Глава 2.2

Люк Дармоншир

Его светлость позвонил королю Луциусу сразу после церемонии, когда гости разошлись по предоставленным им комнатам — подготовиться к обеду, освежиться. И они с Мариной тоже поднялись в семейные покои.

Рука принцессы была горячей, а взгляд напряженным — и Люк молча оставил ее в спальне, выйдя в гостиную и на всякий случай не закрывая дверь. И набрал первый номер королевства.

— Ты меня порадуешь, Лукас? — спокойно вопросил король Инляндии.

— Я женился, ваше величество, — так же спокойно ответил герцог Дармоншир и потер брачным браслетом ноющую после пощечины Марины скулу. Удар у нее всегда был хорошим.

— Я доволен тобой, Лукас, — величественно сообщил Инландер. — Может, из тебя и выйдет толк. Теперь потрудись обеспечить себя наследником.

Марина, как-то бессмысленно побродив по спальне, села на огромное ложе боком к Люку, выпрямила плечи. Ему хотелось подойти к ней, ткнуться в колени, пробиться сквозь ее обиду, еще раз попросить прощения. Но вместо этого он сухо ответил в трубку:

— Уже потрудился.

Все равно смысла скрывать нет. Узнает — не от него, так от матери.

В телефоне замолчали, и через несколько мгновений его величество, словно не веря своим ушам, переспросил:

— Марина Рудлог беременна?

— Да.

Опять молчание. Щелчок зажигалки, глубокий вдох, бормотание:

— Боги… значит, я все правильно понял… Лукас!

— Да, ваше величество? — терпеливо откликнулся Люк.

— Я очень тобой доволен, мой мальчик. Я награжу тебя.

— Фотографии, ваше величество? — не давая сбить себя с толку и мысленно пометив потом подумать над реакцией короля, поинтересовался Дармоншир.

Марина, не сделавшая до этого ни движения, при слове «фотографии» повернула к нему голову: лицо ее было бледным на фоне красного платья, в огромных глазах плескались разочарование и печаль.

— Уничтожил еще с утра, как и обещал.

Люку показалось, что он видит, как Инландер довольно затягивается. Прямо как он сам после удачного завершения важного дела.

— Благодарю, ваше величество, — сухо проговорил он и не удержался: — Вы так добры.

В трубке раздался смешок.

— Не дерзи, Лукас.

— Простите, мой король, — ядовито сказал Люк, чувствуя себя преотвратно.

Марина отвернулась, плечи ее поникли, и она медленно сняла рубиновый венец, стянула фату и потерла пальцами виски, склонив голову. И пошла в сторону ванной. Люк сделал несколько шагов вперед — чтобы видеть ее, — но она закрыла дверь, и он остановился, преодолевая желание эту дверь выбить.

— Все надо делать вовремя, Лукас, — наставительно говорил король в трубке. — Ты это поймешь. И выполнять обещания, если уж дал их. Шарлотта в Дармоншире?

— Да, — недовольно буркнул Люк. Инландер усмехнулся.

— Я дам тебе три ночи на брачные радости. Затем возобновлю наши уроки. О времени сообщу. Наслаждайся новым статусом, Лукас. Сейчас я должен ехать. И еще раз: ты очень порадовал меня. Ты даже не представляешь, как это важно. Все-таки боги милосердны и определенно любят тебя…

В трубке зазвучали короткие гудки, и Люк убрал ее в карман, прислонился плечом к дверному косяку. Из ванной вышла Марина, посвежевшая, собравшаяся.

— Ты теперь будешь следить за мной? — поинтересовалась она едко.

— Я боюсь за тебя, Марина, — искренне признался Кембритч. Страх, который он испытал в своем кабинете, понимая, что теряет ее навсегда, и потом — наблюдая, как «Колибри» летит с обрыва, — до сих пор заставлял сжимать кулаки и колол в груди.

— Дай мне побыть одной, — резко сказала принцесса. — Я не повторю свою глупость, обещаю, — она зло усмехнулась. — Обычно я придумываю новые.

Люк кивнул, достал из кармана пачку сигарет, отвернулся.

— Я подожду тебя в гостиной.

— И не кури здесь, — сдавленно сказала она ему в спину, когда он уже закрывал дверь. — Иначе я точно тебя убью, Люк.

Первое, чему научил Кембритча Тандаджи, — верить интуиции и затаиваться, если чувствуешь, что дело на грани провала. Не делать резких движений, не дергаться, вести себя спокойно, расслабленно, убаюкивая тех, кто начал что-то подозревать. И наблюдать, наблюдать и делать выводы. О том, где ошибся, о том, чем грозит ошибка и как все исправить.

«Думать, — монотонно говорил ему господин начальник, распекая за очередное рискованное предприятие, — выбей это себе на лбу, Кембритч: сначала думать, потом действовать. Отставить эмоции, включить разум. Иначе я укреплюсь в убеждении, что боги дали тебе великолепные мозги в насмешку. Как красивый автомобиль — дикарю, который не умеет и никогда не научится им пользоваться».

Люк раздражался, дергал головой, курил, преодолевая желание послать начальничка матом и уехать, — и учился терпению. Впрочем, стоило только себе дать установку, и многолетняя привычка профессионального гонщика сохранять хладнокровие в любой ситуации перешла и в другие сферы жизни.

Сейчас дело было провалено с грохотом и жертвами — и по его вине. Слишком привык полагаться на удачу, проскакивать в игольное ушко.

И Люк по привычке затаился, наблюдая и анализируя. И выстраивая приоритеты.

Прежде всего — не дать дорогим гостям, спустившимся на праздничный обед, заподозрить неладное. И боги с ними, с ледяными глазами Ангелины Рудлог, которая определенно что-то чуяла, или с мрачным взглядом принца-консорта. Мать и красноволосый дракон — вот кто Кембритча беспокоили по-настоящему. Леди Шарлотта слишком хорошо знала сына, чтобы не понять, насколько он взвинчен и растерян, а Нории, хоть и действовал умиротворяюще, казалось, видел его насквозь.

Второе — не допустить, чтобы при всех сорвалась Марина. А она вполне могла дойти до точки кипения, и поэтому Люк контролировал и себя, и ее, вслушивался в ее дыхание — слышал он его куда отчетливей, чем голоса общающихся за столом, — и отвлекал, когда она резко втягивала ноздрями воздух или задерживалась на вдохе, словно готовясь сказать что-то, что будет уже не поправить. Но и Марина старалась, очень старалась. Иногда пелена спокойствия прорывалась, и тогда она впивалась ему в руку ногтями или шептала на ухо слова ненависти — но он был рад и этому. Касается. Приближается. Хочет сделать больно. Значит, не все равно, что бы она ни говорила. Мало ли что женщина может сказать в ярости. Особенно когда он так напортачил.

И третье — оставить Марину сегодня в замке Вейн. Рядом. Иначе она много чего надумает в его отсутствие, уверится в своем решении, и переубеждать ее будет в разы труднее. И Люк мучительно соображал, как это сделать изящно, не вызывая подозрений. Лучше всего думалось на балконе, да и от вкуса табака и свежего ветра с легкой моросью, ударяющего в лицо, становилось легче. И даже занывший, словно сдавливаемый холодными руками затылок почти прекратил болеть.

В очередной раз из-за стола поднялся и дракон. Остальные мужчины остались за столом. Нории вышел вслед за хозяином замка, прислонился спиной к холодной стене. Просто стоял рядом и молчал, с удовольствием вдыхая свежий воздух. От него волнами шло спокойствие. Взглянул на подозрительно посматривающего на него Люка, усмехнулся.

— Там, где все полыхает, не помешает немного умиротворения.

— Значит, не показалось, — пробормотал его светлость, затягиваясь. — Спасибо. Как вы это делаете?

— Мы сенсуалисты, как и серенитки, — пояснил Нории гулко. — Видим эмоции, можем подправлять их.

— И что? — напряженно и невнятно поинтересовался Люк. Но Нории его понял.

— Это ваше дело, — спокойно сказал он. — Ты выбрал себе огонь, тебе и укрощать.

Произнес он это с таким знанием дела, что Люк невольно улыбнулся. И кое-что вспомнил.

— Я ведь должен вам ящик коньяка, Владыка.

— Не припомню такого, — веселясь, ответил дракон.

Дармоншир махнул рукой.

— Это был обет перед самим собой. Пора бы его исполнить. Видите ли, сейчас такой период, когда мне нужно срочно сокращать количество долгов, чтобы не переломиться.

— Бывает, — без удивления кивнул Нории. — Мы, дети Воздуха, любим нагружать себя неразрешимыми проблемами. Благо, моему племени Мать-Вода дала больше выдержки и терпения.

— Да, — пробурчал Люк, — терпение мне сейчас не помешает.

Он затянулся, взглянул на дракона и замер, увидев прохладные переливы его ауры. Такое он видел только однажды, у царицы Иппоталии, и змеиное зрение воспринимало свечение куда отчетливей. Сейчас хватило один раз моргнуть, и все пропало. Люк напряг зрение, сощурившись, — и свечение появилось снова.

— Ты зря напрягаешь глаза, герцог, — Владыка склонил голову, наблюдая, как развлекается хозяин замка. — Расслабь и смотри сквозь меня.

Люк хмыкнул, отвернулся в сторону парка, снова затянулся.

— Вы тоже видите ауру? И мою?

— Вижу, — подтвердил дракон.

Его светлость поколебался.

— В ней нет ничего… необычного?

— Есть, — легко согласился Нории. — Твоя суть — это Воздух, но он подавлен. Я такого никогда не видел. Ощущение, что у тебя два отца, герцог.

— Час от часу не легче, — невесело засмеялся Дармоншир.

— Такая аура вообще не может существовать, — говорил Владыка, всматриваясь в него багровеющими глазами, — ощущение, будто на тебя натянули вторую кожу и присушили намертво. Это издевательство над природой. Ты чем-то сильно искалечен, герцог. Не знаю, какое проклятие так сработало или чье воздействие. Но оно должно было убить тебя. Или по крайней мере свести с ума.

— Вполне возможно, что и свело. — Люк передернул плечами — затылок заныл сильнее, и он невольно оглянулся: интуиция просто вопила об опасности. Дракон вдруг поднял голову, принюхался, как животное.

— Я тоже чувствую это, — пророкотал он. — Уже полчаса как. В воздухе пахнет бедой. Смотри.

Навстречу им, закрывая небо, быстро катился вал черных туч, заворачиваясь циклоническим вихрем где-то далеко за горизонтом в сторону столицы. Потемнело, тучи потекли над головами — и тут же заревел ветер, усиливаясь до такой степени, что трудно стало дышать.

— Никогда такого не видел, — сипло проговорил Люк, выбрасывая сигарету — все равно не докурить было, искры сыпались в лицо.

— Я тоже, — откликнулся дракон тревожно. — Никогда.

Они вернулись в столовую в тот момент, когда торжественно заносили пахнущий сливками и ягодами торт. Ветер бил в окна, и Люк потер заледеневшие руки, сел рядом с Мариной.

— Соскучилась? — любезно осведомился он, положив ладонь ей на напрягшиеся пальцы и почти сразу же согреваясь. Слуги аккуратно разливали чай, раскладывали торт по тарелкам.

— Смертельно, — улыбнулась принцесса остро. Как укусила.

— Превосходный торт! — чутко вмешалась леди Шарлотта. — Правда, Берни?

— М-м… да, — недоуменно согласился Бернард, глядя на совершенно целый кусок на тарелке матери.

— Постараюсь больше не давать тебе скучать, — галантно проговорил Люк, непринужденно улыбаясь гостям.

— В этом ты мастер, — согласилась Марина, отворачиваясь.

— Да, — прозвучал ледяной голос Ангелины Рудлог, — крайне интересно узнать, что там внутри. В торте, конечно.

Через несколько минут у принца-консорта Байдека зазвонил телефон. Он извинился, достал трубку, посмотрел на нее и, вместо того чтобы отключить, поднялся и вышел под взволнованным взглядом супруги. А когда вернулся, по его посуровевшему лицу сразу стало понятно: что-то случилось.

— Боюсь, нам придется завершить торжество, — проговорил он сдержанно в наступившей тишине. — Но мы немного задержимся здесь, с вашего позволения, герцог. Так как мы все уже породнились, утаивать ничего не буду, но прошу не распространяться. Звонил Стрелковский, затем пришлось поговорить с Тандаджи. Чрезвычайное положение. Сейчас проверяют дворец.

— Дети? — вскинулась Василина.

— Отправили в поместье, — успокаивающе сообщил принц-консорт. — Алину ждут в университете: закончится экзамен — перенесут к нам. Такие меры приняты из-за взрыва, который произошел по нашему сегодняшнему маршруту. Мы ведь из-за обряда отменили поездку на открытие выставки в последние минуты. Но это не все: из поступающих данных стало известно, что полчаса назад в Лаунвайте совершено покушение на короля Луциуса.

Леди Шарлотта со звяканьем поставила чашку на блюдце.

— И на Маль-Серене тоже какое-то происшествие в центре, — продолжил Мариан. — Но там все оцеплено, нашей агентуре доступа нет. Тандаджи полагает, что возможна серия покушений, поэтому и просит задержаться здесь.

— Знать бы, что происходит на самом деле, — тревожно проговорила Василина.

— Узнаем, — спокойно сказал Байдек. — Стрелковский и Тандаджи будут докладывать каждые полчаса. А когда дворец проверят, мы сможем вернуться.