Глава 2

Земля уходит у меня из-под ног.

Грудь сдавливает тугой прут, не давая дышать. И кажется, все звуки пропадают, оставляя лишь пошлую картинку, где мой муж ублажает рукой какую-то девицу, попутно покуривая кальян и смотря мне прямо в глаза.

Я слышала о его похождениях, и он никогда не пытался оправдаться. Потому что… считал, что имеет право.

А я стала заложницей нашего брака, из которого выйти никогда не смогу.

Язык становится тяжелым и неповоротливым, и горло сжимает невидимой рукой, так что я даже вздох не в состоянии сделать. А он не то что не прекращает свое занятие, увидев меня, — он никак не реагирует. Ему будто плевать на то, что я здесь.

Девица на его коленях выгибается, и я слышу, как из ее горла вырывается крик, после чего он спихивает ее с себя и кивает кому-то.

— Марьяна Юрьевна, пройдемте со мной, — раздается над ухом голос начальника службы безопасности мужа.

Марат все это время неотрывно смотрит на меня, позволяя этой сучке, которую он удовлетворил рукой, ластиться о его ногу. Словно кошка.

Как же это мерзко. Настолько отвратительно, что я даже не понимаю, что у меня подкашиваются ноги и охранник мужа выводит меня из ВИП-зоны.

— Куда мы идем? — мне надо понять, что происходит.

— Марат Ренатович приказал отвезти вас домой.

— Надо же, какой заботливый, — глаза начинает жечь, и одна за другой слезинки стекают из уголков глаз.

— Может быть, вам что-то нужно?

— Ничего… — хотя мысленно я желаю лишь умереть.

Он провожает меня к лифту, а оттуда сразу к авто.

У меня в голове снова и снова прокручивается уродливая картина того, как мой муж у меня на глазах занимается петтингом с другой. Он делал это нагло, цинично, смотря прямо в глаза. Будто я никто, пустое место, которое можно проигнорировать, унизить и растоптать. И я уверена, что сейчас, когда я больше не мозолю глаза, они обязательно продолжат начатое. А может, и не только вдвоем. Говорят, мой муженек любит, когда его ублажает много женщин одновременно.

До самого дома нахожусь в каком-то анабиозе. Не в силах ни пошевелиться, ни вообще выдать хоть какую-то реакцию на случившееся.

— Марьяна Юрьевна, вам нехорошо? — спрашивает у меня охранник, как только машина останавливается у крыльца нашего особняка.

В сумочке разрывается телефон. Но мне совершенно плевать на то, кто там и что ему нужно. Все, чего я хочу, — это выжечь себе глазницы и стереть память, чтобы забыть все увиденное сегодня, как и весь предыдущий год, ставший настоящим страшным сном.

Вваливаюсь в дом под обеспокоенные взгляды прислуги и иду в свою спальню. Забегаю в туалет и успеваю добежать до унитаза как раз в тот момент, когда меня начинает выворачивать наизнанку.

После того, как я воочию увидела тот Содом и Гоморру, где Марат Валеев чувствует себя как рыба в воде, и узнала, как Марат вместе с дружками предпочитает развлекаться, мне кажется, будто меня изваляли в грязи. Они занимались черт-те чем, а чувствую себя грязной я.

Как только спазмы затихают, я скидываю с себя одежду и встаю в душ под обжигающе горячие струи воды. Мне хочется смыть с себя запахи и разврат, что царили в той комнате. Вот только, сколько бы я ни терла кожу гелем и губкой, кажется, что все это лишь сильнее впитывается в меня.

Не знаю, сколько провожу времени в душе, а потом, завернувшись в халат, проглатываю двойную дозу снотворного и проваливаюсь в сон.

Я давно перестала видеть сновидения. Сон давно превратился для меня в огромное испытание. И если мне удалось заснуть без таблеток, то это уже большое достижение.

Но этой ночью даже снотворное не до конца справляется с моим воспаленным сознанием.

Мне кажется, что кто-то стоит надо мной мрачной тенью и рассматривает во сне. Хочу приоткрыть глаза, чтобы убедиться, так ли это, но веки слишком тяжелые. И в какой-то момент я даже ощущаю прикосновение и слышу голос:

— Ты сама выбрала это.

Но затем видение рассеивается.

И просыпаюсь я с тяжелой головой, воспаленными глазами и в болезненном состоянии.

Жду, что прислуга принесет мне завтрак в постель, потому что меньше всего я хочу видеть сегодня мужа и его самодовольную рожу.

Но время переваливает за одиннадцать, а горничной все нет.

Тогда я выползаю из спальни и направляюсь на кухню, чтобы понять, в чем, собственно, дело и почему я до сих пор не выпила свою чашку утреннего кофе.

Но стоит мне зайти в столовую, как я встречаюсь с тяжелым взглядом янтарных глаз. Муж восседает во главе стола и неспешно поглощает свой завтрак. Кажется, после бурной ночи он дал себе возможность восстановиться и поспать подольше.

Стараюсь игнорировать его и иду к кухне, чтобы потребовать свой завтрак в спальню.

— Стоять! — рявкает Марат.

От неожиданности вздрагиваю.

— Вернулась и села за стол.

Теряю дар речи от его грубости. Медленно оборачиваюсь к нему и снова встречаюсь с пронизывающим до самых костей взглядом.

— Прости, что? — да как этот подлец еще смеет разговаривать со мной в подобном тоне после всего увиденного мною?

— Займи свое место за столом и позавтракай с мужем, как положено хорошей жене.

— Вряд ли я теперь когда-нибудь сяду с тобой за один стол. Тебе стоило прихватить с собой свою шлюху, она бы с радостью посидела хотя бы у тебя в ногах.

До сих пор подташнивает от того, как она терлась о его голень после оргазма.

— Ты забываешься, Марьяна. Пока ты носишь мою фамилию, ты будешь делать так, как говорю я, — он не сводит с меня глаз.

— Мне стыдно после такого не просто быть твоей женой и носить твою фамилию, но и просто находиться с тобой в одном помещении, — затягиваю пояс халата потуже.

— Значит, и деньги мои тебе тоже стыдно тратить? — недобро усмехается Марат.

— Может, и деньги.

— Так откажись от них. Но ты слишком любишь сладкую жизнь.

— Дай мне развод, и я готова отказаться и от твоих денег, и от фамилии.

Его глаза темнеют, и муж плотнее сжимает челюсти.

— Ты знаешь, что это невозможно. А своей жене я не позволю жить как какая-то побирушка.

— Тогда просто отпусти меня! Дай мне уехать и жить свою жизнь!

— Моя жена не будет шляться не пойми где!

— А почему ты тогда позволяешь себе так унижать свою жену? Почему?! — меня начинает трясти, и это дурной знак. Потому что со мной может произойти приступ, и тогда он снова закроет меня дома, с таблетками и врачами.

Делаю несколько глубоких вдохов и выдохов, возвращая себе самообладание.

— Успокойся. Тебе нельзя нервничать, — этот мерзавец заметил, что я начала терять контроль. — Садись и спокойно позавтракай.

— Нет, Марат. Я… мне противно, — из глаз льются слезы. — Ты… ты втаптываешь меня в грязь, унижаешь. Весь город говорит о твоих похождениях.

— И ты знаешь, как это прекратить, — он с вызовом смотрит мне в глаза. — Вернись в мою постель, и тогда больше ни одна тварь не посмеет испортить тебе настроение.