывался в фрезии, эти совершенные творения природы, ища разгадку. Почему-то вдруг его охватило беспокойство. Нет, не из-за набрякшей над головой тучи — его не пугали молнии и гром — но, совершенно определённо его состояние было рождено начинающейся грозой.

Юноша вскочил на ноги и осмотрелся, ясно ощущая поблизости чьё-то незримое присутствие. Оно вызывало не чувство опасности, а только лишь желание приблизиться, прикоснуться, осязать. «Да», — почему-то вдруг произнёс он вслух. Стало совсем темно, и хлынул тёплый дождь, прибивая пыль и освежая зелень. Подчиняясь внутреннему порыву, Аллен накинул капюшон и под громовые раскаты вышел из беседки. Волны ливня окутали его. Пробудившиеся с новой силой ароматы фрезий смешивались с запахами мокрой пыли и озона, кружили голову, туманили сознание и неудержимо влекли его куда-то. Аллен растерянно шагал вперед в надежде среди потоков дождя найти нечто неведомое, пробуждающее желание, будоражащее чувства, манящее и обещающее.

Он поднял голову, закрыл глаза и подставил лицо струям дождя, заставив максимально напрячься все органы чувств. Тёплые капли, нежно гладившие его кожу, постепенно превратились в тонкие невесомые пальчики, робко прикасающиеся к его щекам, ресницам, проводящие по полураскрытым губам, дарящие сказочные ощущения. Юноша замер, впитывая эту необыкновенную ласку, чувствуя, как в нём поднимается волна жаркого возбуждения, и не смел шевельнуться, боясь спугнуть это неуловимое нечто. Он вслушивался в шум листвы под дождём и стал понимать, что слышит нежное дыхание невидимого существа. Аллен купался в вихре озона и фрезий, вдыхая полной грудью, он поднял руку к лицу, желая прикоснуться к ласкающим его маленьким пальчикам. Он мог слышать, обонять, осязать, но этого стало уже слишком мало, и он отчаянно захотел увидеть источник своего блаженства…

***

Широко распахнутые глаза непонимающе уставились на кружевные паутинки, свисающие с потолка. Какого демона?! Это что, был сон? «Лучше было бы вовсе не просыпаться», — мелькнула мысль.

Но нет, или что-то в этой реальности изменилось, или за неё зацепились остатки его сна. Исчезли волнующие прикосновения и дождь, но аромат озона и фрезии был абсолютно настоящим. Пленник ясно ощущал, что сейчас он находится в своей клетке не один. Заподозрив, что сознание играет с ним злые шутки, Аллен приподнялся на кушетке, озираясь по сторонам, и вдруг увидел на полу у входа маленькую скомканную фигурку.