часть 2

Яна

Плохо, когда у тебя нет ни номера телефона человека, ни его электронного адреса. Я долго искала Громова в соцсетях, но так и не нашла. Долго просидев над чистым листом бумаги, я наконец-то вывела уже привычные строки.

«Привет, Демид…»

Последнее время сложно было придумать что-то небанальное. За шесть лет можно было написать роман в письмах страниц на шестьсот. Наверное, кто-нибудь подумает, что я глупая и у меня нет гордости, раз я пишу письма бывшему парню моей старшей сестры, но я ведь дала ему слово. Он принес сумку с деньгами в больницу и оставил на прикроватной тумбочке.

— Мэнкс, это твой шанс встать на ноги. Не позволяй матери из-за гордости и упрямства разрушить твою жизнь, — жестко проговорил он.

— Демид, мне не нужно… Забери, — мы его предали, а он единственный, кто протянул мне руку помощи.

— Янка, не спорь со мной, — прожигая меня холодным взглядом. В нем будто что-то умерло. — Просто живи и будь счастлива. Прощай.

— А как я тебе сообщу, что все получилось? — робко спросила.

Я знала, что он сменил номер телефона: после того как меня перевели в палату, я пыталась ему звонить. Появилась крошечная надежда, что он даст мне новый номер, но он ответил:

— Я узнаю.

— Я напишу тебе, буду рассказывать, как проходит реабилитация.

— Пиши, Мэнкс, обязательно пиши…

Услышав шаги в коридоре, я смяла лист и быстро спрятала в рукаве. Сердце тревожно забилось.

— Чем занимаешься? — заглянула ко мне без стука мама.

Когда эту спальню занимала Женя, мама не смела входить без стука. Вообще, за последние шесть лет мало что изменилось в наших отношениях. Иногда на родительницу накатывало, я это называла «приступы сентиментальности», она меня обнимала и говорила, что любит, но изо дня в день демонстрировала, что не та дочь выжила в аварии шесть лет назад.

— Готовлюсь к экзамену, — старалась говорить как можно увереннее.

— А ну покажи, — она подошла и стала рыться в учебниках, пролистывать общую тетрадь.

— Что ты делаешь, мама?

— Ищу письмо, Яна! Ты продолжаешь ему писать? Продолжаешь писать убийце своей сестры? — голос ее стал звучать на пару октав выше. Мне хотелось яростно возразить, но тогда все могло перерасти в громкую ссору.

— Мама, я готовлюсь к экзамену, — возразила как можно спокойнее.

Она была права, я продолжала отправлять каждую неделю письма Демиду втайне от нее. Он ни разу не ответил, я этого и не ждала. Я писала на единственный известный мне адрес, но знала, что там давно уже никто не живет. Письма не приходили обратно, и мне хотелось верить, что он их получает. Хотя, может, кто-то другой читает их, но мне не хотелось так думать. Ведь это была единственная ниточка, которая нас связывала.

— Яна, не смей с ним общаться! Он монстр! Преступник! Убийца!

Такие скандалы происходили раз в несколько месяцев, когда мама начинала наговаривать на Демида, а я – заступаться за него. Пару раз она отбирала письма. В них не было ничего криминального, я просто рассказывала о том, как у меня дела, что нового. Демид будто продолжал присутствовать в моей жизни. Порой казалось, что оберегал. Поделишься неприятностями – а через несколько дней все налаживается, словно невидимый Ангел-хранитель приходил на помощь. Мне нравилось так думать.

Я ведь так и не смогла больше ни в кого влюбиться. Потому что всех сравнивала с ним.

— Он спас мне жизнь, — тихо произнесла я, готовясь к взрыву.

— Спас? Из-за него ты оказалась на больничной койке, а Женя в могиле!

Я злилась, когда родительница так говорила. Мама перекладывала вину на других. В тот роковой день Демид неожиданно вернулся. Мы как раз рассаживались по машинам, чтобы ехать в ЗАГС. Увидев свою невесту в белом платье, он остолбенел на несколько секунд, а потом решительно двинулся в нашу сторону. Женя испугалась. Вместо того, чтобы поговорить и все объяснить, она схватила Мирона за руку и спряталась с ним в машине. Помню, как мама толкнула меня на переднее сидение белого мерседеса, хотя там должен был сидеть свидетель жениха, который изрядно выпил и почему-то сел за руль чужой машины. Мама кинулась к Демиду с руганью, а свидетель нажал на педаль газа…

Меня спасло то, что я не была пристегнута: при столкновении нашего автомобиля с другим я вылетела через лобовое стекло. Задев еще несколько машин, автомобиль, в котором сидели Мирон и Женя, вылетел на обочину и несколько раз перевернулся. Первым к месту аварии подъехал Демид, поняв, что больше никого не спасти, он оставался со мной до приезда врачей. Я помню, как он кричал, чтобы освободили дорогу для скорой, умолял меня не закрывать глаза. Но манящая темнота утянула за собой.

— Мама, пожалуйста, выйди. Мне нужно готовиться, — холодно произнесла. Меня всю трясло.

Выплеснув на меня негатив, она ушла. Достав смятый лист, порвала его и выбросила в урну. Взяв новый лист, написала:

«Привет, Демид!

У меня все хорошо. Закрываю сессию. Вроде удачно. В конце месяца собираемся с подругой в Питер, погулять по Петергофу. Ты ее, наверное, помнишь. Меня ты называл Мэнкс, а ее – Рыжик из-за веснушек на лице…»

Написав еще несколько предложений, я попрощалась, сложила лист и засунула в приготовленный конверт. Уже хотела заклеить, когда, немного подумав, вложила в конверт свою фотографию, сделанную месяц назад…