2. Богдан

– Это хорошая работа!  – говорили они. – Да ты даже в Москве столько бабок не срубишь!  Ты не смотри, что Сибирь – это жопа мира! Там все делается через то же самое место! Курорт, а не работа!

 Так мои коллеги уговорили меня на эту непыльную шабашку. Больше никто ехать в эту самую Сибирь, как в ссылку, не захотел. Все, видите ли, семейные! А я?

  Развелся только что. Свидетельство об этом акте на руки получил. Печать еще просохла - пачкает! Треснула наша лодочка любви с Наташей, и накрылась ею ячейка общества.  

    Долго моя бывшая жена продержалась. Нет, не так... Жена, и все! Больше я в этот институт для бракованных ни ногой, ни головой, ни хуем! 

 16 лет промаялся! В прошлом году так годовщину отмечали, мама дорогая! 

 Сначала жена моя безденежье терпела, которому ни конца, ни края  не было. Учились мы оба потому что. Студентами поженились по залету. А потом, когда я начал бабки заколачивать, понял, что не только жене своей нравлюсь.

  Дома редко появлялся, все в какие-то «командировки» ездил. Дочкой не занимался совершенно. Ни одно собрание родительское не посетил. «Работал». Спроси, в каком классе учится? Да хер бы его знал!

  Скотина я, кобелина и отвратительный отец!       

  Вот и нашла Наташка лучше. И, сука, моложе! 

  Не виню ее ни капли! Сам виноват! Обидно, что оставила меня бывшая жена после развода с голой жопой. Это не фигура речи. Ушел, в чем был. Опять же, сам лоханулся. Надо было разводу больше внимания уделять, а не юбкам коротким на радостях!

  А теперь я, сорокалетний бездомный голодранец, должен еще и алименты конские платить!

 Что мне было в столице делать? Хату за сотку в Замкадье снимать?

 Сбагрили меня коллеги в сибирский филиал, как того самого, которого не жалко. Мол, терять мне уже нечего, никто меня дома не ждет. Да и дома-то нет. Бабки, охереть какие, пообещали, премии, командировочные, тудым-сюдым. С женщинами, опять же, я лажу великолепнейшим образом.

  А тут, знаете ли, прям надо было ладить. О начальнице моей новой даже в Москве были наслышаны. Стерва, говорили, редкостная, гнида и мужененавистница. Как эта Овечкина Елена Павловна столько лет в мужском коллективе проработала – загадка века, но я обещал коллегам ее разгадать и им потом подробно рассказать, что она за птица такая диковинная.

  Лично мне похер совершенно на эту Овечкину. Мне вообще на всех похер, лишь бы деньги вовремя перечисляли и в обещанных количествах. Мне теперь жизнь нужно новую строить. И как строителю, и как разведенному мужику.   

   В конторке сибирской встретили меня, как родного. Жилье временное выделили, пока хату не сниму. Тут не Москва, тут квартиры в пять раз дешевле. И это вместе с коммуналкой! Уж это я хотя бы потяну!

  Кабинет хороший, без изысков. Секретарь с Овечкиной одна на двоих, но краля, каких поискать. Роскошная девица с редким именем Тамара. С такими же редкими буферами и красивыми глазами. Титьки я люблю! Все остальное можно даже не показывать.

  К Тамаре я быстро нашел подход. Достаточно было улыбнуться и конфеток ей коробочку подсунуть, чтобы она стала шелковая, услужливая и разговорчивая. Даже трахать не пришлось. Но это еще успеется. Не на неделю я сюда устроился.

  Томочка поведала мне некоторую информацию о нашей с ней общей начальнице. То, что Елена Павловна редкостная тварь – девушка признала сразу. И пожалела меня бедненького, что придется мне не сладко с того самого дня, как она из отпуска вернется.

  Так ей туда не терпелось, что не могла меня дождаться пару дней. Пришлось самому разбираться, что к чему. Столько бумаг мне оставила, что я еще и на объекте носа не показывал.

  А мой предшественник, оказывается, уволился по собственному, потому что Елена Павловна чепушилой его обозвала. Это же надо! Взрослого мужика, и так оскорбить!   

  Но мужик тоже, по-моему, как истеричка себя повел. Нет, я бы не уволился. Говорю же, мне даже на такое похер!

  Но жутко любопытно, что там за Овечкина такая? Мне отчего-то представлялась взрослая дама с гитлеровскими замашками. Ангела Меркель – не меньше! Тут мое мужское обаяние не поможет, тут работать надо, да так, чтобы комарик носа не подточил.

  Вот я и работал.

  Беда пришла, откуда не ждали. Рано утром мне позвонил прораб Виктор Александрович и упавшим голосом просипел мне в трубку:

– Богдан Алексеевич, это пиздец! Срочно дуй на объект!

  Я был на утренней пробежке, поэтому, не останавливаясь, и даже прибавив газку, дунул мыться и переодеваться.

  Благо, были не в Москве, городишка маленький.

  Через час и двадцать минут я стоял у фасада строившегося нашими усилиями здания  и понимал, что это пиздец! Самый, что не на есть настоящий! Во весь фасад!

«Ирка сука я тебя лю» – таково было недописанное послание неизвестного Ромео, женщине, чье имя мог видеть каждый, у кого были глаза. На слоге «лю» надпись обрывалась в виде потеков красной краски. Они начинались на уровне буквы «ю» и стекали до самого низа стены. Либо романтик-вандал нечаянно выронил ведро, либо бросил намеренно, потому что его спугнули.

  Хоть надпись и не была закончена, чувства писавшего она выражала в полной мере. Такой огромной «лю» во всю стену девятиэтажного дома, позавидовала бы любая женщина, и даже немного я сам.

  Не перевелись еще на Руси романтики.

  Хорошо, что Овечкина в отпуске. Сейчас бы натянула меня первого по самые помидоры за эту романтику. Было бы мне и "лю" и "на".

  Мы сидели  с прорабом, как два последних мудака, возле забора, делая вид, что мы зашли на эту стройку случайно, что мы тут вообще ни при чем. Между тем, почесывали бороды и решали, чем, а главное как, оттирать эту любовь от кирпичной стены. Это вообще возможно как-то убрать?

 Рядом крутился сторож, дежуривший ночью на объекте. Он мозолил глаза, отвлекая нас от раздумий своими причитаниями.

  Древний, но довольно энергичный, дед по прозвищу Читушка давным-давно сменился на своем посту и теперь должен быть уже на своей даче, но пришлось подзадержаться, по объективным причинам.

– Еще два камаза кирпича вывезли ночью с территории, – добивает меня прораб.

 - И лопату! - добавляет Читушка.

– Спиздили? – уточняю я.

– Пока не ясно, – говорит Виктор. – Дед накладные показал. По докам все ровно.

   Я сразу же забыл про кирпич. Не до стройматериала, ей-богу!

   С торца здания толпились рабочие, ожидая наших с прорабом дальнейших распоряжений, но мы ничего пока что не придумали, поэтому люди уже начинали нервничать.

  У Виктора зазвонил мобильник.

– Да. Понял. Хорошо, – уловил я обрывки его разговора. – Щас бульдозер приедет, – сказал он мне.

– Ой, горе мне горе! – снова запричитал дед.

  Какой бульдозер? Нахрена бульдозер? Тут кран нужно подгонять или пром. альпиниста спускать. Спросить подробнее за бульдозер я не успел.

  На территорию стройки въехал белый внедорожник «Хёндай», и все рабочие, кто был в поле моего зрения, встрепенулись и бросились врассыпную. Через пять секунд возле дома не было ни души.  

   Виктор тоже поднялся на ноги и поправил каску на голове. Кто-то из начальства прибыл, догадался я, и тоже поднялся на ноги. Свою каску я благополучно забыл дома в спешке.

  Из машины вышла женщина тоже в строительной каске. Она огляделась по сторонам, быстро сканируя обстановку, затем  задрала голову и, придерживая головной убор рукой на затылке, оценила масштабы пиздеца.

  На площадке воцарилась такая тишина, что я слышал стук собственного сердца. Казалось, что даже бездомные собаки попрятались от греха подальше.  

    Женщина засунула руки в карманы своего плаща, туго обтягивавшего внушительную фигуру, и двинулась в нашу сторону.

 – Ну, что скажете, бездельники? – приподняв одну бровь, вместо «здравствуйте» сказала она. – Че стоим, как сваи?

 – Бульдозер ждем! – ответил я, решив тоже не здороваться с этой бабищей.

 – М-м! – одобрительно закивала головой она. – Ну, ты как дождешься, позови! Пойдем, Федор Афанасьевич, – кивнула она деду. – Послушаем, для начала, твою версию событий!

   Дед засеменил вслед за женщиной в сторону сторожки, кряхтя и причитая на ходу. А я продолжил пялиться на сочную жопу этой фурии, гадая, кто она, мать ее, такая.

 – Пойдем, Богдан Алексеевич, – толкнул меня в плечо прораб. – Каску тебе разыщем!

 – А бульдозер?  – напомнил я ему.

 – Приехал твой бульдозер, – усмехнулся Виктор, а потом заржал в голос, увидев, что я начал оглядываться по сторонам в поисках строительной техники. – Это и есть Ленка Бульдозер. Елена Павловна наша. Ты че не в курсе еще, как ее на стройке окрестили?

   У меня упало сердце. А потом и все остальное. Сейчас этот Бульдозер с дедом закончит и в мою сторону начнет грести.  Она просто смешает меня с землей, легко и непринужденно. Вот теперь точно пиздец!

ЕЛЕНА

  Красивый мужик! Ох, красивый! Даже имя его будоражит. Богдан! Богом данный, значит? И мне тоже его боженька подсунул? Очень интересно...

  Молодой еще, ладный! Прическа модная, не здешняя. Видно, что не наши цирюльники мужика оболванили. И костюм дорогущий и туфли в масть.

  Что-то всколыхнулось внутри меня, глядя на Богдана Алексеевича. Обаял он меня, очаровал с одного своего взгляда. А ведь просто смотрел, без интереса, как к женщине. Не заигрывал и не заискивал, не ждал ничего. Просто любопытно ему было, кого это принесло на белой машине. 

 Если он улыбнется, ямочки на щеках появятся? Кольцо обручальное где? Вроде же не холост? Из-за этого же он в своей Москве задержался и дела у меня не принял? Может, и не пришлось бы мне сейчас лететь на эту чертову стройку, вместо того, чтобы отпуск догуливать?

  Не до улыбок было в данный момент. Я пожалела, что не накрашена, и голова не мыта. Впрочем, под каской не видно моей слипшейся после самолета прически.  

  Богдану не нужно было представляться. С первого взгляда понятно, что не с нашего колхоза. Только москвичи так на стройку наряжаются, как будто бы мы не строим дом, а уже его сдаем.

А я не представилась, потому что прекрасно понимала, что его Бульдозером, пока я турков разглядывала, только ленивый не пугал.

 Обидное мне прозвище коллеги придумали, чтоб им провалиться! Зато звучное! Сразу всем было понятно, что со мной шутки плохи!

 До Бульдозера я еще Прорабихой была, но это давно было и не долго. Хорошо, хоть не Чикушка, как дедуля!

 – Открывай свой кабинет, Федор Афанасьевич, – ломлюсь я в его сторожку, дергая незапертую дверь.

– Эм... зачем? – мнется дед.

– Накладные показывай! – требую я.

– Щас вынесу, Леночка! Щас все будет! – заверяет меня сторож и заходит в  свой вагончик, пятясь задом.

 – Че там у тебя? Ты че там прячешь? – моментально догадываюсь я, чуя неладное.

– Ничего! – лебезит дед, придерживая дверь. – Не прибрано у меня на рабочем месте! А тут дама!

– Я к тебе не на рандеву пришла, а с инспекцией! А ну, с дороги!

  Отталкиваю щуплого дедка в сторону и все-таки вваливаюсь в маленькое, пыльное помещение. Поправляю каску, съезжающую на лицо, и внимательно осматриваюсь по сторонам. Тут реально черт ногу сломит, но меня не проведешь!

 Ну, вот же! Из-за старенького дивана выглядывает черенок. Берусь за него рукой, тяну – лопата!

 – Ты че, дед, сдурел? – трясу лопатой перед его носом.

 – А че всем можно, а я хуже что-ли? – виновато опускает глаза Федор Афанасьевич. Идет к столу, подает мне две накладные на кирпич. – Брагин сначала, теперь этот Козлов твой... Куда им столько? А мне лопата на даче позарез нужна!

  Я смотрю на документы, и мне становится понятно, о чем бормочет сторож. Накладные подписаны моим новым замом Козловым Богданом Алексеевичем. И печать имеется.

  Вот же чепухан московский! Только в должность вступил, уже кирпич камазами тырит?

  А я думала его предшественник Брагин заворовался в край? Тот пол стройки вывез за забор. Потом на коленях передо мной ползал, детьми прикрываясь. Жалко его стало. Что я, тварь какая-то? Предложила ему уволиться по собственному. Еле концы с концами потом свели! Трубы канализационные из кусков по сантиметрам варили!

  Перед ребятами так стыдно мне было потом! Нажился начальник, а разгребали обычные работяги, которые и так света белого не видят. Повздыхали, покумекали, и сделали из говна конфетку. Хоть сидел бы Брагин, хоть нет, пришлось бы один хрен своей жопой дыры закрывать. 

 Начальству в конторе ничего не докажешь. У них сроки - и это все, что их реально волнует.

 На стройке воруют все! Но совесть надо иметь хоть маленечко? Спросил бы Козлов хотя бы, что можно тырить, а чего у нас в обрез!

 Выгнать этого москвичонка к чертовой бабушке? Что ж за замы мне попадаются? Где их в нашей конторе откапывают? И, главное, мне подсовывают!

  – Разберемся, Федор Афонасьевич, – вздыхаю я. – Но лопату обратно конфискую!

– Но...

– Иди домой, дед, пока воронок за тобой не подъехал!

 Иду на стройку, с лопатой наперевес. Меня догоняет Витька прораб вместе с Козловым.

Этот красивый и статный мужик не вызывает ничего, кроме злости и разочарования. Мне уже не интересно женат он или нет, и до ямочек на его небритом лице дела нет никакого. 

 Перетянуть бы этого богом данного лопатой вдоль хребта, чтобы туфли свои модные обоссал! Или по башке его красивой дать? Так он уже каску нацепил! Молодец!

  Потом с москвичонком разберусь! Сесть - оно же всегда успеется!