Имеет свойство яда

«Адвокатов надо брать в ежовые рукавицы и ставить в осадное положение, ибо эта интеллигентская сволочь часто паскудничает».

В.И. Ленин

— А это Олег Олегович, наш новый сотрудник. Прошу любить и жаловать.

Да уж. Грабар мрачно посмотрел на стопку бумаг, возвышавшуюся на краю его стола. Аккуратную такую, уголок к уголку. Даже будучи разъярённым и готовым разорвать собеседника на мелкие кусочки, Олег не позволял эмоциям взять верх над разумом. И уж тем более — беспорядка на столе.

В коллективе его действительно любили и жаловали. Изначально это распространялось и на начальника, который к новому юристу отнёсся благодушно и с интересом. Но когда заметил, что сотрудникам и впрямь нравится Грабар, начал исподтишка делать гадости. Мелкие, незначительные, но постепенно накапливающиеся. И «ну, вы ж понимаете, это срочно» за полчаса до окончания рабочего дня случалось с завидной регулярностью.

Вообще возникало ощущение, что шеф попросту выливал злость, ревнуя к подчинённым. Грабар не понимал такого поведения. Личное не должно пересекаться с рабочим. А если тебе не нравится твой юрист, так ищи другого. Впрочем, мнение он держал при себе. Другой работы пока не предвиделось, а в Москве с её ценами не разгонишься. Особенно приезжему. А тут хоть зарплата позволяет платить за жилье и относительно неплохо жить.

В кабинете было душно, май вдруг резко забыл ещё о совсем недавнем похолодании и решил перейти в лето. Олег поднялся со стула, провел ладонями по лицу и сделал глубокий вдох. Работа есть работа. Нечего раскисать. Подумаешь, задержится. Не в первый раз. Просто надо окно открыть и кофе сделать. И можно жить дальше.

Подойдя к подоконнику, Олег выглянул на улицу. Внизу цветёт вишня. Деревья стоят белые и нарядные. Так посмотришь, и на душе становится радостнее. Кругом яркая сочная зелень, влажный асфальт от недавно прошедшего дождя и белые лепестки. Дома-то уже всё отцвело, а здесь севернее, прохладнее.

Проехала машина, подняв кучу брызг. Девушка в фисташковом пальто, безостановочно ворковавшая по телефону, взвизгнула и отпрыгнула в сторону. Погрозила кулаком лихачу водителя. Степенная пожилая пара, выгуливавшая мопса, медленно прошла мимо девушки, увлечённо переговариваясь.

Он распахнул окно, свежий, пахнущий озоном воздух, ворвался в кабинет. И тут же в дверь деликатно постучали. Олег чуть нахмурился: это ещё кто? Шеф напишет или позвонит, а сотрудники уже начинают расходиться по домам. Кого ещё принесло? Обернувшись, крикнул:

— Да-да?

Возможно, ошиблись. На двери до сих пор нет таблички, поэтому порой заглядывают люди не из фирмы.

Дверь медленно открылась. На пороге появился Сокольский.

«Беда не приходит одна», — философски подумал Олег.

Беда, как и в прошлый раз, выглядела хорошо. Дорого. В костюме, идеально сидящем на фигуре. Белоснежной рубашке. Галстуке, в тон костюму. Туфлях, которые стоят, пожалуй, как… Черт его знает. До безумия просто дорого стоят, видно же, что такой не наденет абы что. Олегу таких денег и не снилось.

— Добрый вечер, Олег Олегович, — поприветствовал он.

Голос низкий такой, чарующий. Кажется, ещё мгновение, и сорвётся на пробирающую до костей хрипотцу, от которой по коже побегут мурашки.

— Добрый вечер, Владислав Алексеевич.

Получилось ответить спокойно. И даже не выдать истинных эмоций. Ведь сложно забыть, как час разъяснял ситуацию по срокам, вводя якобы нового человека в курс дела. А собственный шеф, скотина, потом невинно похлопал глазами и сказал:

— Ой, я ж забыл. А это господин Сокольский — хозяин фирмы «Корсар». Ой, вы как раз по документам и говорите. Ну, это правильно-правильно. Владислав Алексеевич юрист с опытом, вы быстро найдёте общий язык.

Насколько с опытом, Олег понял, когда после встречи пробил информацию о владельце «Корсара», стало нехорошо. Оказывается, ты не просто объяснял прописные истины человеку, который их прекрасно знает, но ещё и мог где-то оплошать. Не то чтобы Олег осознавал, что оплошал. Нет. Говорил он всё, как было, нигде не пытаясь навешать лапши на уши. Видимо, бог отвел. Но вот если Сокольский окажется настойчив и ткнет в детали, то тут придётся вывернуться наизнанку, чтобы решить вопрос миром. Конечно, ситуация ещё не та, что надо платить штраф, но при грамотном подходе Сокольский может выбить нехилые проценты.

И это наводило тоску. Потому что на зеленого новичка он явно не тянет.

Олег вернулся на своё место:

— Прошу вас, присаживайтесь.

Сокольский расположился напротив. Скользнул взглядом по стопке бумаг, по ежедневнику с кожаной обложкой, по перпендикулярно лежащей к нему ручке. Рабочий стол без излишеств, аскетичный, с минимумом необходимых вещей. Грабар терпеть не мог, когда документы лежали в художественном беспорядке. Обязательно что-то пропадёт, потеряется или помнется. Поэтому на столе всегда царил образцовый порядок.

— Из тебя бы вышел отличный маньяк, — всегда задумчиво говорил шеф и покидал кабинет, оставляя Олега в недоумении. Ибо в отличие от Грабара у него на столе вечно царил бедлам.

Сокольского же порядок явно не огорчил. По тому, как его рука легла на краешек стола, а пальцы легонько постучали по полированной крышке светлого дерева, — очень даже одобрял. Руки, кстати, у него красивые. Олег старался на них не смотреть. Такие руки положено иметь музыканту-виртуозу. Можно любоваться часами. Первый раз он это отметил, когда забирал контракт у Сокольского, чтобы понять суть и, как потом окажется, растолковать и без того понятные тому вопросы.

— Видите ли, Олег. В прошлый раз Виктор Евгеньевич не сообщил мне один нюанс, — спокойно сказал Сокольский и положил на стол уже обсуждавшийся ранее контракт.

Выражение лица — сама доброжелательность. Только светло-серые глаза смотрят внимательно-внимательно. А при повороте головы свет падает так, что кажется, будто вспыхивают серебристые лукавые огоньки.

Тяжело было признаться самому себе, что Сокольский его интриговал и заставлял напрягаться одновременно. Выглядит лет на пять-семь старше самого Олега. Сорок лет не дашь, но Олег помнил дату рождения. Смуглый, кожа скорее с золотистым оттенком, чем с коричневым. Чеканный профиль, на узких губах полуулыбка. Волосы черные, короткая стрижка. В висках — едва заметная проседь. И лишь она намекает, что внешность сидящего рядом — несколько обманчива.

— Какой же? — невозмутимо поинтересовался Олег, чувствуя, что смутно догадывается, что эта зараза, «человек нюансов», наделала.

— Пункт двенадцать один пять, — любезно сообщил Сокольский.

«Сволочь, — мрачно подумал Олег. — Просто сволочь. Говорил же, что делайте что угодно, только не обращайте внимания на это! Иначе не открутимся. Господи, какой идиот составлял этот контракт и подписывал?»

Хотя, конечно, какой подписывал, Олег прекрасно знал. Шеф и подписывал, но вот вчитаться не пожелал. А зря. Халатное отношение к таким вещам всегда приводит к большим деньгам. Которые медленно, но верно утекают из кармана.

Олег сделал вид, что внимательно его изучает. На самом деле, конечно, речь была не в изучении, а в том, что надо быстро сообразить, как красиво выйти из ситуации. Внешне он себя не выдаст, бывали ситуации и посложнее. Но всё равно неприятно.

— Да, конечно, — кивнул Олег и поднял взгляд на Сокольского. — Что именно нужно уточнить?

И вдруг понял, что его рассматривают. Не нагло и не откровенно, а как-то задумчиво. Но при этом не пытаются прекратить разглядывание. И почему-то показалось, что открытое окно не спасает, и в кабинете снова душно.

Сердце пропустило удар, губы вдруг пересохли. Долой эмоции. Напротив сидит акула. Стоит только сделать неверный шаг, откроет пасть, мило клацнет челюстями и сожрет тебя с костями. Это, конечно, неприятно. Разве что… устроить ей несварение.

За окном засигналила машина. Сокольский не торопился объяснять, впрочем, это и не надо было. Но и Олег так просто не сойдёт с камня. Если шеф повёл себя, как придурок, то надо хотя бы попытаться спасти ситуацию. Ещё бы владелец «Корсара» не смотрел как хищник на лакомый кусок.

«Интересно, каков он дома? Вероятно, женат на красавице бизнес-леди, а няня ходит и воспитывает детей. Хотя… возможно, и нет. Вполне могут быть хорошими родителями».

Но руки…. Кольца нет. Правда, в наше время это не показатель. И пальцы такие… ему бы на музыкальном инструменте играть или показывать фокусы, когда забываешь про реальность, глядя только на гибкие пассы, веря уже не в магию представления, а волшебство этих прекрасных рук.

— Олег, — вкрадчиво произнёс Сокольский, — вы же понимаете…

Понимал. Ещё как понимал. И где целый час после этой фразы завуалировано говорил: «Да, Владислав Алексеевич. Конечно, Владислав Алексеевич. Вы, безусловно, правы но, видите ли…».

За окном начало темнеть. Откровенно хотелось поесть и совсем не по-деловому завалиться спать. С утра на ногах: то в управление, то в суд. Человек нюансов, шеф незабвенный, умудрился наделать столько хвостов, что обзавидовался бы любой японский бог. Хвосты росли, как у мифической лисы-кицунэ, и отпадать совершенно не желали.

Голос, кажется, немного сел. Говорить сегодня пришлось очень много, голосовые связки не выдерживали. Сокольский слушал его с лёгкой улыбкой. Не сказать, что издевательской, но такой… вежливо-заинтересованной. И не в разрезе: «ой, и правда, не можем с вас поиметь денег?», а — «прекрасно, а что следующее выдумаете… Олег?».

Сокольский произносил его с какой-то необычной интонацией. Уловить оттенки не получалось, но почему-то казалось, будто нечто ускользает. Нечто важное.

Хотелось уже на всё плюнуть и выразительно глянуть на часы.

— Что ж… — неожиданно мягко произнёс Сокольский. — Разговор действительно… долгий. А уже… — Повернул голову, глянул в окно. Но в то же время Олег чувствовал, что за ним наблюдает: цепко, внимательно, захочешь — не сбежишь. — Поздно. Вы будете не против, перенесём нашу беседу, скажем, на послезавтра?

«О боже, да! Исключительно "за" всеми частями тела!» — подумал Олег.

Но сам лишь кивнул, давая понять, что возражать не станет. И возможно, ещё бы и пообсуждал, так как работа прежде всего, но…

— Желание клиента— закон, — ответил он с едва заметной улыбкой.

Ровно настолько, чтобы заказчик не чувствовал, что от него хотят избавиться.

— Закон, говорите, — вдруг задумчиво протянул Сокольский, и Олегу стало нехорошо.

Второй раунд переговоров он не вытянет на уровне. Поэтому надо срочно делать ноги. Но сам сидел в кресле, не шевелясь и глядя на собеседника. Только чуть вопросительно приподнял бровь:

— Конечно, закон, Владислав Алексеевич, — сказал как можно более убедительно.

И тут же задохнулся от тяжёлого взгляда, плавленого текучего серебра, которое ещё чуть-чуть и коснётся кожи, обжигая до крика.

— Что ж, в таком случае, исключительно приятно иметь с вами дело, — невозмутимо сказал Сокольский, лишь на долю секунды задержав взгляд.

А потом поднялся, Олегу пришлось тоже встать. Рукопожатие вышло крепким. У такого наверно и удар неплохо поставлен. Поэтому лучше дорогу не переходить. Распрощались благодушно, Сокольский пообещал, что через секретаря уточнит время встречи.

Когда он покинул кабинет, Олег шумно выдохнул и только сейчас сообразил, что был напряжён, словно натянутая струна. Всё же сила, исходившая от собеседника, ощущалась настолько остро, что в ней можно было потеряться. Он и потерялся.