Глава 6

Поэтому окончательно прощаюсь со своим здравым смыслом и тянусь к пуговице его кожаных штанов.

Я слышу гортанный стон, когда он понимает мои намерения. Он что, действительно думал, что мы оставим все на уровне PG-13? Хотя скорее всего, он как и я не думал ни о чем. Как бы то ни было, останавливать меня он не спешит, только лишь замирает на секунду, глядя на меня широко раскрытыми глазами и я замечаю, что его зрачки увеличились до неимоверных размеров, чернота сменила привычную холодную синеву. И понимая, что это я на него так влияю, я сама возбуждаюсь еще больше.

Мои брюки оказываются в куче скомканной одежды на полу и он легонько подталкивает меня к байку. Я кладу руки на все еще горячий хром, а Глеб в этот момент избавляется от очередной детали моего гардероба, опуская нежное кружево к щиколоткам. Из одежды на мне осталась лишь полоска топа в районе талии, но я ничуть не смущаюсь своей наготы, а наоборот, выгибаю спину и чуть расставляю ноги. Никогда не думала, что скажу это, или даже подумаю, но да, Урицкий, я вся твоя.

Я слышу звук разрывающейся фольги и радуюсь тому, что Глеб, в отличии от меня, голову потерял не окончательно и вспомнил об этой важной детали.

Это моя последняя осознанная мысль, потому что буквально через секунду я уже не способна думать ни о чем, кроме Глеба и того что он со мной делает.

Он разводит мои ноги в сторону и уже в следующее мгновение его твердая плоть проскальзывает в меня, очень глубоко, так что с губ срывается крик. Но Урицкий не дает мне ни секунды для того чтобы привыкнуть к его длине, он сразу начинает двигаться, выбивая из меня похотливые стоны.

Неужели мы действительно это делаем? Неужели Глеб Урицкий, лучший друг моего брата, тот кого я ненавижу уже четыре года и самое главное, тот кто ненавидит меня, сейчас трахает меня на мототреке. И самое главное… неужели мне это нравится?

Я не имею привычки врать самой себе, поэтому даже сейчас, когда сознание затуманенно и сердце бьется о ребра словно птица в клетке, признаюсь: да, нравится. Очень. Каждое его движение, сбившееся дыхание, ненависть распаляющая его страсть… все это мне безумно нравится.

Я отвожу руку назад, сжимаю его бедро так, что там наверняка останутся следы моих ногтей. Но Глеб лишь хрипло стонет и продолжает вдавливать бедра в мои ягодицы.

— Дрянь, — хрипло шипит он, — манипулятивная дрянь. Как же я хочу тебя…

Перед глазами все плывет и я зажмуриваюсь, не в силах больше отвлекаться на посторонние детали. Все что сейчас важно — это то с какой силой внизу живота раскручивается тугая напряженная спираль.

С каждым его движением, с каждым толчком, я приближаюсь к оргазму все ближе и вскоре я уже не в силах сдерживаться — собственные руки перестают меня держать и я опускаюсь грудью на мотоцикл. Соски болезненно трутся о поверхность байка, но в следующее мгновение, Глеб просовывает руку между мной и хромом, сминая мою грудь под себя.

Второй рукой он тянет меня за волосы, заплетенные в тугой хвост и я практически задыхаюсь от волны оргазма, которая прокатывается от низа живота до кончиков пальцев на ногах.

Моей главной ошибкой было посмотреть в его глаза, надо было просто молча одеться и сделать вид, что произошедшее имеет для меня такое же значение, как и для него, а именно — никакое. Но я зачем-то поймала его взгляд и увидела в нем не только сожаление (ему я как раз-таки не удивилась, сама понимала что мы совершили ужасную ошибку). Но было в его взгляде что-то кроме сожаления… презрение, которое он никогда особо не скрывал, вновь вернулось на смену страсти. Такое впечатление, что он не может дождаться добраться до душа и смыть с себя всю грязь.

— Одевайся, — он не глядя бросает мне одежду, — Так и быть, будем считать, что тебе удалось меня уговорить: твои проделки на треке останутся между нами. Как и все остальное, разумеется. Но если я еще раз увижу тебя здесь, пеняй на себя, по заднице тебя будет шлепать уже твой отец, а не я.

Я заглядываю ему в глаза, силясь увидеть там хоть какие-то эмоции. Но все что я вижу — это все то же ледяное презрение, пронизывающее меня холодом до самых костей.

Сколько раз я себе обещала, что этот мужчина больше никогда не заставит меня плакать, и вот я стою перед ним, пропитанная насквозь его запахом, на грани слез. Для него это просто игра, очередной способ меня унизить и растоптать остатки моей гордости.

Чтобы хоть как-то стереть презрительную ухмылку с его физиономии, я вытащила из кармана телефон и начала быстро водить пальцем по экрану.

— Дорогой брат, — произношу я, подняв на секунду глаза на Глеба. — Довожу до твоего сведения, что только что твой лучший друг, а также соучредитель вашего клуба «все ненавидят Полину», поимел меня прямо у твоего мотоцикла. В его защиту могу сказать, что он защищал честь вышеуказанного транспортного средства, коим я воспользовалась (прошу заметить не в первый раз) без спроса. В своё оправдание могу сказать, что довольно сложно попросить разрешения у того, с кем не общаешься уже четыре года. Без уважения, твоя сестра!

Одно мгновение, и Урицкий оказывается рядом со мной, вырывая из рук телефон. Испуг сменяется недоумением, когда он понимает, что мой мобильный даже не разблокирован.

— Расслабься, Урицкий, — теперь моя очередь усмехаться, — у меня нет его номера, так что при всем желании я бы не смогла написать Максиму. Но на будущее… шантажировать меня - очень плохая идея.