Глава 9

На улице в кои-то веки распогодилось, заходящее солнце вовсю красило горизонт оранжевым и багровым. Билл морщился и недовольно щурился от яркого света, то и дело сползая в тень, к изножью кровати — вставать и зашторивать окно было лень, да и грело солнышко приятно. Не то чтобы он так уж часто мёрзнет: как и всякий не особо чистокровный имперец, он несколько отличается от обычных людей. Например, имеет нормальную температуру тридцать семь с половиной градусов. И питает слабость к мясу с кровью. И не поймёшь, кто в родне потоптался. То ли демоны, то ли фейри, то ли все разом… Ну или оборотни, что более вероятно. Мехом в полнолуние он никогда не покрывался, однако совсем не мог спать и выпадал из нормальной жизни на добрых пару дней…

Впрочем, до полнолуния ещё две недели, а выпасть он уже выпал. (Вернее сказать, знатно охуел, да так и не выхуел обратно.) Спасибо Саймону и его дружкам.

Видят боги и богини, эта компашка вполне заслуженно отправилась на встречу с Хладной госпожой. Но ему всё равно было тошно от самого себя и от того, что он сделал. Или даже от того, как он это сделал. Равнодушно и даже с удовольствием слушал чужие вопли и стенания; смотрел, как чужая кровь льется под ноги, чуть парит на холоде, жгучими багровыми цветами распускается на его светлой одежде…

Билл неуютно повозился на смятой простыне, закутываясь в одеяло по самую макушку. Он уже привык к куче работы, которой его заваливала Ханнэ-фэ, да и в принципе у него не тот склад характера, чтобы полдня валяться в постели… однако, как он ни храбрился, произошедшее выбило его из колеи. Для тёмного мага, по природе агрессивного и жестокого на расправу, обладать обострённым чувством сопереживания — просто беда. Вот и прирезанную им же шпану внезапно жаль. Иррационально, глупо и так по-человечески…

Его новообретенный тощий котейка запрыгнул на краешек кровати и, выдав тревожное «ур-р-р», принялся разыскивать Билла в недрах одеяла. Наконец-то добравшись до его ухмыляющейся физиономии, обнюхал, удовлетворённо ткнулся мокрым носом пару раз и свернулся на соседней подушке в крохотный мурлыкающий клубок. Пришлось высунуть из-под одеяла одну руку, чтобы погладить котенка. Тот явно нуждался в хорошей откормке, но всё равно был такой ласковый, миленький и забавный, что хотелось тискать и гладить ежесекундно. И не только ему — вот Ханнэ, не слишком любящая животных, вчера готова была умиляться каждому чиху пока ещё безымянного найдёныша. Ну, после того, как угомонилась: рассказ о внезапной поножовщине с Саймоном Маккоем привёл её в такую ярость, что и вспоминать боязно. Как ни крути, а меркантильная сестричка Найри-ши всё же успела полюбить своего заклинателя. Притом даже не только за прибыль, которую он приносит. Да и Найри, по её словам, здорово взбесился и пообещал самолично выпустить кишки всякому, кто вздумает дышать на его золотого мальчика. И уж тем более бить его по шибко умной голове!

Это обнадежило, но не слишком. Мальчик потому и стал золотым, что голова шибко умная. Прихвостни Найри, может, угомонятся; да только ублюдок Мэл много кому должен, и не только в Синтаре.

— Бездна, ну почему я должен думать ещё и об этом? — тихонько проворчал Билл, почесывая за ухом придремавшего котенка. — Вот лучше придумаю уже наконец, как тебя назвать…

Придумать он ничего не придумал — ибо задремал вслед за котенком.

И когда проснулся — увидел, что уже почти стемнело, а на краешке постели, вероломно тиская его нового кота, сидит зря помянутый к ночи ублюдок.

Вот ведь трижды ёбаная Бездна!

— Ты не сменил заклинания на двери, — тихо проговорил Мэл, когда пауза между ними стала тяжелее могильной плиты.

Сон как рукой сняло. Этот вонючий кусок предателя и впрямь решил, что его тут ждали?! Биллу понадобилась вся его выдержка, чтобы разжать кулаки и поступить как должно взрослому человеку — то бишь спокойно и доходчиво объяснить придурку, что ему здесь не рады. Обрубить уже все концы и больше не возвращаться ни к этой теме, ни к этому человеку.

— Не думал, что тебе хватит наглости явиться сюда.

С ответом его бывший парень не нашёлся, что даже как-то странно. Вместо этого принялся с удвоенным энтузиазмом наглаживать котенка. Маленький глупыш подставлял ему тощее пузико и громко тарахтел, знать не зная, что за скотина такая усадила его к себе на коленки.

— Какой он славный, — искренне умилился Мэл. — Как его зовут?

— Пока не знаю. Не придумал.

Он кивнул и тут же с натужным смешком прибавил:

— Так ты решил заменить меня котом? Серьёзно, Билли?

— Ну да, конечно, вся моя жизнь же вокруг тебя вертится, — сухо ответствовал Билл, отбросив одеяло и свесив ноги вниз. Он был рад, что озяб и вопреки обыкновению завалился в кровать одетым: нагота его не особо смущала, но сейчас определённо доставила бы дискомфорт. — И нашёл я его на помойке, прямо как тебя. Символично, сука, до усрачки.

Отобрав у Мэла котёнка (да, мелочно, ну и плевать) и усадив того к окошку, глазеть на плетущихся в сторону таверны и борделя выпивох, он молча вышел из спальни. Мэл, естественно, потащился следом. Не к коту же он заявился, в самом-то деле.

— Вообще-то это был очень даже приличный кабак!

— Зависит от точки зрения.

Не придумав ничего лучше, Билл уселся за кухонный стол и щелчком пальцев призвал пару стаканов да початую бутылку виски.

«Вот так, славно… — приговаривал он про себя, наполняя стаканы и прямо из воздуха извлекая несколько кубиков льда. Затем отправил один стакан в сторону Мэла, нервно мнущегося у окна. — И ты даже ничего не разбил об эту уродскую башку! Сдержанный и взрослый. Умница, Билли, папа-некромант гордился бы тобой».

Ну, если уж не кривить душой, башка вовсе не уродская. Вполне такая симпатичная, даже чересчур. Непослушные светло-каштановые кудри красиво обрамляли скульптурно вылепленное лицо с раскосыми глазами, чеканным профилем и твёрдой линией челюсти; выгодно оттеняли и кожу цвета тёмного меда, и лучистые зеленые глаза. Да и всё остальное тоже ничего себе, хотя — Билл не мог не отметить из одной лишь вредности — ни высоким, ни сильным, ни великолепно сложенным этого засранца не назовёшь. Но боги компенсировали Мельхиору Кэри недостаток мужественности, с горкой насыпав слащавой красы и несомненного обаяния, заполировав пронырливостью и поразительной наглостью. Он умеет нравиться людям и открыто пользуется этим.

— Я слышал о том, что случилось между тобой и Саймоном, — первым снова заговорил Мэл — сам Билл что-то как-то не горел желанием общаться. — Билли, ты не представляешь, как мне жаль… Я так… я… они и впрямь тебя чуть не убили?

— Были довольно близко к этому, — бесстрастно откликнулся Билл, сделав глоток. — Будь я менее силён, менее шустёр, менее сообразителен, менее жесток… Словом, будь я не Билли-шельма, и мой истерзанный труп кремировали бы как раз завтра. Не сомневаюсь, что тебе бы хватило наглости заявиться и на мои похороны. Да, если вдруг что — на похороны я тебя не звал.

— Ебанулся, что ли? Не надо так, не смей даже в шутку!..

— А я и не шучу. Честное слово, не звал!

Мэл обжёг его злым взглядом, затем одним махом опустошил бокал и, приблизившись, бросил на стол несколько листков.

— Я раздал всё, что заработал. Меньше всего мне хочется, чтобы ты из-за меня пострадал.

Билл мельком глянул на верхнюю расписку и пожал плечами. Красивый ход, удачная попытка. Да только он не сомневался, что у Мэла ещё куча долгов; не сомневался и в том, откуда у него вдруг завелись деньги в таком количестве.

— Снова подался в барыги? Опрометчиво, сладенький. Советую не попадаться полиции, или хотя бы торговать наркотой полегче: я ведь не стану снова вытаскивать твою блудливую жопу из-за решетки.

Мэл со скрипом отодвинул стул и сел рядом. Попытался взять его за руку, но Билл её тут же отдернул.

— Билли, хороший мой, ну не будь же ты таким…

— Каким?

— Равнодушным.