Эпизод 4

Бледный лик равнодушного бога Сомы—луны отразился на гладком лезвии, взметнувшемся перед оцепеневшим парнем.

Чуть помедлив, зависнув в воздухе на фоне черного небосвода со множеством звезд, оружие начало движение вниз. Ахани завороженно уставился на острие.

Всего мгновенье понадобилось мечу, чтобы взметнуться в чёрное небо и вонзиться в грудь Ахани, но для опьяненного и одурманенного юноши это мгновенье растянулось на минуты.

Лезвие легко вошло в плоть, разорвав волчью накидку юноши, рубаху и кожу, ломая ребра.

После пришла резкая боль, и Ахани судорожно выдохнул. Вместе с воздухом изо рта выплеснули мелкие капельки крови и упали на румяную и чистую кожу. Лицо юноши исказило страдание, а в груди разлился мучительный жар и нестерпимая боль.

Парень вскрикнул. Из его глаз непроизвольно потекли горячие слёзы.

Тут же над ним со свистом пронеслась стремительная черная молния. Узловатая палка в неизвестных умелых руках отбросила меч и его хозяина на расстояние трех шагов и с такой силой, что казалось воздух застонал от этого резкого движения.

Перед взором Ахани появился невысокий суровый старик, весь закутанный в темные шкуры. Из-под его волчьей шапки выбивались длинные седые волосы, а борода такого же цвета ложилась на грудь. Тёмное, как кора дуба, лицо старика было испещрено глубокими морщинами, брови были сурово сдвинуты, а в тёмных зрачках клубилась строгая ярость.

— Рудра, какое тебе дело до него? — вскричал Мартан, поднимаясь с одного колена.

Вместо ответа старик выставил неотесанный посох перед собой, крепко сжимая его правой рукой. Вокруг его сжатого кулака с бешенной скоростью завихрился воздух, его струи обрели видимость и переплетались между собой подобно клубку змей.

Спустя мгновенье старик резко опустил руку с зажатым в ней посохом, вонзая его конец в землю.Освобожденный от этого удара, сконцентрированный в шар вокруг старческого кулака, воздух вырвался и устремился волной к Мартану, на ходу вздымая пыль, мелкие камни и траву.

Мартан попытался как-то остановить эту волну мечом, выставив его перед собой, но это было бесполезно, подобно попытке остановить речную волну веточкой. Его снова отбросило на добрых пять шагов, и на этот раз воин не удержал равновесия.

Встав с земли и сплевывая песок, Мартан грязно выругался. Потом свистом подозвал стоящего недалеко скакуна и запрыгнул на его спину.

— Приведи своего брата, Ахани! — грозно крикнул он. — Если он придёт — получит своих женщин! Время у вас до того, как Сома похудеет дважды!

Мартан рукой указал на луну, потом злобно сплюнул на землю, развернул черного скакуна, дёрнув его за гриву. Конь сорвался с места и скрылся за гребнем холма. А девушки след простыл, как будто ее и не было. Если бы не сумка с едой, которая лежала рядом, Ахани подумал бы, что и она ему привиделась.

Слезы боли застилали его взгляд и он, шипя, до крови закусил нижнюю губу. Юноша все так же ощущал себя подвешенным и плавающим в воздухе, светлеющий небосвод также кружился перед глазами, но теперь ещё нестерпимая боль в груди добавилась к его ощущениям.

Тем временем старик, опираясь на кривой посох, обернулся к Ахани и склонив голову, оценивающе заглянул тому в глаза. Юноша впервые видел бога перед собой, если это конечно все было не очередным видением. Он понял, что старик, который отогнал Мартана — это Рудра, бог диких животных, что живёт высоко в горах. Редкому человеку удавалось в своей жизни увидеть живое божество.

Наклонившись к земле, бог сорвал оттуда травинку, помял её пальцами и закинув ее в свой рот, принялся тщательно и задумчиво ее пережевывать, не отрывая глаз от побледневшего юноши.

Затем достал ее и приложил к ране парня. Боль Ахани вспыхнула с новой силой, прокатилась волнами по всему телу, но всего на мгновенье, заставив его вскрикнуть. И тут же стала отступать. Старый бог накрыл рану ладонью и боль утихла.

Ахани пришёл в себя. Он смотрел на лицо Рудры, обрамленное седыми волосами. Мгновенье тот всматривался в голубые глаза юноши, а затем резко посмотрел в сторону гор. Ахани тоже посмотрел в ту сторону. И мир погас.

***

Очнулся Ахани, когда солнце уже стояло высоко. Резко открыв глаза, он скривился от ослепляющего яркого света, что заливал всю равнину.

Голова гудела. Ахани приподнялся на локтях, сел и огляделся вокруг. Он находился возле того же серого гранитного камня на вершине пологого холма, там же где и начинал свое охранение прошлым вечером.

Опомнившись, юноша посмотрел на свою грудь и увидел, что накидка порвана и залита запекшейся кровью. Приподняв одежду, он разглядел небольшой белый шрам на левой груди и опешил.

Значит все что произошло с ним за эту ночь было правдой! Но это было слишком невероятно! Такое бывает только в сказках!

Ахани убрал длинные волосы с лица чтобы лучше видеть и заметил поваленную и вырванную с корнями траву и новую насыпь из мелких камней шагах в десяти от себя, как будто бы здесь пролетел маленький ураган. Но как знал юноша, причина этого был магический ветряной удар престарелого бога.

Ахани встал на ноги и покачнулся, так как голова его закружилась. Он был голоден и сильно хотелось пить. Отцепив от пояса бурдючок с водой, он с жадностью опустошил его. Блаженная влага увлажнила потрескавшиеся и засохшие губы и рот, прокатилась оживляющими волнами по гортани.

Коров, которых должен был охранять юноша, нигде не было видно, кроме того несчастного животного, которое заболело и не смогло пережить последнюю ночь. Земля у основания холма, на котором стоял Ахани, была истоптана многочисленными следами коней, были там и две борозды от колес повозки.

И тут разум юноши пронзила болезненная вспышка. Он вспомнил искаженные лица своих родных. Боль и ярость зародились в его груди. Ахани подобрал с земли свой лук и колчан и, резко сорвавшись с места, со всех ног побежал домой, в сторону родной деревни.

На бегу он вспоминал серьезные лица матери и маленькой сестренки, и милой Хини, отчего дыхание его перехватывало и ком подступал к горлу, но он нарочно еще больше увеличивал скорость, чтобы отдать все свои силы на бег.

Ахани несся со всего духу, рассекая воздух грудью, сердце бешено колотило внутри него. Ступни, обутые в мягкие кожаные сапоги, поднимали тучи песчаной пыли при каждом его шаге.

Еще издалека юноша почувствовал запах гари и, приблизившись еще немного, увидел вместо скопища родных круглых юрт — черное выжженное пожарище. Чуть позже, добежав до центра деревни, Ахани стал бродить по кругами, всматриваясь под ноги и крутя головой по сторонам, ища кого-то или хотя бы что-то, что могло сохраниться в бушующем здесь огне.

Но пламя не пощадило ничего, кроме камней. Казалось, оно, как неистовый безжалостный зверь пожрал все, до чего мог дотянуться.

Только в самом центре деревни возвышалась небольшая черно-серая гора из золы и пепла. Редкие порывы теплого ветра брали из нее по чуть-чуть, пригоршнями, бережно поднимали и слой за слоем уносили в сторону гор.

Дыхание перехватило — не вздохнуть, не выдохнуть. Время замерло и черная земля закружилась перед глазами. Мир рухнул. Все что он знал и любил до этого перестало существовать — родная юрта обратилась в пепел, добрые соседи сгинули, а родные пропали. Стон родился где то глубоко в груди и вырвался сквозь сжатые зубы.

Счастливое и безмятежное детство сгорело вместе с родным очагом. Обрывки воспоминаний — мягкие улыбки матери, шутки сильных братьев, проказы маленькой Савитри, все это подернулось дымкой забвения. Неясные вспышки радости и солнца — вот все что осталось в памяти потрясенного юноши, когда он сам не зная зачем, как во сне, бродил по большому выжженному полю, склоня голову и тщательно осматривая пепел под ногами.

Каждый шаг он старался ступать осторожно, мягко опуская ступни, с носка на пятку, чтобы не потревожить черный пепел. Но тот все равно легкими облачками взметался от каждого движения и окрасил бурую обувь юноши в угольный цвет.

"Вот вроде здесь была моя юрта," — подумал Ахани, замер и огляделся вокруг. — "Хотя нет, тот холм был ближе," — он аккуратно сделал три шага в сторону. — "Да, так я встречал Сурью, когда он появлялся на небе с того холма. Мать всегда откидывала полог, чтобы поклониться ему."

Ахани вспомнил слова Мартана и тот короткий срок, что дал он для того, чтобы найти и привезти его старшего брата. Всего два месяца. Два месяца, чтобы перейти через гору и в тех густых опасных лесах, про которые рассказывал отец, отыскать брата, которого он никогда не видел.

Но выбора у Ахани не было и, оставив пепелище родной деревни за спиной, он зашагал на юг в сторону гор.

Проходя мимо зеленеющего возделанного поля по еле различимой тропинке, юноша думал о лошадях. Он надеялся, что табун который всегда пасся за этими полями, разбежался от ночного набега и ни один конь не достался подлым воинам Мартана. Хватит им и стада коров.

Ахани прошел поле и взобрался на пригорок, за которым начиналась холмистая равнина. Коней нигде не было видно. Зато вид родных предгорий, покрытых желто-зеленой травой и усыпанных множеством серо-черных камней, булыжников, глыб и валунов, немного отогрел его скорбящее сердце.

Теперь предстояло идти до гор на краю земли и если на коне Ахани добирался туда весь светлый день, то сейчас, пешком, путь должен был растянуться гораздо больше.

Узенькая речка, извиваясь и журча, скрывалась за пригорками, ее берега также были усыпаны серыми глыбами и галькой. Вода весело пела, перепрыгивая с камня на камень, иные огибая, и стремительно текла в долину.

На горизонте же, над холмами медленно плыли огромные и белоснежные облака. Казалось, что они ползли по пологим вершинам, оставляя за собой влажные темные следы, наподобие огромных снежных улиток.

Долина продолжала жить своей жизнью и Ахани казалось что она вовсе не заметила потери целой деревни. Все вокруг продолжало дышать и цвести в ритме заведенном от сотворения мира. Изумрудная трава волнами качалась под натиском ветра и совсем скоро она должна была скрыть место страшного пожара, так знал юноша.

“Пройдет совсем немного времени и о моей семье и деревне не вспомнит никто, кроме меня,” — думал он.

Парень сжал зубы, нахмурился и уверенно зашагал по склону.