Молодые волшебники

Александру Розенбергу,

Анастасии Корневой,

И всем неунывающим рыжим посвящаем.

Всё, что угодно, лишь бы читали и думали.

Рассуждать ведь никто не запрещал.

Авторы

__________

Пещеры.

Жора никак не унимался, толкая голубоглазую девчонку то плечом в спину, то руками в бок. Всё, что угодно, лишь бы в себя пришла.

– Ташкина, ты дочь стекольщика что ли? Ну-ка растворилась быстро!

Вроде не толстая. Даже тощая глиста. Ветром сдувать должно. Но не пошевелится. Упорная.

– Ты подрасти сначала, потом внимания требуй к своей особе, мелочь пузатая, – ответила Настенька.

«Вот ведь твердолобая», – подумал рыжий сорвиголова. «Не отойдёт, не уступит».

– Уйди, говорю!

Но однокласснице до низкорослого почитателя не было никакого дела. Ещё не хватало обращать внимания на каждого мальчика в школе, который хочет добиться её внимания. Ладно бы блондины в друзья набивались. Ну или хотя бы чернявые. Но рыжие? Фу!

– Мало того, что рыжий, ещё и низкий, – тут же добавила блондинка. – Не везёт же некоторым.

– Я-то что поделаю? Мне не видно!

– А от меня ты что хочешь? Все вопросы к родителям. Я не при делах. Не хочешь расти – страдай молча.

Из-за неуступчивости блондинки суетливому подростку ничего не было видно в группе. Но никто из одноклассников не желал уступать место поближе к учительнице. Состраданием в средних классах и не пахло.

Зато пахло мятной жвачкой от Настеньки, что только больше бесило Жору.

Григория Карасёва всегда ставили в конец линейки на физкультуре. Замыкающим. Хотя бегал он на зависть многим, проявляя гиперактивность на деле.

«Я должен был вести за собой в пещеры всех этих дохлых рахитов», – считал подросток: «Но зазевался у автобуса и всё – последний».

В силу наличия шила по известному адресату, одноклассник справедливо возмущался:

– Ну дайте же посмотреть! Что там говорят? Эй вы, впереди! Хоть передавайте слова! – не унимался Жора. – Таша! Слышь, кому говорю? От тебя хоть какая-то польза должна быть. Предпоследняя стоишь, дылда ты бестолковая.

– Что я тебе сломанный телефон что ли? – буркнула Настенька. – Не мельтеши, продует.

Осознав горькую истину, что придётся прыгать всю экскурсию, чтобы хоть что-то увидеть, Жора отступил.

Никаких сил не хватит. Ещё и ноги оттопчет.

«Тут мне за прыжки в высоту пятёрок не наставят», – прикинул он, мечтая только о перекусе. Но в пещере не было ни одного ларька. Не дотянулась ещё цивилизация.

– Таша-а-а! Ну чего тебе стоит? – взмолился рыжий.

– Мне лень, Карась. Сам отойди, – отмахнулась Ташкина.

Она была на полголовы выше одноклассника и прекрасно видела учительницу. Но из-за шума, поднятого толпой, и пещерного многоголосого эха, тоже не могла разобрать ни слова.

Это как смотреть на рыбу, рот которой просто открывается, но речи нет. Можно додумать, конечно. Но толку мало. Сталактиты и сталагмиты сами о себе не расскажут.

Вокруг стоял гвалт. Инструктор по технике безопасности стоял неподалёку, что-то показывая. Но ничего не разобрать. Слишком большая группа устремилась в пещеру, чтобы всем было комфортно.

А классная руководительница что?

Ирина Сергеевна лишь разводит руками, ожидая, пока все успокоятся. Сама учительница ещё в автобусе голос сорвала. Может только жестикулировать. Выразительно.

Двойки в походе никому не поставить. На шторы не потребовать. А родители и рады детей подальше в экскурсию отправить. Но тут её полномочия – всё.

«С другой стороны, в пещере кричать нельзя. Сталактиты обрушатся. Или они сталагмиты? Кто вообще эту чушь запоминает без интернета?» – подумала Настенька, сочувствуя по паре секунд то учительнице, то рыжему недомерку, то себе из-за тоскливой экскурсии и загубленных выходных.

Лучше бы дома сидела, музыку слушала.

Блондинка вздохнула и поправила волосы, больше совершенно не обращая внимания на подпрыгивающего позади неё Карасёва.

«Вот ещё! Помогать всякой мелочи – себя не уважать, – снова прикинула одноклассница: «Ты сначала разбогатей, а потом обращай на себя внимание красивых девушек».

Ташкина с вялым любопытством разглядывала свисающие сверху отростки камней. Навязчивая мысль не давала отвлечься. Как же эти отростки всё-таки называются? В учебнике они совсем иначе выглядели. Кривые такие, гнутые.

«О, точно, сталагнутые!» – вдруг вспомнила она «правильное» название.

Главное, что логически обоснованное. Кривое, торчащее и хватит. На том и успокоилась.

– Чего ты тут пляшешь? – изобразил вялое удивление Марк Ушаков.

Он долгое время находился впереди, но устало от тесноты и отошёл назад. Теперь

стоял рядом с Жорой. Что больше раздражало Карасёва, оппонент был одного роста с Ташкиной. Несправедливости акселерации и пещерной экскурсии давили на Карасёва со всех сторон.

– Мне не видно! – возмущался он, но с генетикой не поспоришь.

В семье высоких не было. Только шустрые, рыжие и красивые.

– И что? Кто первым пришёл, того и тапочки, – добавил Марк зло. – Брысь отсюда, мелкий!

– Я последним в автобусе сидел вообще-то! Мне что через вас как через козлов на физре прыгать что ли?

– Да ты по жизни последний, тормозила динозавровый, – загоготал Ушаков. – Вымри!

– Вот я тебе сейчас накостыляю, Ухо! – возмутился неугомонный Жора, но Марк поставил ему щелбан, ловко остудив пыл.

Рыжий повержено отошёл на два шага от одноклассников, обиженно потирая лоб.

– Вот ты гад, конечно.

– Получил? Вот и стой там, расслабляйся, – уныло протянула Настенька рядом.

Зевнула. Ничего нового и интересного по эту сторону видимости с инструктором или учительницей не происходило. А экшена в конфликте между одноклассниками не хватало. Ладно бы подрались за её внимание, как нормальные люди. А то за внимание учительницы или какого-то бородатого инструктора – фу.

В автобусе Настеньку укачало. Хотелось спать. Монотонный говор учительницы тоже не прибавлял бодрости.

Ирина Сергеевна «в сотый раз повторяла» слова инструктора. Надо было слушать по идее, но мальчики как всегда отвлекали от любого процесса. Будь то учебный, спортивный или коллективно-выездной. «Экскурсия», проще говоря.

Но ничего в ней интересного: камни и эхо. Лучше бы дома осталась сериалы смотреть. Скукотища.

«И сталактиты у них гнутые», – подумала Настенька: «Нормальные повесить не могли, что ли? Недоработка экскурсоводов. За что только деньги собирали?»

Настя Ташкина, прозванная «Ташей» по сокращении фамилии, повернулась, чтобы поделиться мнением с ребятами. Но Жора лишь надул щёки и погрозил ей кулаком, зло сверкая зелёными глазами. А Марк смотрел на других девочек. Постарше.

«Ишь какой грозный», – подумала Настенька про Жору: «Как сдувающийся шарик».

Гиперреактивности Карасёва можно было только позавидовать. Столько в нём сконцентрированной энергии и не реализованных эмоций, что хоть батарейки аккумуляторные заряжай. Но тратил он её всегда не по назначению. В основном, всех доставал: нытьем, суетой, жалобами на травлю рыжих людей. Как будто кому-то есть до них такое же дело, как до панд.

– У рыжих своя страна есть – Ирландия. Там и живите все, меня не доставайте, – обронила через плечо Настенька.

Но сказать, где находится эта страна на карте мира она не смогла бы и с пятой попытки.

– Придёт фашист, попросишь каску… Настенька, – пробурчал Жора, искренне презирая блондинку.

Он сидел с ней в классе за одной партой на первом ряду. Как самый низкий в классе. А вот её туда посадили как человека с самым слабым зрением. Никак не хотела носить очки.

«И не стану. Не модно и вообще засмеют», – считала Настенька. – «Что я самая умная что ли, чтобы в четырехглазые подаваться? Модели очков не носят!».

– Зазнатая слепошара, – буркнул Жора, обещая себе отомстить при первой возможности.

Не давать, например, списать домашнее задание или не подсказывать правильный ответ у доски. А если подсказывать, то только смешные ответы. Чтобы всем классом веселились с её Ехипетов и Мисиписей.

– Отвянь, – снова зевнула Настенька, повернувшись в пол-оборота, чтобы как следует разглядеть «разгневанного рыженосца».

Так его иногда называли пацаны в классе. Одень такой индивидуум шлем, возьми щит и меч, посади на коня и всё. Можно смело в бой.

Но за кого?

И та, про кого в классе снисходительно говорили «ну и что? Это же наша Настенька!» за особый подход к обучению и ответам у доски, хмыкнула и отвернулась. Ей быстро наскучили алых от гнева щёки Карасёва.

Учёба Настеньке особо не давалась. Для этого на доске надо было что-то видеть, а не в телефон постоянно на прикольные картинки смотреть.

Как и спортивная деятельность. Для этого нужно было бегать по стадиону, а не на сериалы и клипы залипать.

Но раз не давалось, то не больно и хотелось. Только надоедливые мальчики постоянно вились вокруг Настеньки.

Чего они от неё хотели? Она не понимала. А мама на этот вопрос отвечала всегда односложно: вырастешь – поймёшь.

«Вот куда ещё расти?», – не понимала блондинка: «И так уже самая высокая в классе. Дальше только потолок. Тогда в баскетболистки не глядя возьмут. А там бегать придётся. Опять труд и работа, что её».

Много мыслей вдруг поселилось в голове Настеньки.

«Очки что ли надеть? Тогда быстро отвяжутся. Как от отличниц», – раздумывала высокая девочка.

Но так и не решалась поменять красоту на практичность зрения.

«Чего там на доске смотреть-то? Пусть на меня все лучше смотрят… только не достают».

Ташкина вздохнула трагически и воткнула в уши беспроводные наушники, передающие сигнал от сотового «грушевого» телефона отечественного производителя.

Мир моментально перестал иметь для неё значение. Слушать музыку – вот это было её. Как и листать прикольные картинки на маленьком дисплее. Гораздо интереснее, чем спелеологическая экскурсия всем классом.

«Гори они все огнём! Даже хот-догов не продают», – возмущалась одноклассница: «Спелеологическая… слово-то какое. Не сразу выговоришь. А на доске так без ошибок вовсе не написать. Доски в школах старые, ошибки не подчеркивают. Когда уже умные завезут? И в парту учебники напрямую закачают? Чтобы не носить в рюкзаках и портфелях. А то придумали, сменку – носи, тетрадки – носи. Я девочка, а не переноска!», – думала ещё злее и быстрее Настенька, но поделиться этим оказалось не с кем.

– Да ну вас с вашим палевом логическим! – тем временем в сердцах бросил Жора

поблизости от толпы.

Но толпа не обратила внимания. Как любой разумный коллектив, которому были чужды нужды одного человека.

– Злые вы, уйду я от вас, – добавил Жора и действительно удалился в темноту подальше от неразумных личностей.

Иначе Карасёв поступить не мог. Взорвался бы от эмоций. И как высказал всему классу то, что он о них думает.

«Ну невозможно постоянно сдерживать энергию с этими сумасшедшими!», – подумал Жора: «А в темноте успокоиться проще. Пнёшь стену и на душе легче. Можно даже рожицу мелом нарисовать. Всё равно не видит никто. Будет неплохое дополнение к рисункам древних».

– Какой прок с этих пещерных людей? – сокрушался подросток. –Не могли колонку поставить и ларёк соорудить? Орангутанги немытые.

Марк тем временем одним из первых взял фонарик и каску у проводнике и отошёл от группы. Приладив снаряжение на голову, он заметил удаляющуюся спину одноклассника. Карасёв был в ядовито-желтой майке. Ни с чем не перепутать это «солнышко».

Вкус на любителя.

«С чего он вообще решил, что это модный цвет в этом году? Рыжим для маскировки надо чёрное носить. Но этот деградирующий элемент глуп, слеп и глух к мнению окружающих», – на всякий случай подумал Марк.

И пошёл следом за доходягой.

«Куда это он? За такими бедолагами присматривать надо. Они из тех, кто сами по себе пропадают, но за них потом другие отвечают. А оно мне надо?».

– Эй, балбес! Каску одень!

– Отстань, спаситель.

– Камень по голове тюкнет, я тебя на выход не понесу.

– Маркуша, отвали, – пробурчал Жора. – Я сам по себе. В помощи твоей не нуждаюсь.

Весь в расстроенных чувствах, он ушёл ещё дальше в темноту. В знак протеста. Проповедуя древний принцип «назло маме уши отморожу», который ещё пещерные люди должны были знать.

Настю снова отдалили от учительницы суетливые одноклассники. Не дали забрать снаряжение первой. А последней не очень-то и хотелось.

Последним всегда доставалось всё самое плохое: надкусанные сосиски в столовой, например. А конкретно в пещере – погнутые каски и поцарапанные фонарики.

«Нет, быть последней по жизни – это не для меня. Это как очки носить. Только хуже. Надо будет, сами принесут», – решила Настенька.

И громко заявила, так как не слышала своего голоса в наушниках:

– Ой, как вы мне все надоели!

Все посмотрели на неё. Она отвернулась, покраснев от пристального внимания и сделала музыку потише.

Неловко вышло.

Затем украдкой отошла от класса и пошла следом за Марком, глядя на свет от его фонарика.

«Ой, никуда эта группа не денется. И так светло везде от фонариков».

В ушах Ташкиной гремела популярная музыка, часто рифмуясь со словами «я», «любовь» и «тебя». Слушать такую одно удовольствие.

Настенька даже подпевала, теперь уже шёпотом: «мокрые джинсовки, дырявые носки: мальчики-кроссовки, девочки-чулки».

Попутно она выдерживала дистанцию следом за Марком. Парень, конечно, высокий. Но абсолютно не обращает на неё внимания. А если плестись следом, то подумает ещё себе лишнее.

Вообще из всех мальчиков класса этот чернявый и кареглазый парень выделялся даже на фоне Жоры. Марк был с причудами. «Два в одном». Ящик Пандоры, полный сюрпризов. Проще говоря – «ку-ку». От таких людей стоило держаться подальше.

Даже Жора знал, что задевать Ухо имеет смысл только в определённый период настроения – «эмовский». Но ни в коем случае не «готический». Не то не только щелбан можно схлопотать, но и по загривку.

Правда, никогда и никто не мог предсказать, когда их биполярный одноклассник переключится с одного настроения на другой. И рыжий задира всегда рисковал, когда нарывался на мрачную сторону Ушакова.

Но не рисковать ему природа запретила, так как девать энергию куда-то необходимо.

Мрачный же одноклассник брёл следом за плаксой и даже что-то кричал, чтобы совсем скучно не было:

– Карась, куда ты там бредёшь в темноту? Тебе её не понять. И от мира не спрятаться.

– Почему это?

– Ты очень заметный. Суетной. С тобой никто не пойдёт в разведку, – затянул свою привычную волынку Ушаков, настроившись в пещерах на «мрачную волну» гота.

В школе давно не было готов. Перевоспитались все панки на хипстеров. А эмо вдруг начали слушать корейский поп-рок или стали анимешниками. Но Марк от своих полярных настроений так легко избавиться не мог.

Он оставался последним в своем роде. Возможно, даже был последним готом или эмо во всём городе. Кто знает?

В душе одноклассник даже гордился этим.

«Последний из мрачных. Последний из гордых. Я – суперстар», – считал Ушаков.

– Замолчи! – прикрикнул Жора однокласснику и пообещал. – Я подпалю тебе чёлку, когда опять сопли развешаешь! А мы оба знаем, что вскоре так и будет.

– Я уйду не раньше, чем ты ляжешь и притворишься камнем. Поставлю возле тебя флажок для училки, – ответил Марк хладнокровно. – Или притворишься карасём?

– Чего сразу карасём?

– Их, когда из воды достают, трепыхаются на берегу. Бодро так, но молча, – пояснил одноклассник. – Вот если бы и ты тихо трепыхался в темноте, никогда не доставая, цены бы тебе не было. Увы, это не останется незаметным для Ирины Сергеевны. Так что дуй обратно к группе, пока по куполу не получил! А, я совсем забыл. У тебя же чердак с соломой.

– Уйди от меня, псих! – взмолился Жора, не горя желанием оставаться с Ушаковым наедине в темноте. – Такие как ты постоянно с рыбами разговаривают. А потом всякие диалоги о рыбалках по блогам ведут. Потому что ничего другого не умеют. Слышь, блогер? Иди лучше дальше рыбачь!

– Я тебе сейчас так порыбачу! Иди-ка сюда, - ускорил ход Марк.

– О, нет! – ускорился и Жора, убегая в спасительную темноту. – Меня-то ты точно не догонишь, псих-перевёртыш. Оборотень с чёлкой! Чернявый близнец… себя же!

Казалось бы, рыжий лишь наговаривает на одноклассника, но уже третий школьный психолог оказался бессилен сказать, что именно происходит с Марком в момент «преобразований».

Как по щелчку переключателя, тощий челкастый парень то становился эмоциональным бесхарактерным трусом с плаксивым выражением лица. Таким затравленным характером и уныло-романтичным взглядом на мир, что даже жалко. То превращался в бесстрашного мрачного философа, которому было море по колено.

Все доктора ставили Ушакову лишь один диагноз – раздвоение личности. А что с этим делать – никто инструкций не давал.

Эмо и гот. Два несовместимых в жизни человека в одном теле. В этом был весь Марк.

Жора, отбегая и поглядывая назад, споткнулся о камень в темноте и… ощутил полёт. Долгий, безнадёжный. Земля не встретила его коленку сразу.

Падение всё продолжалось и продолжалось. Карасёв успел испугаться, успокоиться, затем снова занервничать.

Он всегда всё делал быстро. А если не получалось взять нахрапом, то бросал это занятие и находил другое, толком не доделывая ни одно, ни другое.

Но полёт в пустоту так просто не бросишь.

«Далеко лечу. Непорядок», – подумал Жора, но сделать уже ничего не мог.

– Карась, ты чего там замолк? – донеслось от Марка.

Потом повторилось эхом. И тут фонарик мигнул. Затем включился снова. Но только для того, чтобы потухнуть окончательно вместе с последним отголоском эха.

Ушаков потряс его. Как и полагается делать с нерабочей вещью. Попытался достать батарейку.

«Её надо погрызть и вставить обратно, это каждый знает», – успокаивал сам себя Ушаков.

Но мокрая, обслюнявленная батарейка выскользнула из пальцев и упала куда-то на пол.

Наклонившись, Марк начал слепо шарить по полу. Темнота стала абсолютной. «Пещерной», как говорят.

Только теперь он понял, почему так говорят. Ушаков словно попал в космическую пустоту.

– Что это за бюджетная экскурсия? – крикнул подросток в негодовании. – Кто экономит на батарейках в пещерах?!

Эхо ответило ему, но рука провалилась в пустоту. Марк запоздало отпрянул назад, испугавшись не на шутку. Но вдруг потерял равновесие и кувыркнулся вниз.

Затем случился тот же самый полёт с протяжным криком:

– А-а-а!

Настенька явилась на огонёк, недоумевая:

– Эй, пацаны, вы чего там кричите?

Она шла следом. Когда потух свет, остановилась и даже вытащила один наушник из уха. Не столько из-за вежливости, сколько из-за важности момента.

– А теперь чего не кричите? – возмутилась она. – Пацаны? Ау? А-ну-ка быстро кричите! Я и так ничего не вижу! Темно ещё.

Но ей уже никто не ответил. Крик быстро удалялся, играя с тем же эхом. Становился глуше.

Настя растеряно замерла. Не видно даже контуров.

Поразмыслила минутку. И ещё минутку, потому что мыслить быстро не получалось, когда вокруг ничего не видно.

С одной стороны, бегать за мальчишками – ниже уровня её достоинства. А с другой, это что ж получается, они её тут бросили, что ли?

«А сами что-то интересное нашли и замолкли. Сначала орали громко. Потом притихли. Интриганы бестолковые!».

Любопытство взяло верх над юным разумом. Блондинка пошла вперёд, выставив перед собой руки. А затем полетела. Только не вверх, а вниз, так как гравитацию никто не отменял и в темноте.

Полёт всей троицы продолжался неопределённо долгое время.

Они исчезли для этого мира.