Часть 4

***

Ноги совсем не шли, словно к каждой из них было привязано по гире, все мое нутро отвергало бабушкин приказ. А это был именно он: «Быстро отнесла Семену пирожки! Что значит «не хочу»?! Мне прикажешь бегать по деревне? Зачем тогда внучка приехала? Бабушке что ли сложно помочь?!». И коронное, которое порядком начинало бесить: «Совсем обленилась в своей столице!».

И вот теперь я, в красном летнем сарафане в крупный горох и с вязаной корзинкой пирожков, вынуждена идти в логово маньяка.

— Гребанная Красная Шапочка! — недовольно пробурчала себе под нос, фыркнув. — Тоже мне, принц! Мог бы и сам прийти за своими пирожками! Или в город поехать… Зачем тогда такая крутая машина, а? Доставку бы с какого-нибудь ресторана заказал! С его-то финансами даже в нашу глушь привезут…

Увлекшись разговорами сама с собой, я не заметила, как дошла к местной достопримечательности — крепости Семена. Высоченный серый забор с колючей проволокой и множеством камер. За ним виднелась только серая крыша. Мощные железные двери и новейшая система умного дома. Такого, признаться, я даже издалека в столице не видела. Хотя и друзей такого уровня у меня не было.

— Я пирожки принесла. Выйдете, заберите! — произнесла я в домофон, но никто не ответил. Раздался пронзительный писк, и дверь открылась. Но входить я не собиралась. Снова набрала, и снова мне открыли дверь, не став даже слушать.

Пришлось войти. Территория вокруг дома Семена, мягко говоря, поражала: ярко-зеленая подстриженная газонная трава, словно на футбольном поле; выстриженные в ряд туи разнообразных форм и размеров; цветы ухоженными грядками; огромный бассейн с одной крутой горкой, лежаки с зонтиком, современная беседка со встроенным мангалом… И это только то, что в глаза попалось.

Поднявшись по лестнице на крыльцо, я подождала несколько минут в ожидании, что хозяин выйдет и примет «заказ», но этого не произошло. Тогда я просто поставила пирожки на пол и развернулась с намереньем уйти домой.

«А где моя корзинка, Катерина?! — представила я недовольство бабушки по возвращению домой. — Как это ты «не лично в руки ему пирожки передала»? А вдруг мужчина занят? Работает? А пирожки с мясом так и простоят на столе целый день! Я что, зря ночью закваску делала? Совсем ты мой труд не ценишь!».

— Да черт бы его побрал!.. — промычала себе под нос и с обреченным стоном вернулась, принявшись стучать в двери дома. Тишина. Словно пусто.

Передо мой встал сложный вопрос: вернуться домой и получить нагоняй от бабушки (вдруг ей еще и плохо станет!) или нагло вломиться в чужой дом, оставить пирожки на кухне и сбежать.

— Войду, если дверь открыта. — заключила с собой сделку я. Тайно надеясь, что она все же заперта. Увы, прогнула ручку, и та поддалась. — Вот черт!

Я аккуратно ступила вперед, словно воришка. Огляделась. В доме был ремонт по последнему слову техники и моды, совсем не по-сельски. Понятно теперь, зачем Семену столько камер!

— Семен, я тут пирожки принесла! Заберете? — прокричала я на весь дом так громко, как только умела. Никакого ответа. Это уже начинало злить. Ведь кто-то открыл мне калитку, не так ли?! С психом скинув босоножки, я смело побрела вперед по длинному коридору. — А что такого, собственно? Он ведь считает нормальным вламываться к нам с бабушкой? А я чем хуже?

Кухня оказалась самой последней комнатой. Войдя внутрь, я выложила еще горячие пирожки на островок посреди огромной комнаты. Дело было сделано, можно было уйти с чистой совестью. Нет, сбежать… Но я зачем-то оглянулась и обомлела!

Это была не просто кухня, а мечта любой хозяйки: широкая, со множеством ящиков и стильной встроенной техникой. Столешница — из цельного камня. Сам гарнитур из какого-то неизвестного мне материала, явно не пленка или даже краска. Световые панели в самых неожиданных местах подчеркивали все достоинства этого произведения искусства.

— Вот это да… — вслух произнесла я, млея чисто по-женски. Мое разыгравшееся воображение тут же нарисовало картину, как я готовлю тут всевозможные десерты, пироги, сложные блюда… Я отряхнулась, выбрасывая помутнение прочь.

«Что за черт, Катя? Совсем сбрендила?!».

— Нравится, Катюш? — хриплый, ласковый голос раздался за спиной. Я уже знакомо подпрыгнула с безумно колотящимся сердцем и обернулась. Семен стоял полностью голый, лишь полотенце скрывало нижнюю часть тела. Капли воды все еще стекали по его напряженному телу, «спотыкаясь» о мощные мышцы рельефного пресса и скатываясь под махровую ткань. Как бы не пугал меня этот мужчина, я не могла не отметить его физическую подготовку. Настоящий Аполлон без единого недостатка. — Удивительно, правда? Ты даже в моем же доме меня испугалась. Может тебе к знахарке местной сходить, пусть от испуга тебе пошепчет. Нервная ты. Я за тебя прямо переживаю…

«Это, по его мнению, смешно? Ему точно под тридцать, а не под пятьдесят?».

Осознав, что слишком долго пялилась на его грудь, поспешно закрыла лицо руками и, на всякий случай, отвернулась.

— Неприлично! — воскликнула обвинительно, стараясь звучать строго. Но руки подрагивали, ноги подкашивались, а во рту все пересохло. Я убеждала себя, что это от наглости маньяка.

— Что же тут неприличного? — протянул он вкрадчиво, словно мурлыкающий кот. Даже в такой момент я слышала решительную сталь его натуры, плотно скрытую за показательной нежностью. Он пытался быть милым со мной, этакий сельский добряк, но внутри него сидел хладнокровный, не щадящий никого бизнесмен, акула бизнеса. И одному богу известно, что ему от меня на самом деле нужно.

— Перед девушкой… Голый… — одной рукой я нащупала пустую корзинку.

— А ты зачем вошла? — сказал он логичные вещи, но все равно я слышала сарказм в голосе. Он не дал мне выбора и прекрасно это понимал, выставляя меня идиоткой. — Я услышал в душе звонок. Выбежал в коридор, открыл. Думал, ты около двери пирожки оставишь и уйдешь. — Вдруг он зачем-то нагнулся к моему уху слишком близко и указательным пальцем неторопливо заправил вьющийся локон. Его голос звучал необычно проникновенно, утробно: — Ты у нас очень любопытная оказалась… Что же, это хорошо. Показать тебе дом? Тут три этажа. С какой комнаты начнем? Если ты кухню оценила, от спальни с ума сойдешь: панорамные окна с видом на реку, терраса, подвесная кровать…

Воспользовавшись тем, что в проходе к коридору появилась щелочка, я молниеносно бросилась туда. Но не подрассчитала и врезалась лбом в дверной косяк. Тут же, уже сгорая от стыда и обиды за себя, собралась и на этот раз убежала удачно.

— Тише, Катюш. Незачем от меня бежать. Не кусаюсь, — проговорил он вслед громко. Могу поклясться, что услышала тяжелый напряженный вздох и тихую фразу себе под нос: — Если сама не попросишь…

А еще он посмеивался. Снисходительно.

***

Сердце барабанило в груди от щемящей радости. Голова шла кругом, а руки немели! Не помню, когда последний раз так искреннее радовалась чему-то! Не помню, когда последний раз бабочки плясали в моем животе!

— Ба! — я ворвалась в дом с безумными криками словно дикарка. С трудом подавила желание бросить посреди улицы гусей и не заводить этих противных существ в специально отведенную комнату в сарае. — Ба-а-а-а!

— Чего орешь, Катерина? — как всегда недовольно ворчала моя любимая старушка. — На кухне я! Беги сюда скорее!

— Бабушка! Бабуля! — бежала и хохотала, сама себе удивляясь. Еще не преодолев порог, я не удержалась и начала делиться, глотая слова от нахлынувшего адреналина: — Он приедет! Приедет завтра ко мне, представляешь? Говорит, останется на неделю… Ты можешь в это поверить? В деревню, из Москвы! Это же чудо какое-то!

С трудом устояв на месте, подавляя желание прыгать, как маленький ребенок, я наивно ждала радости и от бабушки. Она же, напряженно перестав мешать суп из кролика, положила лопатку и медленно повернулась:

— Кто-кто приедет? Я не поняла…

Позади послышался агрессивный удар ложки о тарелку. Я обернулась и увидела Семена, которого не заметила за столом сразу из-за массивного холодильника. Мужчина ел, как у себя дома. Но теперь перестал. Бросив ложку, он напряженно молчал. На лице его была непроглядная маска, а глаза уставились на меня изучающе.

Напрочь игнорируя мужчину, я старалась замечать только бабушку:

— Макс.

Под столом нога Семена врезалась со всей дури в опорный косяк.

— Какой еще Макс? — бабушка опасно прищурилась.

Немного помолчав в гнетущей тишине, я решалась, что именно рассказать? Макс был моим одногруппником, коренным москвичом. Умным, интересным, симпатичным парнем. Я помогала ему с учебой только чтобы быть ближе, а он изредка дарил мне цветы и даже пару раз водил в кино. Ничего более, увы, не было. Лишь флирт. Но желание приехать ко мне в деревню звучало, как признание в любви!

— Он… — прикусив губу, я вдруг поняла, что бабушка не пустит проходимца в дом. Семен не в счет. — Он мой п-парень.

Рваный пугающий выдох позади заставил подпрыгнуть, но я не повернулась.

— Парень? — бабушка опешила, театрально положила руку на сердце. — Вот это новости! И давно у вас… Это?

Побегав глазами из стороны в сторону, я выпалила:

— Полгода. У нас все серьезно, — испепеляющий взгляд на моем затылке стало почти невыносимо терпеть, он прожигал хуже кислоты. Вдруг мне захотелось поставить Семена на место, чтобы он навсегда оставил меня в покое: — У нас все серьезно. Я его люблю, он меня тоже. Он останется здесь, со мной.

Семен подорвался с места, чудом не сбив стол, а только отодвинув в сторону. Его рык заставил волосы на теле встать дыбом:

— Мне пора, бабушка Тося! Хорошего дня!

Властно вытянув руку перед собой, бабушка строго приказала Семену:

— А ну-ка сядь обратно, сынок! — тот ее не послушал, но и с места не двинулся. Тогда бабушка обрушила свой гнев в мою сторону. Ранее ее ярость была больше шуточной, показательной. Но в этот момент она действительно выглядела чернее тучи. В моменте, когда она импульсивно размахивала руками, я даже решила, что получу пощечину. — Какой еще «Макс»? Совсем сбрендила! Никакой мужчина не будет жить в моем доме.

— Но, ба… — я уже почти рыдала от бессилия. — Как же тогда…

— Хочешь, чтобы он жил тут? Любовь у вас, говоришь, до гроба? Так пусть сначала женится, а потом в гости напрашивается! — разбила всякие мои надежды та, поставив суровую точку в дебатах.

«Не отчаивайся, Катя! Наверняка что-то можно придумать!», — шептала та часть меня, что еще верила в чудо.

— Значит, он будет жить в другом месте. Арендует, хоть это и глупо, — самодовольно произнесла я, а бабушка сцепила зубы и измученно закатила глаза. — Кто-то в селе явно сдаст ему комнату.

— Не сдаст! — уверенно пообещала моя милая ранее бабуля, самовольно сверкнув коварными глазами. И было в этом так много обещаний... Она буквально клялась, что договорится о «радушном приеме» моего гостя.

Вдруг, от отчаянья, я обернулась к Семену. Он был чернее тучи. Сжимал челюсти так, что губы превратились в тонкую линию. Между бровей залегла глубокая морщина, а соболиный взгляд расщеплял меня на атомы.

— Семен, — все же с мольбой в голосе обратилась к нему я, — может Макс сможет снять номер в вашей гостинице? У него есть деньги, он не поскупится.

Семен фыркнул, закатил глаза и оскалился, совсем недобро. Его голос тщетно пытался скрыть рвущуюся наружу злость:

— Нет, там пока не работают коммуникации.

На щеках появились слезы, затрясло от бессилия. Я вдруг поняла, что ни бабушка, ни Семен не на моей стороне. Никто не поможет! Шмыгнув носом, пытаясь сдержать слезы, я пулей выскользнула прочь:

— Я найду выход, ясно? И вы мне не помешаете!

Кажется, позади что-то разбилось на мелкие осколки.