Мы зажигаем звезды

Несмотря на то, что был поздний вечер, или, скорее ночь, на улице было жарко. После знойного и сухого климата Испании, к которому я так и не смогла привыкнуть, и прохладного туманного Альбиона, климат Бразилии оказался для меня еще жарче. Плюс — влажность. Но не такая, как была в Лондоне. Там были туманы и дожди. Здесь же — пот и прилипшие к голове волосы. Моментально прилипающие к телу вещи — бесили, а мокрые волосы выводили из себя. Особенно тогда, когда собираешься пойти развлечься.

— Стелла, куда на этот раз? — прозвучал недовольный голос Марии у меня за спиной, в то время как я заплетала волосы в две косички. Посмотрев на ее отражение в зеркале, я улыбнулась. Девушка стояла, скрестив руки и поджав губы. Негодование и недовольство струилось из всех ее клеток. Она совсем недавно стала такой, как будто к ней вернулись эмоции и жизнь. Ведь раньше она была прислугой: тихой, послушной и испуганной, не имеющей своего мнения и голоса. Но прислугой, любящей хозяина.

— Не знаю, куда колёса привезут, — пожала я плечами. Я наносила достаточно яркий макияж. У меня был план, и без ярких губ, его не выполнишь. Матовая, стойкая (для долгих поцелуев) помада сделала мои губы мечтой любого члена. — Мне, собственно, все - равно.

— Чтобы подумал сеньор Кабрерра? Зачем ты это делаешь? — задавая вопросы, она подошла ко мне, и, положив руки на плечи, спросила: — Неужели тебе это настолько нужно?

— Не знаю, Рафаэля уже нет... — я снова пожала плечами. Не буду же я рассказывать подруге, или уже скорее сестре, о том, для чего я это делаю. О том, что меня это возбуждает, заводит. — Меня это веселит. Мне скучно.

— Но, Стелла... — попыталась что- то сказать Мария, но я резко поднялась, и ей пришлось отступить.

— Хватит! Ты постоянно говоришь одно и то же. Оставь меня в покое. У тебя своя жизнь, у меня моя, — отрезала я, поправляя довольно узкие и коротенькие шортики и кружевную, кремового цвета блузочку. — Присмотришь за Мишель?

— А у меня есть выбор? — с укором в голосе, обреченно спросила Мария, и тут же добавила: — Конечно, присмотрю. Ты же знаешь, что малышка Мишель — моя радость.

— Мария, милая, прости меня, — я, положив руку на плечо девушки, посмотрела ей в глаза. — Я не хочу с тобой ругаться. Ты же знаешь, ты мне как сестра, которой у меня никогда не было. Если бы не ты, я бы сошла с ума, или покончила с собой. Ты вернула меня к жизни. Кроме Мишель и тебя у меня нет больше никого. Вы — моя семья.

— Знаю, — она смахнула слезинку. — Для меня ты тоже, как сестра. Поэтому и волнуюсь о тебе, — Мария ради меня оставила семью и поехала с нами.

— Все будет хорошо. Я прекрасно понимаю, что ты беспокоишься обо мне, но все будет хорошо, я тебя уверяю, я не делаю ничего криминального, — попыталась я успокоить девушку.

Мария улыбнулась грустной улыбкой и собиралась обнять меня, но в своей кроватке захныкала Мишель, и мы сразу же бросились к ней, как две сумасшедшие мамаши - наседки.

Моей дочери исполнился год две недели назад. И три месяца прошло с тех пор, как мы поселились в Рио. Сначала, когда убили Рафаэля, и нам пришлось бежать, отец приобрёл для меня дом в Сан-Паулу. Дом, больше подходящий для огромной и богатой семьи. Слишком большой дом для двух женщин и маленького ребенка, мог привлечь внимание. И он привлекал. Тем более дом, который ранее принадлежал какому-то другу отца. Построенный в английском стиле, он требовал большого количества обслуги и охраны. Себе мы такого позволить не могли.

Поэтому поразмыслив, мы пришли к общему мнению, что этот, с полной уверенностью могу сказать — дворец нужно продавать. Как ни странно, это удалось сделать и очень быстро. Полтора миллиона долларов мы добавили к моему счету. Сложней, оказалось, найти человека, который смог бы нам сделать поддельные документы. Еще одни поддельные паспорта. Но благодаря одному мастеру тату, который к слову еще и мастером кунилингуса был, мы теперь имеем отличные паспорта на имя Реми Фергюсон, Ракель Гарсия, и Мишель Фергюсон. Я решила вернуть имя хотя - бы моей девочке.

Решив опять стать британкой, я избежала многих проблем. Очень сложно избавиться от акцента, тем более за столь короткий срок. А испанский мне давался все так- же тяжело. Я, конечно, знала португальский язык на уровне англичанки, но иногда мне все же приходилось вставлять английские слова в речь. Того идеального разговорного португальского я пока так и не достигла. Поэтому стать Реми Фергюсон стало для меня единственно правильным решением. Плюс, сбежать из-под наблюдения (пусть и не прямого) отца — тоже было правильно. Продав меня раз, он в любой момент может решить продать меня снова, или, что хуже — малышку Мишель.

Решив не уезжать далеко из густонаселенной Бразилии, мы переехали в Рио. В Рио-де-Жанейро мы купили небольшой домик на четыре спальни. У нас был хороший двор, который спускался к собственному, пусть не большому, но пляжу, на котором Мария и Мишель проводили очень много времени. Рядом с домом был бассейн и большая беседка, под крышей которой мы любили завтракать каждое утро.

Я, даже, начала подрабатывать в интернете, занимаясь переводами. С моими знаниями иностранных языков это не составляет большого труда. Хоть у нас и есть на счету чуть больше двух с половиной миллионов долларов, но деньги имеют тенденцию заканчиваться, а это очень осложнит нашу жизнь.

Жизнь налаживалась. Мы привыкли общаться с Марией на равных. В первое время, когда я была в шоке от случившегося, Мария взяла все обязанности по дому на себя. Ей было нелегко тогда. Я не помнила себя от горя. Рыдая днями на пролет, я постоянно смотрела видео с ю- тьюба : репортаж об убийстве Энрике Рафаэля Кабрерра. Это единственное видео, которое осталось на просторах интернета. Буквально через неделю после гибели моего мужа, все его фотографии, видео с ним, упоминания о нем — чудесным образом исчезли. Осталось только это видео, наверное, о нем просто забыли. Я скачала его и смотрела раз за разом, обливаясь слезами. Я делала это, таясь от Марии, но это длилось до тех пор, пока однажды ночью Мария не проснулась, и, проходя мимо моей комнаты, не услышала мои всхлипывания.

Вот тогда я и поняла, что такое, или кто такая женщина — испанка. Мария накинулась на меня, обзывая такими словами, которых я никогда не слышала. Она говорила, что удалит видео и не подпустит меня к компьютеру. Что она с ног валится, а я — эгоистка, и живу только своим горем. Она же тоже любила Рафа, но сейчас живет, и старается забыть все то, что ей пришлось пережить. И я пришла в себя. Она, бедняжка, ухаживала и за новорожденной Мишель, и за мной, и за домом. Она даже готовила нам всем еду, потому что мы не хотели тратить деньги на кухарку. А я вела себя, как последняя сука. Сейчас я помогаю ей, как могу. И убираю, и стираю и глажу. Но есть так и не готовлю. Мария не подпускает меня к плите. Единственное к чему у меня есть допуск — нарезка салатов.

Очень долго моя названная сестра называла меня сеньорой. Но после серьезного и долгого разговора, я стала просто Стеллой.

Иногда мне снится Рафаэль. Мне снятся сны, в которых мы занимаемся любовью, и после таких снов мне хочется выть. Этой ночью он мне опять приснился...

— Она такая красивая, просто копия ты, — прошептала Мария. — Ангелочек.

— Сладкая булочка, — я поцеловала дочь в лобик. Малышка сопела, и улыбалась во сне. — Заснула. Ну, мне пора. Ведите себя хорошо, — засмеялась я. — В этом доме есть кому вести себя плохо.

Оставив Марию возле кроватки Мишель, я подхватила сумочку и ключи от машины. Пора стереть из памяти секс с Рафаэлем. Заменить сон реальностью. Сегодня я "трахаюсь" с блондином.