Глава 1

Маргарита

Пробирка в моей руке была ледяной, словно выточена из самого вечного льда. Я задержала дыхание, переводя взгляд с ярко-желтой биологической опасной маркировки на микроскоп. В его окуляре дремал наш общий кошмар — вирус «Пандемоний». Пока дремал. Всего несколько нанометров генетического кода, упакованных в идеальную, смертоносную сферу, которые уже перевернули мир с ног на голову.

А еще раньше, всего пару недель назад, главной проблемой дня был кофе. Вернее, его отсутствие в нашей общей кухне, потому что его снова выпил тот, кто сейчас сидел напротив меня, по ту сторону стерильного бокса. Лев Орлов. Мы звали его Лео.

Его спина была идеально пряма, даже сейчас, в четыре часа вечера пятницы, когда институт практически опустел. Он был погружен в данные секвенатора, и свет от монитора отбрасывал голубоватые блики на его скулы и упрямо сжатые губы. Он не просто работал. Он медитировал над цифрами, отрешаясь от всего материального, словно буддийский монах, только в качестве мантры у него были последовательности РНК.

Мы работали в одной команде полгода, и за эти полгода мы не обменялись ни единым личным словом. Только факты. Гипотезы. «Передайте, пожалуйста, физраствор». «Ваша методика имеет погрешность в 0.4%». «В протоколе допущена ошибка».

Иногда, в самые редкие и странные моменты, я ловила на себе его взгляд. Не коллеги, оценивающий работу. Взгляд мужчины. Тяжелый, изучающий, такой плотный, что его почти физически можно было ощутить на коже. Он длился микросекунду, а потом бесследно испарялся, словно его и не было, а я оставалась с противным чувством, что мне показалось, и легкой дрожью в коленях, которую я приписывала усталости.

Я ненавидела эту его способность — выстраивать вокруг себя невидимую стену из абсолютного спокойствия. Пока весь мир сходил с ума от новостей о вспышках на юге, пока в соцсетях плодились панические посты, он оставался непоколебимым ледником. Меня это бесило. Потому что я чувствовала. Я читала каждое сообщение, каждую сводку, и внутри меня закипал ужас за всех этих незнакомых людей, чьи жизни превращались в статистику. А он видел лишь красивую математическую модель распространения.

— Захарова, вы закончили с культивированием? — его голос, низкий и безэмоциональный, прорезал гул системы вентиляции. Он не обернулся, продолжая смотреть в монитор.

«Захарова». Всегда «Захарова». Ни разу — «Маргарита» или хотя бы «Рита».

— Да, Орлов, — отозвалась я, стараясь, чтобы мой тон был таким же ровным и холодным, как и его. — Штамм P-42 показывает ожидаемую скорость репликации. В три раза выше, чем у P-41.

— Пришлите данные мне. Я веду сравнительный анализ.

Не «пришли, пожалуйста». Не «можно». Просто приказы, отданные в пустоту. Я стиснула зубы и несколькими кликами переслала ему файл. На его мониторе всплыло уведомление. Он кивнул, всего один раз, и погрузился в изучение.

Я отвернулась к своему микроскопу, пытаясь сосредоточиться на прекрасной, страшной симметрии вирусных частиц. Но сегодня не получалось. Сегодня было тяжело. Утром пришло сообщение от подруги из соседнего города — у них ввели карантин в нескольких районах. Она писала, что в аптеках сметают все, а по улицам ездят военные грузовики. Мои пальцы непроизвольно сжали подол белого халата. Я представила этих людей. Их страх. Их семьи. Для Лео они были лишь переменными в уравнении. Для меня — нет.

Внезапно резко зазвонил телефон на столе у Лео. Не его личный, а служебный, прямой провод правительственной связи. Он вздрогнул — редкое проявление чего-то живого — и схватил трубку.

— Орлов, — отрывисто представился он.

Я притворилась, что занята своими пробирками, но все мое существо напряглось, ловя каждый звук.

— Когда?.. Где?.. Понятно. — Его голос стал еще жестче, в нем зазвучали стальные нотки. — Сколько образцов?.. Да, лаборатория готова. Жду.

Он положил трубку. В лаборатории повисла звенящая тишина, нарушаемая лишь монотонным гудением оборудования. Он медленно повернулся ко мне на своем стуле. И впервые за все полгода я увидела в его глазах не холодное безразличие, а нечто иное. Сосредоточенную, острую, как скальпель, серьезность.

— Захарова, — произнес он, и мое имя в его устах прозвучало как приговор. — Карантин объявлен у нас. В городе. Первые заболевшие поступили в первую горбольницу час назад.

У меня перехватило дыхание. Холодная волна страха прокатилась от макушки до пят. Это было уже здесь. Рядом. Не на экране телевизора, а за стенами этого стерильного, безопасного кокона.

— Боже... — вырвалось у меня шепотом.

— Боги не имеют к этому никакого отношения, — холодно парировал он. — Ко мне сейчас доставят образцы тканей первых носителей. Нам предстоит работа. Вам лучше позвонить родным и сказать, что вы остаетесь здесь. На неопределенный срок.

Он встал и направился к шкафу, чтобы достать дополнительный комплект защиты. Его движения были выверенными, экономичными, лишенными суеты. Он выглядел так, словно ждал этого всю жизнь. А я стояла, чувствуя, как пол уходит из-под ног. Я посмотрела на свой телефон. Родные. Мама, живущая в трехстах километрах отсюда. Я должна ей позвонить. Сказать... что? Что я заперта в лаборатории с самым опасным патогеном на планете и с человеком-айсбергом, который, кажется, вообще лишен эмоций?

Мои пальцы дрожали, когда я набирала номер. Лео уже облачался в дополнительный костюм биозащиты, и сквозь прозрачное пластиковое забрало его взгляд на мгновение задержался на мне. В тот миг мне показалось, что в его глазах мелькнуло нечто похожее на... понимание? Нет, показалось. Просто свет играл. Телефон на другом конце провода зазвонил. Где-то там, в другом, еще безопасном мире, моя мама, наверное, смотрела телевизор и волновалась за меня. А здесь, в этом мире, пахло стерильной чистотой и надвигающимся концом света. И единственным человеком, с которым мне предстояло встретить этот конец, был Лео Орлов. Молчаливый, холодный и абсолютно непостижимый.

Я прижала телефон к уху, слушая длинные гудки, и поймала себя на мысли, что смотрю на его руки. Уверенные, сильные руки хирурга или пианиста, натягивающие вторую пару перчаток. И почему-то именно это зрелище заставило мое сердце бешено заколотиться не только от страха.