Королевская кровь-5. Медвежье солнце

Конец ноября, Блакория

На маленькой сейсмологической станции в горах на севере Блакории, возле самой границы с Бермонтом, царило привычное этому месту сонное оцепенение. Солнце только-только поднялось из-за низкого «седла» — перевала между двумя пиками, — и ослепительно белым и розовым блестел снег, а тени от вершин, скользящие по склонам и густеющие в лощинах, казались сочными, темно-фиолетовыми, как будто на мерзлое белоснежное одеяло щедро плеснули черничного сока.

Двое пожилых сотрудников станции, пришедшие в горы еще молодыми парнями, да так и не сумевшие уйти от этой красоты, попивали традиционный сладкий чай с обязательной доброй долей ягодной настойки и тихо обсуждали планы на выходные. Они были удивительно похожи, хотя один был блакорийцем, темным, кареглазым, а второй типичным инляндцем — рыжим, с голубыми глазами. Но тридцать лет горного солнца высветлили их глаза и волосы, собрали морщинами кожу у глаз, выкрасили лица кирпичным загаром, и походка у них была одинаковая — лыжная, расслабленная, — и стать, и фигуры, подтянутые, с широкими плечами и узкими бедрами. И звали их похоже — У́льрих и Ге́нрих, — и женились они на сестрах: горы сплели их судьбы, сделав не только друзьями, но и родственниками. И так они сработались, что говорить им много теперь не нужно было — понимали друг друга с полуслова. Но все равно говорили. Уже и внуки пошли, и дети разъехались, а они каждое утро тридцать один год подряд начинали с подъема к станции из маленького городка у подножия горы, там заваривали себе чай и вели разговоры обо всем на свете — от дел семейных до полетов в философские высоты. Не забывая при этом отмечать показания приборов и присматривать по собственной инициативе за склонами: не накопилось ли где-то чересчур много снега, который может сойти лавиной на их городок, не пора ли вооружиться ракетницей, проехаться по скрипучему белоснежному покрову и сбить зарождающийся снежный рыхлый нарост.

Старший по станции, Ульрих Кенгшпи́тцен, обладал уникальным чутьем — он предвидел изменения погоды, готовые сорваться лавины, трещины в ледниках и предчувствовал землетрясения. Вот и сегодня Ульрих с самого утра тревожился: грудь давило, в ушах стоял звон — явственные признаки грядущего бедствия. К сожалению, звон в ушах не приложишь к протоколу объявленной тревоги, поэтому приходилось ждать показаний сейсмодатчика. Зато в их городке все знали: если старина У́ли мрачен, а глаз у него налит кровью — жди толчков. Примета была такой же верной, как цветение ольхи, после которого холодов уж не бывало.

Двумя километрами левее и ниже от станции находился оживленный горнолыжный курорт, один из тех, которыми так славилась Блакория, и перед выходными уже начали массово прибывать люди — из окошка хорошо была видна россыпь мелких фигурок в ярких куртках и шапках, что высаживались из фуникулера и ручейком тянулись к административному зданию. К вечеру склон осветится огнями, и тысячи людей будут испытывать себя на спусках. Тысячи таких же влюбленных в горы, как сами сейсмологи.

Ульрих поморщился — звон в ушах стал нестерпимым, — и тут же дрогнула гора, загудело, завыло вокруг, заверещал сейсмограф, вырисовывая на ленте резкую вертикальную черту, и пошел плясать дальше, расчерчивая график в виде затухающего треугольника.

— Пять баллов, не меньше! — возбужденно крикнул старший по станции, добравшись до ленты. В первые-то секунды они с Генри на ногах не устояли, а друг еще и ухитрился опрокинуть на себя кружку с чаем и теперь морщился, задрав штанину и поливая покрасневшую кожу спреем от ожогов. Станцию снова потряхивало — шли остаточные толчки, а Ульрих уже набирал тревожный номер и диктовал в трубку.

— Красная тревога, красная тревога! Опасность схода лавин! Произошло землетрясение, мощность не менее пяти баллов. Закрывайте трассы, эвакуируйте людей, высокая вероятность повторных толчков!

— Ули, смотри-ка, — обожженный напарник недоуменно чесал рыжую бороду, глядя в окно. Маленькая станция снова стала подрагивать, и он ухватился за подоконник. — Я такого еще не видел. Что это?

— Оптический обман? — неуверенно предположил старший, глядя на странное явление метрах в ста пятидесяти от строения. Генри взял фотоаппарат, начал увлеченно щелкать. Там, в густой тени, над бегущими вниз ручейками потревоженного снега раздувалась прозрачная радужная сфера высотой в четыре человеческих роста — создавалось впечатление, что кто-то дует в невидимую трубочку и выдувает огромный пузырь, начинающийся с перламутровой воронки и уходящий в склон горы.

— Не похоже, — возразил его друг, забыв и про ошпаренную ногу, и про толчки, все еще ощущающиеся слабым эхом под ногами. Он просматривал отснятое — а сфера все увеличивалась, пока «воронка» не дрогнула и не распалась несколькими «лепестками», придав явлению сходство с огромным прозрачным подснежником. — Слушай, Ули, пойду-ка я посмотрю, что за диво.

— Снег неустойчивый, — больше для порядка возразил начальник, — не надо бы.

Хотя ему и самому было любопытно. Лавина станции не грозила — здание стояло на широком каменном уступе, да и место было нелавиноопасное.

— Ладно, — отмахнулся Генрих, натягивая лыжные ботинки, — снегоход пройдет.

Прозрачный «цветок» уже перестал расти и только подрагивал. Внутри его колыхалась какая-то муть, будто серый туман едва шевелил ветерок.

Ульрих глядел из окна в бинокль на своего товарища, медленно поднимающегося к странной сфере. Потом они еще обязательно посмотрят на запись камер наружного наблюдения — любопытно же, как она появлялась. Не забывал главный по станции и про приборы, но тут все было привычно и отработано до автоматизма. Земля периодически вздыхала и ранее — собственно, для этого и была поставлена станция.

Генри остановился почти у сферы, достал фотоаппарат.

— Это что-то невероятное, Ули. Чудо какое-то, — прогудел голос напарника в наушнике. В бинокль старший видел, как тот снял перчатки, поднял очки. — Надо бы сообщить в МагКонтроль, как думаешь?

Голос его в наушнике был трескучим, пропадающим: геомагнитные колебания всегда добавляли лишние шумы в эфир.

— Что ты видишь?

— Внутри туман какой-то, как сквозь запыленное стекло смотришь. Двигается что-то, Ули.

Нюх у начальника станции всегда был на высоте, и в голове снова зазвенело, предупреждая об опасности.

— Уходи оттуда, Генри! — напряженно потребовал он в микрофон. — Немедленно!

— Да подожди, — недоуменно и весело отозвался друг, — сейчас я.

Инляндец увлеченно щелкал фотоаппаратом, заходя спиной к солнцу и отдаляясь от снегохода.

— Уходи, кому сказал!

— Иду, иду, — пробурчал товарищ, повернулся спиной к «цветку» и побрел к снегоходу, на ходу отсматривая кадры. Ульрих опустил бинокль, присмотрелся, нахмурился. Поднял его и выругался.

— Бегом, Генри! Там какая-то хрень лезет! Бегом!

Генрих оглянулся, замер на мгновение — и помчался, ловко перебирая ногами по начавшему осыпаться снегу. До снегохода оставалось метров пять, когда из бывшего «пузыря» полностью показалось это — чудовищное насекомое с узким длинным хоботком, напоминающим утиный клюв. Это мог бы быть паук или водомерка, если бы только пауки могли быть такими огромными, иметь круглое бугристое тело, много глаз на башке и «клюв».

Заревел снегоход — чудовище, пробующее хоботком снег, подняло голову, присело, поджав ноги, и вдруг прыгнуло — и опустилось аккурат на то место, где мгновение назад стоял горный транспорт. Старший снова бросился к телефону.

— Тревога, тревога! Нужна помощь магов. Здесь чудовище, похожее на паука, нужна помощь, нужна помощь!!!

— Ули, ты упился там, что ли? — раздался насмешливый голос оператора.

— Да … … …! …! — выругался блакориец, наблюдая, как по склону несется снегоход, а за ним прыжками двигается гигантский клювастый паук, скользит по снегу, катится кубарем, снова встает, оглушенно тряся башкой. — Я трезв как стеклышко! Тварь пытается сейчас раздавить Генри! Мать твою, Оливер, если ты не передашь информацию, я тебе шею сломаю!

— Спокойно, Ули, — уже серьезнее ответил оператор. — Записываю. Еще раз, давай диктуй.

Огромная тварь припала на передние лапы; хоботок как-то вытянулся, потом сжался, как пружина, — и плюнул длинной толстой нитью, врезавшейся в снегоход. Машина дернулась назад, Генрих полетел кувырком, матерясь в микрофон, поднялся и резво побежал к зданию — оставалось уже совсем недалеко. Паучище тоже приближался, и чем ближе, тем невероятнее казались его размеры — с три кабинки от фуникулера, не меньше. Если прыгнет на станцию, мало что останется.

— Увидели огромный радужный пузырь, будто из стекла, сразу после землетрясения, — торопливо говорил Ульрих, вытаскивая из снаряжения толстенную трубку, ракетницу для сбивания лавин. — Генри поехал посмотреть, что там такое. Когда подъехал, оттуда вылезло чудовище. Похоже на паука, только огромного. — Он ногой открыл дверь, прицелился: тварь как раз прыгнула, и снизу было хорошо видно ее блестящее хитиновое брюхо. Друг что-то орал на бегу, но Ули не слушал, а тщательно выцеливал, понимая, что второго шанса не будет. — Сейчас пытается раздавить Генри. Будем в подвале. Быстро предупреди, иначе он пообедает нами и пойдет в город или к курорту.

Щелкнул курок. Ракетница с гулом вылетела из ствола, врезалась в блестящее брюхо — паук завопил, задергав в воздухе лапами, тяжело рухнул вниз и закрутился на месте, оттирая рану о снег. Товарищ забежал в дверь: лицо его было белое-белое, несмотря на многолетний загар.

— В подвал, — скомандовал старший, захлопывая дверь. Паук уже снова припадал на передние лапы, готовясь плюнуть, и буквально через пару секунд после закрытия в дверь гулко ударило снаружи, да так, что она затрещала. Мужчины, похватав рации, маячки, спустились в подвал, задраили его.

— Ульрих, Ульрих, прием, — затрещало в микрофоне, — сигнал передан, держитесь.

— Держимся. — Напарники поглядывали друг на друга в тусклом свете единственной лампочки. — Поскорее бы… святые угодники!!!

На домик обрушился удар — замигал свет, погас, сверху заскрипело, с грохотом посыпалось.

— …Поскорее! Иначе сейчас пойдет к вам!

Через пять минут после передачи сигнала в городке у подножия горы появился отряд боевых магов из подразделения оперативного реагирования. Жители городка спешно баррикадировались в подвалах, хотя земля еще подрагивала и высока была опасность повторных сильных толчков. Чудовищный паук прыжками спускался к поселению — на подходе его и «приняли», накрыв стазисом и вморозив в ледяную глыбу. И до конца дня к сверкающей глыбе — пока решался вопрос о том, что с ней делать, — шли горожане и любопытствующие туристы. Выглядывали издалека, из-за оцепления, пытаясь рассмотреть что-то за толщей мутного льда, взволнованно переговаривались, строили версии, что произошло и кто это там заморожен. Оператор Оливер на все вопросы отмалчивался и глубокомысленно таинственно хмыкал.

Сейсмологов откопали из-под завалов бывшей станции, осмотрели на предмет повреждений и, не дав очухаться, провели допрос, изъяв съемки камер наблюдения и фотоматериалы. И отправили пострадавших во внеплановый отпуск с пожеланием не распространяться о произошедшем. Вокруг чудовищного экспоната был оперативно выстроен ангар, и туда через несколько дней лично в сопровождении ученых и магов прибыл его величество Гюнтер. Осмотрел — почти весь лед уже срезали, оставив только прозрачный параллелепипед, — задумчиво покачал головой и разослал приглашения коллегам-монархам на внеплановый Королевский совет. В Блакории это был первый случай появления подобной твари.