Глава 2

Я заезжаю в Беверли-Хиллз, паркуюсь возле одного из роскошнейших особняков Золотого Треугольника и выхожу, громко хлопнув дверью. Моя дорогая Жаклин подскакивает на шезлонге и несется ко мне через подъездную дорожку, зажав в руках бокал золотистого шампанского. На ней широкополая шляпа из последней коллекции, идеально сочетающаяся с изящным бикини. На теле ни грамма жира, на лице ни единой складки. Как всегда, совершенна. Это я над ней поработал. Когда она только вышла замуж за Андре, была похожа на деревенскую курицу. Но деньги и связи творят чудеса. Второе помогло ей связаться со мной, первое – оплатить мои услуги.

С тех пор и дружим. Уже лет пять или шесть, такие мелочи я обычно не записываю. И каждый раз, когда наши обожаемые мужья выкидывают очередную подлянку, мы используем это, как повод для незапланированной встречи.

- Ноа! – кричит она через улицу, семеня на здоровенных шпильках по кривой траектории. Видно, пьет уже с утра. Я не осуждаю. Андре – тот еще подарок, но настолько богат, что жаловаться грех.

Она подлетает ко мне, звонко чмокает воздух сначала с одной стороны моего лица, затем с другой, снимает гигантские черные очки и охает:

- Ноа, ты ужасно выглядишь, - хмурит брови и цокает каблуком о вымощенную дорогу. – Опять Мэйсон что-то выкинул? Ты плакал?

Я закатываю глаза.

- Вот еще. Ветром надуло, решил прокатиться без верха. У меня очень чувствительная слизистая, да и сон – роскошь. Я человек занятой, сама ведь знаешь.

Она кладет руку мне на грудь и радостно оповещает:

- У меня есть такие классные патчи из Индии. Снимают опухоль с глаз за десять минут и омолаживают кожу. Моя косметолог Джоан сказала, что с ними я и не подумаю о пластике аж до сорока лет. – И она подмигивает, будто мне давно пора задуматься о более интенсивном уходе за кожей.

И я задумываюсь. Первым делом заглядываю в зеркало, проходя в роскошно обставленную гостиную и отыскиваю гусиные лапки в уголках глаз. Их нет, но веки припухли, глаза покраснели, и выражение лица такое, что врать можно даже не пытаться.

- Неси патчи и шампанское, - говорю я, усаживаюсь на огромный мягкий диван, прижимаю тыльную сторону ладони ко лбу, откидываюсь на спинку и позволяю себе с тихим оханьем выпустить из легких воздух.

- Не падай в обморок, дорогуша. Я уверена, все не так плохо, - просит Жаклин и семенит на кухню за бутылкой.

Я жду ее, замерев в одной позе, изо всех сил стараюсь не шевелиться, чтобы опять не накрыло приступом жалости к себе любимому. Надо было тоже ходить на лево и поменьше думать о совести, теперь не было бы так обидно. Будто у меня нет возможности вильнуть хвостом. Я знаю всю лос-анджелесскую элиту, знаю кто, с кем, когда и сколько проводит времени. И знаю, кто именно жаждет провести его со мной. Стоит только набрать номер и пригласить на встречу. Минимум пятеро сорвутся и прибегут. Но я не хочу. Я привык к Мэйсону, знаю, чего ждать от него и, наверное, люблю.

Сердце екает от последней мысли, а следом снова накрывает отчаянием. Опять приходится давить подступающие слезы и уговаривать себя не предавать этому значения. Он просто устал от вечного напряжения и недостатка внимания. Я работаю почти круглосуточно, участвую в показах, сотрудничаю с журналами, занимаюсь частными клиентами, а в последние дни загрузил себя еще и судейством в модном реалити-шоу. Мэйсон почти все время один, а если мы вместе, то я обязательно либо в телефоне, либо в интернете на связи с очередной актрисой, готовящейся к выходу в свет. Я устал, он устал, мы оба нуждаемся в разрядке. И если я снимаю стресс за фруктовым коктейлем и спа-процедурами, то Мэйсону требуется совсем другой подход. И я не могу его в этом винить. Сам виноват. Деньги деньгами, но отношения требуют большего.

Нет, уговаривать себя бесполезно. Это у него богатый папа, а я беру деньги, работая двадцать четыре на семь, и он ни разу не сказал мне: отдохни, детка, нам вполне хватает на жизнь. Вместо этого он обычно говорит: в производство запустили новый «корвет», он такой классный. И я понимаю, что должен работать еще больше, потому что я все еще недостаточно богат для него.

Жаклин падает рядом, ставит на журнальный столик бокалы и новую бутылку, а рядом коробочку с патчами.

- Рассказывай, дорогуша, что этот козел выкинул в этот раз?

Я приоткрываю один глаз и кидаю на нее взгляд. Машу рукой, требуя скорейших действий.

- Давай сюда патчи, глаза жжет, просто кошмар.

- Сначала шампанское, - она наполняет бокалы и пихает один мне.

Я послушно отпиваю золотистого пойла и морщусь. Сухое, слишком кислое для меня. Я привык к полусладкому.

- Диета, - оправдывается Жаклин, - плюс восемьсот за последнюю неделю. Тренер говорит, это все сахар.

- Понимаю, - выдыхаю я. – Сухое в самый раз.

- Так ты расскажешь?

- Не хочу даже думать об этом, - я возвращаю бокал на стол и тянусь за спасительными патчами, накидываю их сверху на веки и растекаюсь по дивану.

- Разбил твою машину? Нет, ты на ней приехал, - гадает Жаклин. – О, знаю! Тебе опять прислали гигантский счет из спа?

- Не приписывай мне проблемы твоего мужа, - говорю я, жестом останавливая ее словесный поток.

- Что тогда?

- Он изменяет, - выпаливаю я. И от того, что слова звучат вслух, сердце опять болезненно сжимается.

- И? – подгоняет Жаклин.

Я сдергиваю патчи с глаз и уставляюсь на нее.

- Что «и»?

- И что дальше? Он заразил тебя трипером?

- Нет, что? Я не знаю! По-твоему, самой измены недостаточно?

Лицо Жаклин вытягивается, и черные ресницы несколько раз хлопают в растерянности.

- О, господи, - картинно удивляется она, хватаясь обеими руками за сердце. – Он тебе изменяет?!

- Не смешно, - отрезаю я.

- Все мужики изменяют, - цинично заявляет она, пальцем поправляя помаду в уголке губ. – А если не изменяют, либо импотенты, либо мерзкие толстяки. Покажи мне хоть одного нормального, который не бегает налево.

- Я, - говорю я, тыча себе пальцем в грудь. – Я нормальный.

- Оооо, - тянет Жаклин, поджимает пухлые губы и поднимается с места. – Надень патчи обратно на глаза и не вздумай опять сопли распускать. Мы что-нибудь придумаем, но сначала я принесу джин.