Волевое решение

Глеб не хотел.

Он уже пожалел, что зашел в галерею.

Внутри было светло и некомфортно, а Матвей смотрел на него во все глаза, будто ничего интереснее в жизни не видел. И несмотря на его напускную дружелюбность, Глеб не мог ответить тем же. Возможно, месяцев девять назад он бы счел предложение заманчивым, познакомиться с искусством художников, которые, судя по всему, нынче были популярными, выпить пару бокалов шампанского, непринужденный разговор с кем-то завести…

Но девять месяцев назад в него не стреляли, а после реанимации приоритеты у Глеба изменились.

Вернуть себе нормальный сон, например.

– Извините, – он сделал шаг к выходу. – Не стоит, я, пожалуй, уже пойду…

Матвей вздохнул, скрестив руки на груди.

Он сощурился, продолжая пристально наблюдать за каждым движением Глеба. Тот, еще раз попрощавшись, вышел на улицу и едва не врезался в пожилого мужчину, несшего в руках подростковый рюкзак. Извинившись и перед ним, Глеб отошел от галереи на пять метров, чтобы, если кому-нибудь придет в голову посмотреть в окно, его не заметили, и, наконец, остановился.

В галерее ему находиться не хотелось.

Но где бы ему хотелось быть, он тоже не понимал. Чувство потерянности полностью завладело Глебом. Надо бы куда-то пойти, но куда? Зачем? Ради чего он вообще вышел этим вечером на улицу? Еще и этот Матвей Аверин. У Глеба не получалось найти рационального объяснения, почему популярный художник, вещавший на две сотни человек, вдруг взял и обратил внимание на Глеба. Странность, а странности Глеб не любил.

– Подождите, незнакомец…

Снова этот голос.

Глеб повернулся через плечо, он увидел, как Матвей выбежал на улицу.

Не одевшись, в воздушном белом пиджачке.

Глеб приготовился к приступу иррационального раздражения из-за того, что кто-то так нагло вторгся в его хрупкое личное пространство. Однако эмоция проскочила мимо, оставив его один на один с желанием предложить Матвею куртку. В качестве компромисса с собой Глеб остановился, позволил ему себя задержать, а о том, что Матвей замерзнет на улице, позорно промолчал.

– Легко не сдаетесь? – криво усмехнулся Глеб.

Матвей с готовностью кивнул.

– Прогуляемся?

– Вас не ждут друзья?

– Ерунда, – фыркнул Матвей. – И они мне не друзья. Всего лишь покупатели. Без них никуда, сами понимаете.

– Понимаю.

– А Вы кем работаете?

Глеб поразмыслил, говорить ли правду.

Не про Зотова, конечно, но в общих чертах, почему нет? Если серьезно, то его изоляция порядком затянулась, он отвык разговаривать с людьми, вести эти непринужденные беседы и расслабляться в общении. Пройдет еще несколько месяцев, и что? Он растеряет и другие свои навыки? Глеб признал со скрипом, что, тем более, этот эксцентричный художник даже понравился.

– В сфере безопасности. Работал, больше нет.

– Значит, Вы безработный, – он начал обходить Глеба по кругу, – с привычкой захаживать на случайные выставки и интригующе испаряться в ночи в самый интересный момент? Зовут Вас как?

– Глеб. Можно на «ты».

– Хорошо, – сделав полный поворот, он остановился напротив Глеба. Его глаза поблескивали в темноте.

– А Вы…

– Ты, – приправил Матвей.

– Художник, который рисует голых мужчин и изредка пристает к незнакомцам на улице?

– Звучит как завязка ужастика. Но, – выставил палец Матвей, – ты сам пришел ко мне на выставку.

– Или детектива.

– Или даже мелодрамы, – Матвей открыто посмотрел ему в глаза, потирая ладони от холода. – И все-таки?

– Замерзнешь.

– Выхода нет, – хлопнул ладонями по бедрам Матвей. – Если вернусь, не получится сбежать во второй раз.

Глеб почесал лоб, прикрыв глаза.

«Что остается делать?» – спросил он у себя и выпутался из рукавов куртки.

Матвей наблюдал за его движениями с вежливым интересом, а когда Глеб подал куртку, тот отступил. Не ожидал такого жеста, наверное. Глеб и от себя не ожидал. Начало осени выдалось аномально холодным, а он толком не согрелся, по коже будто до сих пор бежал тот холодок, который заставил его выбраться из постели после жуткого сна, то ли реальный, то ли надуманный.

– А как же ты?

– Мне не холодно, – соврал он.

– Не верю.

– Серьезно, не холодно.

– Горячая кровь? Извини, я должен проверить, если замерзнешь и простудишься, я себе этого не прощу.

С невозмутимым лицом Матвей подошел к нему, стиснул предплечья руками. Холодные ладони Матвея окончательно привели Глеба в чувства, но возмущение так и не сорвалось с его языка. Сказать «что ты себе позволяешь?» было бы глупо, тем более Матвей трогал его нежно, и если бы Глеб хотел представить на его месте красивую девушку, мог бы с легкостью сделать это. Но не представил.

Закончив, Матвей взял куртку и набросил на плечи. Она пришлась ему точно по размеру.

– Пойдем?